Предновогодье. Внутренние связи

— Сумасшедший дом, — раскритиковала я дорогу с грязным черным снегом по обочинам и проезжавшие мимо автомобили. Мы перебежали на противоположную сторону.

— Как пойдем? Как приличные люди или полезем через забор? — осведомился Тёма.

— В углу есть дырка в заборе, — ответила я ворчливо. В отличие от повеселевшего парня, после перенесенного потрясения на меня накатило озабоченное настроение. Из чувства противоречия хотелось песочить и ругать всё и вся.

— Знаю.

— Откуда?

— Чему удивляешься? — пожал Тёма плечами. — Это мой район, я здесь все дыры знаю: кто их заколачивает и кто выбивает. Ну, как двинем?

— Давай по-приличному.

Мы пошли вдоль решетчатой ограды и вдоль дороги. Вскоре я пожалела, что не согласилась на дыру. По крайней мере, прогулялась бы по парку, не нервируя ухо бесконечными вжиками.

— По-моему, в вашем районе гораздо тише и чище, — брюзжала я.

— У нас и машин-то почти нет, — объяснил парень. — Они не каждому по карману.

Мы приблизились к институтским воротам. Нескончаемое вжиканье угнетало, будто ездили напрямик по мозгам. В общем, истеричное состояние наступало медленно, но верно.

Даже в воскресный вечер, когда институт закрыт на миллион замков, и то умудрились припарковаться у ворот, — подумала я злобно, разглядывая одинокую черную машину под фонарем. Навоняют выхлопухами, а потом эффектно сваливают, гады обеспеченные. Словом, гнев на безликих хозяев безликих автомобилей рос в геометрической прогрессии.

Неожиданно я разглядела через лобовое стекло машины, как в салоне опустился и поднялся красный огонек, а затем исчез. Такие огоньки бывают, когда кто-то выкуривает одну сигарету за другой, проводя в ожидании несколько часов. Или когда кто-то периодически зажигает лазерный фонарик, чтобы посмотреть на стрелки часов.

— Т-ты видел? — спросила я с запинкой.

— Видел, — ответил коротко Тёма.

— Это за нами?

— Не знаю, — процедил парень. — Вряд ли. У них другие машины, больше и выше. И проще.

И точно, стоявший в одиночестве автомобиль, напоминал птицу, сложившую крылья, или хищника, прижавшегося к земле перед прыжком.

— Может, сообщили по рации, и нас уже ждут?

— Я невелика сошка, чтобы на меня все силы положить. Кроме того, нам поверили в кафе.

— Поверили, но решили проверить?

Неожиданно Тёма притянул меня за талию и развернул к себе.

— Теперь мы в одной упряжке. Подыграй.

И мы поцеловались. Я думала, парень отстранится, однако он не отпускал и со знанием дела ласкал мои губы.

Целовался Тёма знатно. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он оторвался от меня. В другой обстановке я бы упала в обморок от непередаваемых ощущений. Сейчас же меня знобило, а зубы стучали от страха. Вдруг те, что в машине, не поверят в искренность наших чувств?

— Держись, — встряхнул легонько Тёма, и мы прошли в обнимку рядом с автомобилем. Свернули в калитку и направились по аллее с ангелами, ощущая спинами, что за нами наблюдают.

— Следят, собаки, — пробормотал парень. — Чуешь?

Я кивнула, с трудом перебирая ногами. Намоталось немало километров, и вдобавок нервные потрясения сокрушали, одно за другим.

Наконец, мы завернули за угол, и черная машина скрылась из виду. Однако Тёма не выпустил меня из объятий. Продолжая обниматься, мы дошли до дверей общежития. Под железным козырьком горела тусклая лампочка без плафона. Снег помельчал и поредел.

— Здорово целуешься, — сказала я.

— Ты тоже, — улыбнулся Тёма и отдал ватман. — Спасибо, ты хорошо держалась

— Как вернешься обратно? Они там ждут, дежурят. Может, зайдешь? — я неуверенно кивнула на дверь.

— Нет-нет, — он замотал головой да еще руками отпихнулся. — По собственной воле — ни за что. За меня не волнуйся, выберусь.

— Ну, бывай?

— Удачи, — протянул Тёма руку. — Может, еще встретимся.

— Согласна, но при других обстоятельства, — ляпнула я и стушевалась. Вдруг парень решит, что напрашиваюсь?

Неожиданно он схватил протянутую ладонь и поцеловал. Невинный жест показался настолько интимным и гораздо больше сокровенным, чем все поцелуи, вместе взятые, что я страшно смутилась и неловко выдернула руку.

Тёма улыбнулся и растворился в темноте.

Устало откинувшись на кровати, я разглядывала пятно в углу — голубое страшнючее дерево. Запах краски практически выветрился.

Промокшая куртка сушилась на столе. Силы на то, чтобы подняться и сделать ежевечерние дела, не говоря уже о том, чтобы что-то забивать, скончались бесповоротно.

В дверь постучали. Я едва дотащилась, чтобы открыть. Жизнерадостная Аффа ворвалась в швабровку.

— Ну, как, хорошо прогулялась? Вижу, что досыта. Ишь, ноги не волочишь. Куда-нибудь ездила?

Я помотала головой. Язык одеревенел в тепле и отказывался ворочаться.

— Слушай! Тут такое было! — воскликнула Аффа.

Не хочу слушать. Лень.

— Ты ушла, а через два часа позвонил Мелёшин. Представляешь, Ме-лё-шин!

Я насторожилась:

— Зачем?

— Вот и я подумала, зачем? Самое интересное, откуда он узнал номер моего телефона, и что мы с тобой соседки?

Я непонимающе уставилась на девушку.

— Так вот, звонит твой Мелёшин…

— Он не мой.

— Неважно, — отмахнулась Аффа. — В общем, звонит и спрашивает, нельзя ли позвать тебя к телефону, потому что, судя по всему, своего у тебя нет. Так?

— Так, — выдавила я, не в силах отойти от изумления. Странно. Какие-то Мелёшины названивают, нервируют приличных девушек, вместо того, чтобы рисовать транспаранты для своих танцорш.

— А я ему и говорю: "Так, мол, и так, нет её, ушла гулять и не скоро вернется". Он больше ничего не сказал и отключился. Вот хам, правда? А зачем звонил, не знаешь?

— Ты у меня спрашиваешь? — потерла я лоб. Может, ему доложили о подлоге в кафе? Может, за мной уже выехали дознаватели? А что, самое время для паники.