Предновогодье. Внутренние связи

Однако предстояло немаловажное дело — высидеть лекцию под дулом хмурого взгляда Мелёшина. Едва я устроилась на новом месте, с грустью посмотрев на стол, к которому успела привыкнуть, как нарисовался дрессировщик и уселся позади меня.

Пересадка под крылышко к Мэлу не прошла незамеченной, и по заполняющейся аудитории прошла волна повышенного любопытства и обсуждений. В крайнем ряду у стены, в окружении приближенных подружек сидела Эльза. Девчоночья компания посматривала на меня и переговаривалась. Подружка Мэла взглянула в мою сторону и отвернулась, демонстративно задрав нос.

Поначалу занятие потекло по стандартному пути. Я пыталась скрыть зевоту и удержаться от того, чтобы не вставить спички в глаза. Однако постепенно начала испытывать дискомфорт, и касался он спины. Такое впечатление, что ее намазали кремом с разогревающим эффектом. Я уж и к спинке скамьи прислонялась, и елозила — ничего не помогало. Жгло так, будто сзади свечку держали.

Точно! — озарило меня. — Сзади сидит Мелёшин!

Стоило подумать об этом, как по спине забралась кошка с острыми когтями, а медленно съехала, оставляя глубокие царапины. И так несколько раз подряд — вверх-вниз! Я аж спину выгнула от нестерпимой боли.

Ну и мерзавец этот Мелёшин! Пытаясь отвлечься, стала раздумывать, почему он не сидит на занятиях вместе со своей Эльзунечкой. Может, чтобы их не путали? А то похожи как два сапога пара: она — язва да он — гад.

Расцарапывание спины прекратилось. В кровь, наверное, разодрал, паразит. Повернуться бы и дать ему тетрадкой по физиономии! Жаль не достану, он выше сидит.

Спину начало морозить. Ага, раны охлаждает, чтобы кровь не лилась потоком, — подумала я злорадно. Возьму и изойду кровушкой прямо здесь в аудитории, на столе. Уж не поздоровится мучителю! Хотя вряд ли. Аффа сказала, его отмажут от любой пакости.

Меж тем меня охватил озноб. Я отодвинулась на самый краешек скамьи, чтобы увеличить дистанцию между собой и Мелёшиным, но сия предосторожность мало помогла. От лопаток и до поясницы начался сплошной ледяной каток. Точно, осталось заработать воспаление легких. "Истекшее кровью тело с запущенной пневмонией найдено в одной из лекционных аудиторий!" — будут пестреть заголовки газет.

Приложила ладони к щекам и тут же убрала — и щеки, и ладони заледенели. Мучай меня, негодяй, мучай!

Интересно, а у лохудры Эльзунечки тоже колечко на пальчике? Ах-ах, два голубка обменялись клятвами в знак вечной любви и преданности. Тьфу.

Застучали зубы, и неожиданно замораживание спины прекратилось. Теперь ее пощипывало, причем вразнобой: то вверху у плеча, то внизу у поясницы, то слева, то справа; каждый раз заставляя меня вздрагивать и подпрыгивать на месте. Наверное, задние ряды попадали с мест, наблюдая, как Мэл дрессирует свою крыску.

Я прислушалась. В аудитории стояла тишина, препод скрипел мелом на доске, сопровождая бездну формул монотонным голосом. Нить лекции давно ускользнула, не успев толком отложиться в голове. Мальчик-одуванчик старательно записывал в тетради, строча как угорелый. Везет же ему! И ведь, наверное, понимает, что пишет.

Вволю нащипавшись, истязание прекратилось. Каналья! Надоело ему, или готовит новые каверзы?

Я пригляделась к лектору. Очень интересный мужчина. Ну и пусть с отвислым животиком, ну и пусть вытирает лоб галстуком, зато миленький. Пумпусюнчик! Что это со мной?

Мальчик-одуванчик даже очень ничего. Хорошенький и застенчивый и, наверное, не умеет целоваться. Господи, о чем думаю?

