Предначертание

– Как интересно, – улыбнулся Гурьев. – Вы продолжайте, продолжайте, Николай Саулович. Я своё любопытство к данному предмету объясню, и скоро. Сколько дочек-то?

– Три. Софья, Елена и Наталья. Наталья, младшая…

– Секундочку, Николай Саулович. Меня интересует, в первую очередь, легенда.

– Это не легенда, – резко сказал Матюшин.

– Хорошо, – легко согласился Гурьев. – Пусть не легенда. Версия.

– Это и не версия, Яков Кириллович, – генерал на мгновение опустил веки. – Это совершеннейший, абсолютно непреложный исторический факт, хотя и мало известный широкой публике. Что и нисколько не удивительно… Багряниновы ведут свою родословную от одного из Порфирогенетов – сыновей Константина Порфирогенета, Георгия, отправившегося на Русь вместе с возвращавшейся из Византии Ольгой, матерью Святослава и бабкой Владимира. Собственно, фамилия об этом говорит сама за себя и совершенно недвусмысленно. Он женился на дочери Ольги, и…

– Разве у Ольги были дочери?

– Разумеется, были, – вздохнул Матюшин. – Отсутствие упоминания о дочерях в летописях – ещё ведь не доказательство отсутствия дочерей?

– Ну, хорошо, – Гурьев, как будто бы рассеянно, потрогал большим пальцем ямочку на подбородке. – Предположим. Я не пытаюсь умалить вашу осведомлённость, Николай Саулович. Вероятно, я просто недостаточно глубоко благоговею перед всеми этими династическими кульбитами. Что же, получается, Багряниновы – в каком-то смысле Рюриковичи?

– Не в каком-то смысле. Кровь Рюрика. Самая что ни на есть настоящая. Но не прямая линия, а… как бы запасная.

– Это радует, – Гурьев усмехнулся. – Как Фёдор Иоаннович, получается. Кошкины-Захарьины-Романовы. Ну да, ну да. Так что там про дочерей светлейшего Михаила Дмитриевича?

– Судьбы старших, Елены и Софьи, мне на сегодняшний день неизвестны. Они обе были замужем, Елена – за лейб-гвардии ротмистром Плещеевым, Софья – за моим коллегой подполковником Коровинским. Оба офицера геройски погибли в четырнадцатом, так что теперь я даже и не знаю… Надеюсь, обе они живы. Хотя бы – живы.

– А младшая?

– Наталья Михайловна тайно обвенчалась против воли родителей с английским дворянином, не помню фамилии. Если хотите, могу уточнить.

– Не нужно, – Гурьев медленно сложил кончики разведённых пальцев и посмотрел на Матюшина, потом на Осоргина. – Вот совершенно. Видите ли, милейший Николай Саулович. Выражаясь высоким штилем, судьбе было угодно свести меня в тесном знакомстве с детьми Натальи Михайловны – леди Рэйчел, в замужестве графиней Дэйнборо, и Эндрю. Такой круглый и маленький наш шарик, как выясняется.

– Невероятно.

– Ну, насчёт того, насколько невероятно, Вадим Викентьевич, думаю, придерживается с некоторого момента несколько иного мнения.

– Так точно, – не задумываясь, подтвердил Осоргин.

– А ведь это всего только половина истории, на самом деле, – уже знакомая кавторангу стеклянная улыбка снова появилась на губах у Гурьева. – Причём отнюдь не большая. Скорее, меньшая.

– Что значит – меньшая?

– Графиня Дэйнборо, урождённая Роуэрик, и Эндрю, семнадцатый граф Роуэрик – дети Натальи Михайловны и того самого английского дворянина, господа, с которым княжна Багрянинова тайно обвенчалась. Мне нужно объяснять, что означает фамилия сего английского дворянина, или не стоит?

– Погодите… Ро… Рюрик?! Но… Как?!?

– А я знаю? – усмехнулся Гурьев. – Первая жена, вторая жена… Ничего не известно. Известно только имя. И то, что светлый граф царствующего дома, Руэрг, Рюрик, Роуэрик, отбыл в Гардарику на работу – конунгом. А жену и сына взяли под свою опеку тамплиеры, которые переправили их с матерью в Англию, подальше от ищеек Рима, скорее всего. Как говорится, мальчик рос и развивался. А тамплиеры таили, хранили и опекали. Потом, четыре с хвостиком века спустя, тамплиеров перебили и поотлучали, их место заняли мальтийцы. Потом передушили мальтийцев, которые хранили тайну происхождения графов Роуэриков. Светлый граф. Не просто так себе граф, а светлый! Кстати, до шестнадцатого века они графами не прозывались – даже после отпадения англиканской церкви от Рима. Почему происхождение непременно следовало таить и хранить – я не понимаю. Тайна открывалась старшему сыну матерью или сестрой – по достижении последним двадцати одного года. Почему тайна сия непременно должна была через женскую линию передаваться, не знает никто, даже Брукс.

