Предсказание

— Иметь заботливую мать, которая каждый вечер варит тебе какао, — в голосе киллера слышались мечтательные нотки, — подтыкает одеяло, целует в щечку, читает перед сном сказку…

Прежде чем я сам научился читать, мама обязательно читала мне перед сном, потому что в нашей семье книги уважали. Но еще чаще мне читала бабушка Ровена.

Иногда речь шла о Белоснежке и семи гномах. Все они умирали, то ли в результате несчастного случая, то ли от болезни, пока Белоснежка не оставалась одна-одинешенька, и никто не мог помочь ей в борьбе со злой королевой. Кстати, однажды в интерпретации бабушки на одного из гномов упал двухтонный сейф. Но это был сущий пустяк в сравнении с тем, что произошло с другим гномом, бедным Чихом. А когда бабушка читала мне сказку о Золушке, хрустальные башмачки рассыпались на острые осколки прямо на ногах бедняжки, а тыквенная карета слетала с дороги в глубокий овраг.

И только взрослым я узнал, что в прекрасных книгах Арнольда Лобела[22] о Жабе и Лягушке не было эпизодов, когда тому или иному главному герою кто-то из других обитателей болота откусывал лапку»

— У меня не было заботливой матери, — голос маньяка переполняли тоска и душевная боль. — Мое детство было холодным, суровым, лишенным ласки.

События приняли неожиданный оборот: страх, что меня застрелят, отступил на второй план. Перед нами замаячила куда более страшная перспектива: выслушивать рассказ маньяка о его трудном детстве. О том, как его били проволочными вешалками для пальто. До шести лет заставляли носить девчачью одежду. Отправляли спать без миски овсяной каши.

Меня похитили, заковали в наручники, держали под дулом пистолета, и все для того, чтобы я выслушал этот жалостливый рассказ? С тем же успехом я мог остаться дома и смотреть дневные ток-шоу,

К счастью, он прикусил губу, расправил плечи и заявил:

— Вспоминать прошлое — пустая трата времени. Что было, то прошло.

К несчастью, влагу в глазах, вызванную жалостью к себе, сменил не веселый, обаятельный блеск, а фанатичный огонь.

Паук тем временем продолжал спуск. Оказался на уровне наших лиц, испугался их вида и в страхе застыл.

Должно быть, представив себя виноградарем, снимающим ягоду с грозди, маньяк зажал толстого паука между большим и указательным пальцем, раздавил, а потом поднес то, что осталось, к носу, чтобы насладиться запахом.

Я надеялся, что он не предложит мне понюхать останки паука. Обоняние у меня сильно развитое, и это одна из причин, по которой я пошел в пекари.

К счастью, он не собирался делиться с нами этим мерзким запахом.

К несчастью, поднес пальцы ко рту и аккуратно слизал кашицу, в которую превратился паук. Насладился этим странным фруктом, похоже, решил, что он недостаточно зрелый, и вытер пальцы о рукав пиджака.

Перед нами стоял выпускник Университета Ганнибала Лектера, готовый занять место менеджера в мотеле «Бейтс»[23].

Шоу с обнюхиванием и поеданием раздавленного паука устраивалось не для нас. Маньяк действовал рефлекторно, так обычные люди отгоняют мух.

И теперь, не отдавая себе отчета в том, какое впечатление произвели на нас его весьма необычные вкусовые пристрастия, он сказал:

— И вообще, время разговоров осталось в прошлом. Пришло время действовать, восстанавливать справедливость.

— И как же он собирается восстанавливать справедливость? — задалась вопросом Лорри. Вслух. И в голосе, которым произносились эти слова, от присущего ей оптимизма не осталось и следа.

А маньяк, несмотря на баритон взрослого, вдруг заговорил словно обиженный мальчишка:

— Я собираюсь много чего взорвать, убить массу людей и заставить город пожалеть о своем существовании.

— Честолюбивый замысел, — указала Лорри.

— Я готовился к этому всю жизнь.

Я внезапно переменил сложившееся у меня мнение на прямо противоположное.

— Если уж на то пошло, я бы действительно хотел послушать о вешалках для пальто.

— Каких вешалках? — переспросил он.

Прежде чем я успел ответить и, скорее всего, получить пулю между глаз, вмешалась Лорри:

— Слушай, я могу взять сумочку?

Он нахмурился.

— Зачем она тебе?

— По срочному женскому делу.

Я не мог поверить, что она пойдет на такое. Нет, я понимал, что не сумел ее переубедить, но полагал, что мой доводы заставили ее одуматься.

— По женскому срочному делу? — повторил маньяк. — Это ты о чем?

— Ты знаешь, — игриво ответила она.

Для парня, который мог притягивать женщин точно так же, как мощный магнит притягивает крупинки железного порошка, он проявил в этом вопросе вопиющее невежество.

— Откуда мне знать?

— Бывает раз в месяц.

Он по-прежнему ничего не понимал.

— На середине?

Теперь его уже не поняла Лорри.

— На середине?

— Сейчас середина месяца, — напомнил он. — Пятнадцатое сентября. И что?

— У меня месячные, — объяснила она.

Он тупо смотрел на нее.

— Менструация, — ей определенно хотелось обойтись без этого слова.

Его лоб разгладился. Он понял.

— Ага. Женское срочное дело.

— Да. Совершенно верно. Аллилуйя! Теперь я могу взять сумочку?

— Зачем?

Если бы она добралась до пилки для ногтей, то с радостью вогнала бы ее ему в глаз.

— Мне нужен тампон.

— Ты говоришь, что в сумочке у тебя тампон?

— Да.

— И он нужен тебе прямо сейчас, ты не можешь ждать?

— Да, совершенно не могу ждать, — подтвердила Лорри. Решила сыграть на его сострадании, которого он не выказал, убивая библиотекаря выстрелом в голову. Но Лорри полагала, что сострадание это у маньяка все-таки есть, поскольку пока с нами он вел себя достаточно мягко. — Я сожалею, но мне без него не обойтись.

Если в женских делах он соображал плохо, то замыслы в стиле Макиавелли разгадывал шутя.

— Что у тебя в сумочке, пистолет?

Признавая, что попалась, Лорри пожала плечами.

— Пистолета нет. Только металлическая пилка для ногтей.

— И что ты собиралась сделать… вонзить ее мне в сонную артерию?

— Если бы не попала в глаз, то да.

Он поднял пистолет, целясь в нее. Я предположил, что, пристрелив Лорри, он не остановится и разберется со мной. Я же видел, что он сделал с газетами.

— Мне следовало убить тебя прямо сейчас, — враждебности в голосе, однако, не слышалось.

— Следовало, — согласилась она. — Я бы убила, окажись на твоем месте.