Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

Надо отдать должное: как бы неприятны ни были те вопросы, которые мы с обеих сторон адресовали Василию Николаевичу, он, не проронив за это время ни слова, в заключение вымолвил, как нам показалось, вполне искренне и без раздражения в голосе: «Если вы говорите… Так, наверное, и было».

4

Давайте, любознательные читатели, возвратимся к самому началу политической деятельности В. Н. Дьяконова, сделав попытку без предвзятости и нагнетания страстей, которые в избытке сопровождали и ныне витают вокруг личности первого демократического губернатора Кубани, разобраться в той непростой ситуации, сложившейся в обществе.

Помнится, что на внеочередной сессии Верховного Совета СССР, встревоженный неожиданными переменами в стране, М. С. Горбачев выступил с заключительным словом.

Он говорил: «Сегодня утром я встречался с товарищами Ельциным, Акаевым, Назарбаевым, Яковлевым. Мы говорили о смысле того, что происходит здесь, что происходит вокруг столицы, что происходит во всех регионах. Я вам скажу — неспокойно… по всей стране неспокойно: повсюду люди взволнованы, переживают, что будет с нами, со страной, что будет дальше. Мы обменялись мнениями и договорились сообщить вам о нашей общей позиции. А она состоит в том — и мы это обнародуем, — что СССР должен быть сохранен как Союз суверенных государств».

Впоследствии столь судьбоносное заявление, как поняли граждане СССР, было позорно провалено и закончено сговором о «роспуске» великой страны в Беловежской пуще. Впрочем, об этом много сказано и написано. Думается, интерес к этой драматической странице нашей истории со временем не только не ослабеет, а, напротив, будет усиливаться. Особое внимание при этом будет обращено на роль так называемых «гэкачэпистов» — организаторов военного путча в стране.

Вот, к примеру, красноречивая листовка Совета рабочих Москвы, с молниеносной быстротой распространенная в городах и весях все еще «великой страны»: «Совет рабочих Москвы призывает трудящихся столицы сохранять выдержку и спокойствие в условиях чрезвычайного положения. Нет сомнения в том, что те же крикуны, которые вчера требовали: «Долой Горбачева!», сегодня начнут призывать рабочих к неповиновению и политическим забастовкам.

Рабочие! Давайте отпор анархистам, сторонникам капитализации нашей страны, подпевалам спекулянтов и мафиози. Напоминаем, что съезд рабочих Москвы выступил против курса на приватизацию, против антинародной политики Горбачева — Ельцина. Отстранение Горбачева от власти остановит сползание нашего общества к ничем не ограниченной профашистской диктатуре. Заявление ГКЧП продиктовано заботой о сохранении Союза Советских Социалистических Республик, стремлением прекратить братоубийственную войну, развязанную безответственными политиканами. Призываем трудящихся Москвы, Ленинграда, Нижнего Новгорода, Краснодара, Томска, Ижевска и других городов, где состоялись съезды рабочих, приступить к реализации реше ний съездов. Избирайте рабочие комитеты и советы рабочих по контролю деятельности администрации. Создавайте рабочие дружины по охране общенародной собственности, поддержанию общественного порядка на улицах наших городов, контролю за выполнением указов и распоряжений Государственного комитета по чрезвычайному положению.

Отстоим наше социалистическое Отечество!

Нет — анархии!

Да — созидательному труду во имя благосостояния всех советских людей!»

В это смутное время и начинается стремительная политическая карьера Дьяконова, сумевшего своим природным чутьем проанализировать и распознать неожиданно возникшую новую ситуацию, в которой он, однако, почувствовал себя весьма уверенно.

Начал он с предвыборной борьбы за депутатский мандат в российский парламент. Причем начал весьма активно, с обобщающих и громких заявлений, привлекая внимание общественности и вызывая огонь на себя.

Объяснял он это своеобразно: «Самое важное для меня как производственника и экономиста — это создание для людей, работающих со мной, таких условий, при которых труд основывался бы на личном интересе, а не на принуждении.

Убежден: только свободный труд свободного производителя ведет к общественному изобилию. Опыт диктует, что такие отношения возникают лишь там, где существуют твердые демократические устои, где человек свободен, а не порабощен. Политика, таким образом, способствует эффективности экономики. И поэтому я вынужден быть политиком».

Внимание избирателей привлекала и его предвыборная программа, где чрезмерно смело, впрочем, без должной аргументации, но весьма амбициозно, выстраивались программные заявления. Например, это: «Моя позиция заключается в обновлении экономики, обновлении общества, обновлении России».