Вон тот незнакомый парень, что с трудом втиснулся на скамью, тоже хорош со спины. И руки у него, наверное, мужественные, крепкие. Да что со мной творится?

Я машинально приложила пальцы ко рту, и губы обожгло острой болью. Будто посыпали красным перцем и, попав в трещинки, он начал разъедать нежную кожу. Как нестерпимо горит! Чем же потушить пожар?

Я бы, наверное, стерла губы до крови, но прозвенел звонок, и аудитория опустела. Хотя нет, раздались шаги, и рядом остановился Мелёшин. Уперся руками о стол и скамью, преградив путь к бегству.

— Понравилось?

— Захотел убить? Воспалением легких наградил, спину в кровь исполосовал да еще ожог подарил! Теперь волдыри вскочат. Спасибочки! Вот, значит, для чего велел сидеть впереди! Чтобы приемчики отрабатывать? — зашипела я, пытаясь очистить губы от жгучего перца.

— Sensi umbru [15] . На лекциях надо слушать преподавателя, а не хлопать ушами, — пояснил наставительно Мелёшин. — Цела твоя спина и драгоценные легкие тоже здоровы.

— Зачем тогда измывался? — промычала я, продолжая тереть горящий рот.

Мелёшин наклонился поближе и спросил:

— У тебя случайно губы не обветрились?

— То есть? — замерла я. Наверное, рот распух и выглядел отвратительно.

Взгляд Мелёшина переместился пониже моего носа.

15

sensi umbru, сенси умбру (перевод с новолат.) — тактильные иллюзии

— А ведь ты вчера соврала, — сказал хрипло.

Я обмерла. Как он узнал?

Представила, как с утра перед лекциями Стопятнадцатый вызвал в деканат Мелёшина, чтобы пожурить. "Молодой человек, — сказал декан, — что же вы, голубчик, по кафе разгуливаете, а опознавательных документов при себе не имеете? Меня вчера оторвали от баллады, интересовались, не знаком ли я с некими Папеной и Мелёшиным". А тот ему в ответ: "Никак нет-с, по кафешкам не ходил, в порочащих связях не замечен, кто такие Папены — не знаю, а вчера обмывал со своей девушкой её победу в полуфинале". После чего и наступило у обоих собеседников озарение.

Конец мне.

— Не пойму, что у тебя за духи. То карамелью пахнут, то земляникой, — сказал Мелёшин и отстранился. Закинул сумку на плечо и пошел вниз по ступенькам.

— И что, теперь постоянно будешь дрессировать? — крикнула я вслед.

— Когда соврешь, — не оглядываясь, бросил Мэл и исчез за дверью.

На занятие со Стопятнадцатым я шла с тяжелым сердцем. Придумывала всяческие поводы, лишь бы оттянуть встречу.

Сначала заглянула в женский туалет, чтобы проверить, не солгал ли Мелёшин о тактильных иллюзиях. Задрала перед зеркалом свитер. В отражении маячила спина, целая и нетронутая невзгодами. Потом я опять терла губы холодной водой, понимая, что это не поможет, пока действие заклинания не кончится.

Все-таки, каков извращенец! Потратил на меня немерено сил за одну лекцию. Всадил как минимум пять заклинаний, и к тому же трудозатратных. Сам, наверное, пропустил материал мимо ушей, а не смог отказать себе в удовольствии поистязать мою спину.

Я позлорадствовала. Нелегко придется Мелёшину на лабораторных занятиях. Отдача после высокоуровневых заклинаний такова, что начинают дрожать руки, и заплетается язык. Ясно-понятно, на следующем занятии Мэл немного напрактикует.

Однако на фиаско Мелёшина я не смогу полюбоваться, зато вдоволь насмотрелась на отразившуюся в зеркале дверцу туалетной кабинки, на которой красовалась жирная надпись: "Мэл имел Папену" и в дополнение — процесс, показанный грубо-схематично. Я мрачно вздохнула. Если уж в женском туалете появились подобные шедевры, то что говорить о мужских сортирах?