Прекрасная маленькая принцесса

Петр мрачно усмехается.

— По крайней мере, я не какая-то кроткая маленькая соплячка, которая ждет, что мужчины в ее семье сделают все правильно и идеально, пока она хандрит из-за несправедливости жизни. Как насчет этого? Ты обещаешь выполнить свою часть этой сделки и не путаться у меня под ногами, и я оставлю тебя в покое. Мы можем просто жить своей жизнью в течение следующих трех лет и наслаждаться оставшейся свободой, прежде чем мы застрянем вместе на всю оставшуюся жизнь.

— Это звучит как лучшая идея, которая пришла тебе в голову за весь день, — огрызаюсь я, глядя на него с новой ненавистью.

— Хорошо.

— Ладно, — соглашаюсь я, оборонительно скрещивая руки на груди.

Петр закатывает свои отвратительно красивые глаза и проходит мимо меня, быстро удаляясь. Замерев на несколько секунд, я пытаюсь взять эмоции под контроль, прежде чем оглянуться на него через плечо. Он шествует по кампусу походкой, которой я не осознавала до этого момента насколько она напыщенна. Боже, он не знает, как ему повезло, что Нико не было рядом, чтобы стать свидетелем этого. Петр был бы мертв, если бы посмотрел на меня не так.

Мне становится плохо, когда я думаю об этом. Мне не нравится жестокая сторона, которую отец вдалбливал моему старшему брату еще до моего рождения. Как Касс и Лука умудрились вырасти разными, я не понимаю. С другой стороны, я предполагала, что интенсивные тренировки моего отца либо превратят кого-то в смертоносное оружие, либо заставят его возненавидеть насилие, что близнецы делают из принципа.

Полагаю, только в этом отношении мне повезло, что я девочка. Мой отец никогда не заставлял меня учиться убивать людей. Конечно, Нико не знает, что я знаю о его жестокой стороне. Он хочет уберечь меня от этой стороны семьи. Чтобы я увидела в нем обожающего и защищающего брата, который не может сделать ничего плохого. Но для меня, даже с насилием, он всегда будет таким. Я просто не хочу быть еще одним человеком в жизни Нико, который просит его продать свою душу.

Вздохнув, я обращаю внимание на здание художественной школы передо мной. Надев на себя лучшее лицо, я улыбаюсь, хотя мои ноги кажутся мне бетонными блоками. Поднявшись по ступенькам, я вхожу через тяжелые двойные двери и нахожу свой класс.

— Ладно, кто был тот красавчик, с которым ты только что разговаривала снаружи? И почему ты нам о нем не рассказала? — Требует Тревис, как только я плюхаюсь за стол для скульптуры, где они сидят с Эмили. Его ворчливый голос отдает игривой ревностью.

— Я рассказывала тебе о нем, Тревис, — говорю я, стараясь сохранить легкий тон.

— Ты помнишь какие-нибудь упоминания о тайных любовниках или лихих красивых студентах Роузхилла, с которыми встречалась наша Сильвия, Эм? — спрашивает Тревис, многозначительно устремляя взгляд на Эмили.

Эмили крутит вокруг пальца свой медово-блондинистый боб.

— Хм. Я не могу вспомнить. — Затем она бросает на меня обвиняющий взгляд своими темно-карими глазами.

— Вы двое смешны. Он не мой любовник, и мы не встречаемся. Ему меня продадут через три года. Ну знаете, тому, за кого мой отец планирует отправить меня замуж в Нью-Йорк.

Голубые глаза Трэвиса мерцают.

— И у тебя хватает наглости быть растроенной из-за этого? Потому что я только что услышал, что тот великолепный кусок мяса, который трахал тебя снаружи, не только какая-то версия русского мафиозного принца, но и твой жених. Свяжи меня и отшлепай по бокам, но это звучит как мечта, ставшая явью.

Я смеюсь невольно, благодарная за странный юмор Трэвиса. Я не могу заставить себя противоречить ему, сказать, как ужасно со мной обращался Петр. Или что человек, о котором я болтала все лето, на самом деле полный придурок.

Я все еще не могу прийти в себя от осознания этого.

Как только я обдумаю свою новую реальность, я смогу решить, что с этим делать.

2

ПЕТР

— Это был плохой план. Я изолирован и одинок, в сотнях миль от дома и в эпицентре вражеской территории, — рычу я по-русски, хлопая дверью машины с излишней силой. — Ты видела, как братья Маркетти отреагировали на мою помолвку с их сестрой. Сомневаюсь, что Дон Лоренцо сможет их сдержать. Нам повезет, если они не отправят меня обратно к тебе в гребаной коробке.

Еще один жаркий день в августе, слишком жарко для костюма, но я отказываюсь опускаться до шорт. Поэтому вместо этого я надел легкую футболку и джинсы. Но все равно отвратительно душно, как-то хуже, чем в Нью-Йорке, хотя я не могу понять, как это возможно. Боже, я ненавижу Чикаго. Я ненавижу все в стратегии моей матери. Она отчаянная, и она ставит мою шею на кон, чтобы получить то, что она хочет.

— Нам нужен этот союз, Петр, — отвечает она на своем родном русском языке, ее тон ровный и грозный. — Напряженность с Живодерами растет. Она ухудшилась даже после того, как ты ушел. Нам нужны союзники. Нам нужно оружие. И этот брак — ключ. Так что перестань вести себя как капризный ребенок.

Скрипя зубами, я борюсь, чтобы сдержать свой гнев. Я иду через кампус Роузхилла на свой первый урок, ощетинившись от разочарования. Я знаю, что должен сделать это ради своей семьи. Тем не менее, это противоречит всем моим инстинктам. Если дела ухудшаются, я должен быть дома, защищаться от наших врагов и охранять нашу территорию. А не играть в студенческие игры с девчонкой Маркетти.

— Я все еще думаю, что есть лучший способ, — прошипел я, бросив взгляд на парня в бейсболке козырьком назад, который посмотрел на меня не так.

Его вопросительный взгляд означал бы, что он не ожидал, что я буду говорить на другом языке. Полагаю, это территория Маркетти. Он, вероятно, привык слышать итальянский, если что. Ну, теперь я здесь, и я поднимаю волну. Мне немного легче от осознания того, что люди, вероятно, не понимают, что я говорю.

— Ну, пока я главная, неважно, что ты думаешь. Нам нужны ресурсы Маркетти, а значит, нам нужен этот альянс. Так что не облажайся, — заявляет моя мать в сотый раз. — Я им не доверяю, поэтому хочу, чтобы ты пристально следил за девочкой.

— Я знаю. Я понимаю. — Хотя почему она отправила своего единственного сына за сотни миль на территорию семьи, которой она не доверяет? Этого я не понимаю. Не то чтобы я не мог постоять за себя. Но это кажется неоправданным риском за выплату, которая не гарантирована. Если бы Лоренцо Маректти заботился о своей дочери, он бы изначально не согласился на эту сделку. Так что наличие Сильвии в нашем заднем кармане не кажется мне большой разменной монетой.

— Я не думаю, что ты так думаешь, — огрызается моя мать. — Потому что мы снова ведем этот разговор, Петр. Я хочу, чтобы ты сделал заявление. Никто не трогает девчонку Маркетти, потому что она наша. Даже если вы еще не женаты. Я хочу, чтобы было предельно ясно, на что способна наша семья, потому что мы не можем сражаться на два фронта. Мы и так на пределе.