– Это ещё кто?!

– Это один восторженный дурень, который по сию пору воображает себя покровителем Роуэриков и наследником сразу тамплиеров и мальтийских рыцарей, британского филиала. К счастью, это его единственный пунктик, и в остальном он совершенно нормален. И даже больше того – крайне полезен.

– Невероятно, – произнёс на этот раз Осоргин, быстро осенив себя крестным знамением, после того, как Гурьев умолк. – Воистину неисповедимы пути Твои, Господи!

– Есть такое японское искусство составления комбинаций из цветов и растений, икэбана, – задумчиво произнёс Гурьев. – Вы, помнится, что-то там говорили о легитимности, Вадим Викентьевич? Так вот вам, пожалуйста, – Рюриковичи, Порфирогенеты, византийский престол. А сюда же ещё и Меровинги. Ничего себе букетик. Чем вам не легитимность, господин капитан?

– Невероятно, – Осоргин побледнел. – Господи, да что же это такое… Как же это может быть… Миледи… Мальчик… Подождите… Меровинги? При чём здесь Меровинги?

– Граф Роуэрик – прямой потомок Дагоберта Второго, последнего из по-настоящему правивших Меровингов. Потом, уже при Капетингах, кто-то из внуков Дагоберта, вероятнее всего – Хлотарь, стал основателем рода графов царствующего дома де Рюэргов.

– А Рюрик – родной правнук этого Дагоберта, – тихо добавил Матюшин. – Сын Хлотаря, графа Лиможского Руэрга… Де Рюэрга. Рюрика. Ого! Да-с. Кульбит, как вы, Яков Кириллыч, изволили выразиться!

– Так получается… Что же получается – наш Рюрик? Это… Они и наш… Наш… Тот самый? Наш Рюрик?!

– Да, – кивнул Матюшин.

– Так это что же… Миледи… Леди Рэйчел… И мальчик… Рюриковичи?!

– Именно, Вадим Викентьевич. Больше, как говорится, и хочется, да не бывает.

От Гурьева не ускользнула перемена, произошедшая с Матюшиным. Генерал замер на несколько секунд, потом явственно побледнел. И, хотя оцепенение его довольно быстро миновало, генерал с тех пор явно сидел как на иголках, борясь с труднопреодолимым желанием сказать нечто весьма, по его мнению, важное. Гурьев решил не торопить Матюшина и подождать, пока генерал сам «созреет» до того, чтобы выступить.

– Мистика какая-то!

– Так и я о том же, – Гурьев забросил ногу на ногу и сцепил пальцы в замок на колене. – А известно ли вам, господа, чьими родственниками считались Меровинги?

– Иисуса, – почти прошептал генерал. – Но это…

– Что?!? – Осоргин переводил выпученные глаза с Гурьева на Матюшина и обратно. – Боже мой, Николай Саулович, что вы такое сказали?!?

– Совершенно верно. И после известных событий семья, в сопровождении брата Иисуса, Иакова, и другого родственника, Иосифа, именуемого, кажется, Аримафейским, бежала в Галлию, тогда – римскую провинцию. Где и благополучно выжила и даже, кажется, расцвела. Каким уж образом там получился брачный союз, от которого произошёл легендарный Меровей, первый король франков – этого я не знаю. Сложно тогда было с документацией. А предки Меровея по отцовской линии происходят из династии Приамовой, что были царями Трои. И Приам, в свою очередь, ведёт свою родословную не к кому-нибудь там, а к самому Мельхиседеку. Как вам сюжет, господа?

– Семья?!? Вы сказали – семья?!

– Вы ведь не станете спорить, господа, с тем, что наследник Дома Давидова, рабби, законоучитель, был женат? Разумеется, он был женат. Я смею предположить, даже имел детей.

– Кто?!?

– Иисус, разрази вас гром, Вадим Викентьевич. Семьи были и у Иакова, и у Иосифа, в этом уж точно не приходится сомневаться. У евреев с этим дело всегда обстояло весьма однозначно.

– И… и на ком же… он… был… женат?!

– Кто? Иаков? Или Иосиф? Не имею ни малейшего представления.