Предварительный заезд

Свободнее всего от терроризма была страна, которая поощряла и лелеяла его. Страна, где эта ядовитая рассада впервые появилась на свет.

Во время Олимпиады в Мюнхене мир вздрогнул, узнав, что посев начал приносить все более и более обильный урожай.

И кто-то собирался спустя восемь лет принести созревший плод на Московскую Олимпиаду.

Глава 14

Стивен предоставил мне свою кровать, а сам предпочел разделить ложе с Гудрун. В результате, как мне кажется, выиграли все трое. Поскольку иностранные студенты не имеют возможности свободно выходить наружу и общаться с аборигенами, их просто вынуждают спать друг с другом, иронически заметил молодой человек.

Меня сильно знобило, и в то же время я чувствовал жар. Это были явные признаки болезни.

Спал я не слишком долго, хотя это не имело особого значения. Руку дергало, словно по ней колотили паровым молотом, но голова была ясная. Это было гораздо лучше, чем наоборот: туман в голове и здоровая рука. Большую часть ночи я размышлял, строил предположения и планы, а утром снова вернулся к этому занятию. Мне предстояло предпринять некоторые шаги, которые должны были подтолкнуть моих врагов к новому покушению, но при этом я должен был остаться в живых.

Утром Стивен напоил меня чаем, дал мне свою бритву и весело направился завтракать в студенческую столовую.

Вернулся он со всякой всячиной вроде пустых булочек для гамбургеров, которые купил в магазине на первом этаже, и застал меня за изучением длинного ряда букв, записанных на конверте.

– Разбираете формулу наркотика? – спросил он.

– Пытаюсь.

– Ну и как, получается?

– Я маловато знаю, – ответил я. – Припомните... Когда все это было записано по-русски и по-немецки, был ли это перевод с одного языка на другой? Я хочу сказать... Вы уверены, что там следует читать именно то, что было написано?

– Это не был перевод, – сказал Стивен. – Это были те же самые буквы, что и здесь, записанные в одном и том же порядке, но с помощью обычного немецкого алфавита. Русская версия фонетически в основном совпадала с немецкой, но в русском алфавите есть несколько лишних букв, поэтому мы сочли, что немецкое слово было просто транслитерировано русскими буквами. А что, неверно?

– Пожалуй, верно, – согласился я. – Но посмотрите сюда, где написано "антагонист". Является ли это слово переводом на русский или на немецкий? Или буквы "анта" и так далее были написаны немецкими буквами?

– Это не перевод. Слово "антагонист" звучит почти одинаково на всех трех языках.

– Спасибо.

– Неужели в том, что я вам сказал, есть какой-то смысл?

– Безусловно, есть, – подтвердил я.

– Вы поражаете меня.

Мы намазали булочки маслом и съели их, запивая чаем. Меня раздирал гулкий зловещий кашель.

Позавтракав, я выпросил у хозяина лист бумаги и переписал устрашающий ряд букв, сотворил какое-то подобие разумно выглядевших слов и добавил несколько запятых, отделявших целые числа от десятичных дробей. Переписанная по-новому надпись выглядела так:

Эторфингидрохлорид 2,45 мг Асепромазинмалеат 1,0 мг Хлорокрезол 0,1 Диметилсульфоксид 90 Антагонист налаксон.

– Это совершенно другое дело, – сказал Стивен, заглянув мне через плечо.

– М-да, – глубокомысленно промычал я. – Вы одобряете?

– Весьма и весьма.

– Одолжите мне чистую кассету для вашего магнитофона и еще какую-нибудь, с музыкой. А если найдется, то две чистые кассеты.

– И это все? – разочарованно протянул Стивен.

– Только для начала, – успокоил я его. Он повернулся и, не сходя с места, вытащил три кассеты в пластмассовых коробках.

– На всех записана музыка, но, если нужно, можете смело писать поверх старой записи.

– Прекрасно.

Я немного поколебался, потому что следующая моя просьба должна была прозвучать весьма мелодраматично. Но что поделать, действительности нужно было смотреть в лицо. Я сложил лист с химическими терминами вдвое и протянул его Стивену.

– Я хочу попросить вас сохранить это. – Я старался говорить как можно более сухим голосом. – Храните эту бумагу до тех пор, пока я не вернусь домой. Когда я пришлю вам оттуда открытку, можете ее порвать.

– Я не понимаю... – озадаченно начал Стивен.

– Если я не попаду домой или вы не получите от меня открытку, пошлете эту бумагу Хьюдж-Беккету в Министерство иностранных дел. На обороте я записал адрес. Сообщите ему, что этот текст из бумаг Ганса Крамера, и попросите показать его ветеринару.

– Ветеринару?

– Именно.

– Да, но... – Стивен совершенно точно понял, что я имел в виду. Если вы не попадете домой...

– Ну да... Знаете, как говорят: четвертая попытка несчастливая, и вообще...

– Ради всего святого!

– У вас в субботу есть занятия? – спросил я.

Его брови взмыли вверх, почти исчезнув под волосами.

– Мне следует понимать ваши слова как официальное приглашение сунуть голову в петлю вместе с вами?

– Всего-навсего помочь мне позвонить по телефону и сказать таксисту, куда ехать.

Стивен демонстративно пожал плечами и воздел руки к небу. На его лице появилось такое выражение, будто он собирается с ужасным акцентом провозгласить что-нибудь вроде: "Мы-то знаем, что ни одному вашему слову нельзя верить!" Но вместо этого он коротко спросил:

– С чего начнем?

– Позвоним мистеру Кропоткину. И если застанем его, то попросим о встрече сегодня утром.

Похоже, Кропоткина наш звонок ничуть не взволновал. По его словам, он сам пытался связаться со мной в гостинице. Он предложил приехать к десяти часам. Тогда мы сможем найти его в первой конюшне слева от скакового круга.

– Отлично... – Я подул на горячие распухшие пальцы. – Пожалуй, я попробую еще позвонить Йену Янгу.

Йен Янг уже вернулся на британскую территорию в центре Москвы. Правда, он с большим трудом понял, кто с ним говорит. Едва шевеля языком, он со смешанным чувством скорби и восхищения поведал мне, что никто не может пить так, как русские, и попросил говорить потише.

– Простите, – перешел я на пианиссимо, – не могли бы вы сказать мне, как лучше всего позвонить в Англию?

Янг посоветовал попытать счастья на Центральном телеграфе, поблизости от моей гостиницы. Нужно спросить международного оператора, сказал он. Но шансов мало.

– Бывает, что соединяют за какие-нибудь десять минут, но обычно приходится ждать часа по два. Ну а в связи с сегодняшними событиями не будет ничего удивительного, если не соединят вообще.

– Неужели африканская пыль долетела и сюда? – спросил я.