А кого же не могли затронуть его слова, опубликованные затем в брошюре под названием «Русского Отечества депутат». Вспомните:

«Мы живем в век перевернутой и затратной экономики: чем больше выпускаем продукции, тем больше вкладываем в нее физического труда, варварски уничтожая при этом природные богатства и экологию. Мы решаем проблемы какого-то плана, а не выполняем социальный заказ конкретного человека. Промышленность работает в 80 % сама на себя, сверх нормативные запасы материальных ценностей на складах возросли до 500 млрд. рублей. Незавершенное строительное производство достигло катастрофической суммы — 410 миллиардов рублей. Только за прошлый год ненужной продукции произведено более чем на 150 миллиардов рублей.

Такая система хозяйствования привела нас и другие страны, идущие по нашему пути, к обнищанию и сплошному дефициту. Там, где централизованное планирование и распределение, там и дефицит всего, кроме распределителей дефицита».

Далее он писал: «У нас есть все: и огромные природные ресурсы, и бескрайние пространства земли, и трудолюбивый, неприхотливый народ (физически работающий, по моим подсчетам, в 4–5 раз больше, чем в цивилизованных странах), и остались еще умные люди; а выйти из постоянной нужды мы не можем, даже прокормить себя не можем. Становится обидно за нашу державу.

Обстановка осложняется еще тем, что высокое налогообложение (до 80 % от прибыли предприятий, подоходный налог, различные косвенные обложения) делают труд производителя безынтересным. Государственная монополия на средства производства создала принудительную эксплуатацию рабочей силы.

Причем, чем больше произведешь прибавочного продукта, тем больше у тебя его изымут. Практически и мытьем, и катаньем забирают доход, который в основном поступает в союзный бюджет и распределяется на потребление и накопление по чисто субъективным решениям. Как обычно, эти решения задним числом признаются ошибочными. Это загубленные средства на строительство Кубанского моря и выращивание золотого по цене риса на Кубани, приведшее к заболеванию края, уничтожению уникального чернозема и естественных условий воспроизводства Азовского моря, к его вымиранию. Цепь экономических преступлений можно продолжать до бесконечности: БАМ, строительство канала Волга — Чохрай, поворот сибирских рек, помощь недееспособным зарубежным режимам и т. д. В таких условиях для конкретного человека остаются «пустые» деньги, а это инфляция и дефицит. От распределительной экономики страдают прежде всего рабочие, инвалиды, пенсионеры, здравоохранение, народное образование, культура. Зато выигрывают распределители и дельцы теневой экономики, окопавшиеся в торговле, снабженческих организациях…».

Да и предложения Дьяконова по проведению демократических реформ в России в целом были весьма привлекатель ными. Посудите сами: разработать и придать РСФСР государственный статус. Открыть бюджеты СССР и РСФСР. Осуществить переход России на экономическую самостоятельность, а регионов — на хозрасчет. Создать свободные российские средства массовой информации. Реабилитировать крестьян, репрессированных и раскулаченных в 20–30–х и 40–50–х годах. Вернуть православные и другие храмы и монастыри прежним владельцам, оказать помощь в реставрации памятников старины. Восстановить исторические названия городов, улиц, площадей. Провести референдум о столице России…

В своем предполагаемом выступлении на съезде народных депутатов в сентябре 1990 года (поданном в секретариат съезда — автор) Дьяконов, будь он услышанным, еще тогда бы привлек к себе внимание всей российской элиты. Ведь собирался он говорить в своем, «дьяконовском» духе, где словам просторно, о следующем:

«Не знаю, как для вас, а лично для меня стало очевидным, что с момента приземления первого самолета с посылками помощи окончательно и бесповоротно рухнул миф о превосходстве нашей системы. На мелкие осколки разлетелась легенда об эффективности хозяйственного механизма, основанного на бюрократической собственности и принудительном труде. В нашем котле, именуемом в народе закромами Родины, кроме дна, ничего нет. Это не кризис власти, как некоторые пытаются представить. Это тяжелый кризис системы. Она часто и много лет «кашляла» и приказала «долго жить». Чтобы ее реанимировать, уже не хватает всех лекарственных инъекций, приобретенных за счет нефте- и газодолларов, взятых в долг у наших детей и внуков. Ускорил этот процесс естественный и объективный закон самосохранения общества, заложенный в нашей мировой революции, именуемой перестройкой.