Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

Пожалуй, на селе во все времена существовало две главные заботы: зимовка скота и подготовка к весенне — полевым работам. Рязанов ставил вопрос решительно: надо повсеместно организовать наблюдение за состоянием посевов и своевременно принять меры к устранению неблагоприятных последствий зимы. Необходимо держать в полной готовности всю технику и людей, чтобы в нужные сроки провести подкормку посевов, а при наличии февральско — мартовских окон организованно начать весенний сев. Следует взять под неослабный контроль подготовку семян яровых культур и ускорить ремонт сельскохозяйственных машин и орудий, которые потребуются для проведения весеннего сева.

4

Однажды к Ивану Ефимовичу на прием попросился директор краевого исторического музея, как он сказал по телефону, с вопросом большой важности. Рязанов, всецело занятый проблемами сельского хозяйства и промышленности, тем не менее принял пожилого, но, несмотря на возраст, весьма бодрого руководителя. Рязанов вспомнил, как несколько лет назад настойчиво добивался этот тактичный и на вид незаметный человек ремонта музея — исторического здания, где находились выставочные залы и музейные фонды с запасниками, как просил от строителей помочь побыстрее, кажется, к празднику Октября, выполнить ремонтные работы. Тогда в душе у Рязанова взыграли патриотические чувства, и он, выделив необходимые строительные материалы, лично контролировал ход ремонта.

Сейчас, казалось, по натоптанной дорожке и пришел вновь этот славный человек. Что же, послушаем!

— Знаете, Иван Ефимович, я ведь с необычным вопросом, — начал директор. Он будто побаивался вопроса, о котором собирался сказать. — Дело, видите ли, исторической важности, однако, со своим «но»…

— О чем идет речь? — поддержал директора Иван Ефимович.

— Нам, музейным работникам, хотелось бы поставить вопрос об увековечивании памяти выдающегося русского летчика Вячеслава Матвеевича Ткачева…

— Того самого, — оживился Рязанов, — что командовал воздушными силами армии генерала Врангеля?!

— Так точно! — по — военному ответил директор музея.

— Это и есть то самое «но», на которое вы намекаете? — задумался Иван Ефимович, вспоминая известные ему факты из биографии Ткачева.

Конечно, из истории он, как бывший пилот, хорошо помнил, что 12 октября 1913 года в Екатеринодар прилетал военный летчик киевской авиационной роты Вячеслав Матвеевич Ткачев, подъесаул 5–й Кубанской казачьей батареи. Он совершил тогда перелет большой дальности — из Киева в Одессу, через Керченский пролив на Тамань и в Екатеринодар. За этот перелет Киевским обществом воздухоплавания В. М. Ткачев был удостоен золотого жетона с надписью: «За выдающийся полет 1913 г.». Несколько дней он демонстрировал в городе воздушные полеты на аэроплане «Ньюпор».

В самом деле, В. М. Ткачев — выдающийся русский летчик, один из основателей отечественной военной авиации, автор первого пособия по тактике воздушного боя (1917), первый Георгиевский кавалер в авиации. Родился в станице Келермесской Кубанской области в семье казачьего офицера, потомственного дворянина. Окончил Нижегородский кадетский корпус, Петербургское Константиновское артиллерийское училище, служил в 5–й Кубанской казачьей батарее. Назначенный преподавателем Одесского кадетского корпуса, окончил в этом городе (1911) частную школу пилотов, а в следующем году — военно — авиационную школу в Севастополе. Дальнейшую службу проходил в Киеве, в воздухоплавательной роте.

В период первой мировой войны командовал летными отрядами и крупными соединениями, в конце войны — всей русской военной авиацией.

И вот это самое «но»: во время гражданской войны был начальником кубанской авиации, членом краевого правительства, командующим воздушными силами армии генерала Врангеля.

Затем в 1920 году эмигрировал в Югославию, преподавал в гражданской авиационной школе, в гимназии, работал в частном пароходстве.

После освобождения Югославии во время Великой Отечественной войны неожиданно заявил о своем желании вернуться на Родину. Был арестован, отсидел десять лет в гулаговских местах.

После освобождения с 1955 года жил в Краснодаре, работал над историей русской военной авиации. Опубликовал книгу о П. Н. Нестерове «Русский сокол», свои воспоминания в журналах и газетах.

Вот, собственно, что было известно Ивану Ефимовичу о судьбе знаменитого летчика. Он раздумывал, а директор музея в волнении терпеливо ждал ответа.

Оба прекрасно понимали щекотливость подобного положения, черт бы ее побрал, эту врангелевскую авиацию, но,

по крайней мере, директор музея надеялся на благополучный исход дела. Над патриотическими чувствами Ивана Ефимовича, не обремененного участием в гражданской войне и свято чтившего отечественную историю, дамокловым мечом висела его партийность и общепризнанное понимание исторического прошлого, где история делилась как бы на две половины: красную и белую.

В его сознании верх взяла, разумеется, красная половина, и он, чтобы не обидеть директора музея, с надеждой в голосе произнес:

— Давай погодим немного. Время еще не пришло. История всех рассудит…

5

Надо отдать должное: Иван Ефимович живо интересовался не только историей, культурой края, но и наукой. Однажды, выступая на научном совещании, посвященном проблемам переработки сельскохозяйственного сырья: чая, табака, вина, сахара, он, оторвавшись от текста, неожиданно задал вопрос притихшему залу:

— Не припомните ли, уважаемые ученые, кто основал наш пищевой институт? И чем прославился этот человек?

Зал зашумел, вспоминая фамилии.

— Тогда я вам скажу, — энергично продолжил Рязанов.

Оказалось, что им был известный только узкому кругу специалистов некий Борис Розинг, чья судьба, как и перипетии открытия вуза, была похожа на захватывающий детектив. А точнее — повесть о несгибаемости и высоте духа русского человека (каким и считал себя Борис Львович, учитывая трехсотлетнюю историю своего рода в России).

Рязанов докопался-таки, что Б. Л. Розинг одним из первых в конце XIX века увлекся идеей передачи изображения на расстоянии и задолго до финала опытов, доказавших неперспективность развития механического телевидения, разрабатывал принципиально новый путь.

Он впервые решил использовать электронный луч. Десять лет научных поисков и практических опытов в 1907 году увенчались изобретением первого электронного механизма воспроизведения телеизображения. Все ведущие страны мира выдали ему патенты на открытие нового способа приема изображения.

А еще через четыре года в лаборатории Петербургского технологического института он провел первую в мире теле передачу. Четкое изображение четырех белых полос на темном фоне приемника произвело фурор среди ученых.

Из года в год петербургский ученый совершенствовал свое детище. Но судьба его, слившись с судьбами всего русского народа, все сильнее ломалась и коверкалась страшной и несокрушимой внешней силой.

300 лет служили предки Розинга России — с тех пор, как по приглашению Петра I просвещенные иностранцы из Германии и других стран приехали сюда научить русских тому, что знали и умели сами.