Предопределение

Раздалось легкое лязганье, и дверца приоткрылась. Зверек внутри осторожничал и не спешил делать первый шаг, но потом, заметив протянутую вперед ладонь Филиппа, чуть пошевелил ушками и на удивление грациозно выпрыгнул из клетки, а потом скользнул прямо на руку наследника.

— Смотрите-ка, — Филипп засмеялся, чувствуя тёплую мягкую шерстку на своей ладони, — он признал меня.

— Несомненно, у вас имеется особый дар, ваше высочество, — заметил герцог де Гонди, наблюдавший из-за плеча дочери.

Все дворяне подались вперед. Бланка, не удержавшись, приблизилась, чтобы рассмотреть «милую зверушку». Филипп, шутливо склонив голову к Бланке, поднес зверька ближе:

— Уверен, мадмуазель, что вы станете лучшими друзьями. Вы обязательно должны мне помочь дать этой прелести имя.

Однако в этой суматохе никто не заметил, как странно задергались у зверька лапки, когда он крепче прижался к принцу. Как вдруг глаза Филиппа расширились. Он всхлипнул, чуть пошатнувшись:

— Ой…

Зверек, вздёрнув пушистый хвост, царапнул шею принца. И тут же с удивительной прытью отскочил на пол и метнулся прочь — прямо в открытую дверь, ведущую в сад.

— Ваше высочество?! — Бланка вдруг увидела на коже Филиппа странный отпечаток — небольшую ранку, рядом с которой проступало быстро темнеющее пятно.

Принц пошатнулся, его пальцы судорожно заскребли по вороту камзола:

— Больно…

Сердце его билось бешено, он сделал неверный шаг, и тут же ноги подкосились. В зале тут же поднялся шум и гам. Некоторые мужчины бросились, чтобы поддержать оседающего на пол принца.

— Ваше высочество! — воскликнула Бланка.

— Зовите целителя! — крикнул кто-то.

На месте следа от царапины кожа пошла синевато-серым оттенком, словно что-то прожигало ее изнутри. Глаза принца затуманились, дыхание стало прерывистым. Он с трудом поднял руку, пытаясь ухватиться за воздух. Бланка прильнула к нему, подхватив его под руку, герцог де Гонди с ошарашенным лицом замер на месте.

Волна паники прошла по залу. Вокруг принца сомкнулись люди, но его личный целитель, нашедшийся среди гостей, смог все-таки пробиться к своему пациенту. С ужасом наблюдая, как по губам Филиппа бежит бледная пена, он возложил свои ладони на его рану.

— Яд! — простонал он, прикоснувшись к груди и запястьям Филиппа, тщетно стараясь проверить пульс. — Очень сильный!

Принц Филипп лишь хрипнул, словно пытаясь сказать что-то, губы его дрогнули — и тут же замерли, глаза остекленели.

— Нет! — крик полный боли и разочарования разнесся по залу.

Перед бездыханным телом принца упал на колени герцог де Бофремон. Его лицо мгновенно побледнело, черты лица заострились, обескровленные губы слегка подрагивали. Он схватил труп племянника за плечи и начал трясти.

— Ты не можешь так просто умереть! — рычал герцог. — Вставай! Ну же!

Наконец он поднял голову и оглядел ошарашенные лица, окруживших его дворян. В глазах каждого из присутствующих он увидел приговор себе…

Нортланд. Где-то в окрестностях Ледяного храма.

Большой походный шатер принцессы Астрид возвышался над рядами аккуратно натянутых палаток, словно остроконечная башня среди равнинного военного лагеря. Ночной воздух пропах едва уловимым запахом прелой травы и недавнего дождя: два дня назад небеса пролились холодными ливнями, оставив под копытами коней тяжелое липкое месиво. Но сейчас над лагерем растянулась черная беззвездная мгла, а ветер почти стих, изредка лишь скользя вдоль шуршащих знамен.

Внутри шатра царил полумрак, рассекаемый пятнами оранжевого света от двух больших жаровен. Возле одной из них стояли четверо страйкеров из личной охраны принцессы и, грея руки над огнем, о чем-то тихо переговаривались.

Сама принцесса Астрид сидела в своем кресле в глубине шатра спиной к оружейной подставке, где покоились ее знаменитые братья-мечи из теневой стали.

Тонкое полено потрескивало в маленьком переносном очаге у ее ног, издавая легкий аромат горящего хвойного дерева. За стенами шатра слышался шум военного лагеря: лязг котелков, редкие голоса часовых на внешнем периметре, далекое ржание лошадей.

Войско ее брата готовилось к решающей битве с Ледяными. Астрид собиралась доделать то, что не смог закончить ее отец — уничтожить этих мерзких демонопоклонников.

Похоже, сами жрецы прекрасно осознавали свои мизерные шансы на победу. Иначе зачем их верховный жрец попросил о переговорах с принцессой. Кстати, они были неплохо осведомлены о ее роли и влиянии. Да, войском командовал конунг Ульф Волчье Сердце, но она была той, кто отдавала приказы уже самому конунгу. И брат ее слушался бесприкословно.

Сперва Астрид была готова отказать жрецу, ведь это могло стать ловушкой, но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что ее смерть не предотвратит сражение. Даже наоборот — каждый боец из войска ее брата, горя праведным гневом, захочет отомстить Ледяным за гибель принцессы, которую обожали все северяне.

По всему выходило, что жрецы хотят предложить Астрид сделку. И она, заранее подготовившись к встрече, решила послушать, что они скажут. Главным условием было прибытие верховного жреца в шатер принцессы в одиночку. Максимум, в сопровождении двух простых служек. И на удивление — Ледяные согласились.

Время тянулось лениво, как бывает перед грозой. За тонкими стенами палатки шепот ветра то утихал, то подхватывал обрывки разговоров, доносящихся снаружи. Внезапно створки шатра — плотная накидка из пропитанного тканого полотна — скользнули в стороны. Внутрь шагнул боевой маг и коротко кивнул принцессе. Переговорщик прибыл.

Принцесса решила, что на встрече будут присутствовать только теневые маги, способные держать себя в руках. Вервольфы или другие истинные, ненавидящие жрецов, могут помешать спокойному разговору.

Астрид произнесла:

— Будь снаружи и позаботься о том, чтобы нам никто не мешал.

Страйкер кивнул. Спустя мгновение в проеме показалась темная фигура. При ее появлении глаза прицессы удивленно расширились.

Вместо ожидаемого седобородого старца, закутанного в серые одеяния, внутрь шагнул худощавый мужчина в темном плаще с высоким воротом. Он обвел всех присутствующих спокойным скучающим взглядом и, наконец, посмотрел на переставшую дышать Астрид. Тишина, казалось, уплотнилась, будто воздух сделался вязким от напряжения.