Прекрасное далеко
Шрифт:
— Истина в ключе, — негромко произношу я. — Ключ к чему?
Ничего, ничего. Я кладу грифельную доску рядом с кроватью и подхожу к окну; я смотрю на лес за школой, смотрю в сторону цыганского лагеря. И думаю о том, что делает сейчас Картик, терзают ли его до сих пор мысли об Амаре, вспоминает ли он обо мне…
Внизу внезапно появляется свет. Я замечаю Картика с фонарем в руке, он смотрит вверх, на мое окно. Сердце у меня слегка подпрыгивает, и я вынуждена напомнить ему, что незачем так колотиться из-за человека, которому нельзя доверять. Я задергиваю занавески, прикручиваю лампу и забираюсь
Не знаю, что меня разбудило. Какой-то звук? Дурной сон? Я только знаю, что проснулась с сильным сердцебиением. Я моргаю, чтобы глаза поскорее привыкли к темноте. И слышу какой-то шум. Но он раздается не в спальне; он где-то надо мной. Крыша постанывает, как будто по ней бродит кто-то очень тяжелый. Длинная тень падает на стену комнаты, и я вскакиваю.
Теперь я слышу еще что-то, в коридоре: негромкий шорох, похожий на шелест подсохших листьев. Я приоткрываю дверь — ничего нет. Я снова слышу этот звук — он доносится снизу. Я на цыпочках выхожу и спускаюсь по винтовой лестнице. Я останавливаюсь возле двери большого холла. Шум несется из глубины этого просторного помещения и становится все сильнее. Царапанье. Шепот. Стоны.
«Не смотри туда, Джемма. Не обращай внимания».
Я смотрю в замочную скважину. Сквозь окна в большой холл вливается лунный свет. Я всматриваюсь в освещенные участки в поисках чего-нибудь движущегося. И действительно, что-то движется — в темноте. Я задуваю свечу и жду, колени слабеют от страха. Я мысленно считаю — один, два, три, — отмеряя секунды. Но — ничего. Тридцать, тридцать один, тридцать два…
Шепот возобновляется. Тихий и пугающий, как скрежет крысиных когтей по камню. Я снова прижимаюсь глазом к замочной скважине — и сердце с силой ударяется о ребра.
Та самая колонна. Она шевелится.
Существа, вырезанные на ней, пытаются выбраться из камня, сжимают крошечные кулачки, чуть заметно трепещут ожившими крыльями. Что-то бормоча, они барахтаются и напирают на тонкую пленку камня, как будто готовятся родиться на свет. Я не в силах закричать, хотя мне и хочется. Какая-то нимфа наконец с треском пробивает каменную мембрану. Она стряхивает с себя крошки камня и скользит в воздухе. Я судорожно вздыхаю. Нимфа вскидывает голову, прислушиваясь.
В одно мгновение она оказывается у замочной скважины. Глаза у нее большие, во весь проем для ключа.
— Ты не сможешь нас остановить, — шепчет она. — Сама земля проснулась, и мы вместе с ней. А скоро настанет день, когда прольется твоя кровь, и мы навеки станем правителями. Жертва!
— Это что такое? Вы тут зачем, мисс?
Я отшатываюсь от двери, с криком натыкаюсь на что-то — и, обернувшись, вижу рядом с собой Бригид в ночном чепчике.
— Вы должны быть в постели! — заявляет она.
— Я у-услышала какой-то ш-шум, — запинаясь, отвечаю я, стараясь подавить страх.
Бригид хмурится и рывком распахивает дверь. Она зажигает ближайшую к нам лампу. Комната затихает. Ничего подозрительного не видно. Однако я слышу этот дьявольский шорох. Ощущаю тварей всей кожей.
— Ты разве не слышишь? — спрашиваю я Бригид, и в голосе звучит отчаяние.
Бригид
хмурится.— Слышу что?
— Вон та колонна. Она живая. Я это видела.
На лице Бригид вспыхивает тревога.
— Ну-ка, ну-ка… что это вы, пытаетесь напугать старую Бригид?
— Я видела, — повторяю я.
— Тогда надо побольше света.
Бригид хватается за спички.
Шорох. Скрежет. Над головой. Как голоса посланцев ада. Я смотрю вверх — и вижу ее там, ту нимфу, под самым потолком, на ее губах играет злобная улыбка.
— Там, наверху! — вскрикиваю я.
Бригид прибавляет огня в лампе, и нимфа исчезает. Бригид прижимает руку к груди.
— Ох, святая Мария, матерь божья! Вы меня напугали просто до смерти! Давайте-ка посмотрим на эту колонну.
Мы подходим поближе. Бригид всматривается в фигурки, и я почти всерьез ожидаю, что ее сейчас втянут в колонну.
— Ну, все это странно выглядит, но как будто все на месте, и не живое. Просто уродливое.
Она похлопывает по колонне ладонью — это твердый камень. Или нет? Потому что я вижу пустое пространство на мраморе, которого прежде не было.
— Вы ели капусту? — спрашивает Бригид, прикручивая лампу.
— Что? — не понимаю я.
— Вы капусту ели на ужин? Она иной раз ужасно действует, и сны после нее случаются страшные. Так что если хотите мой совет — никогда больше не ешьте капусту.
Она гасит зажженные лампы, большой холл снова погружается в тени. Бригид закрывает дверь и запирает ее. И пока мы поднимаемся по лестнице, Бригид рассказывает, какая еда и питье способствуют хорошему сну, только я ее почти не слушаю. Мой слух обращен назад, в темноту внизу, где я слышу тихий шорох и сдавленное хихиканье.
Глава 43
Миссис Найтуинг, верная своему слову, на следующее утро лично отправляется с нами в пятимильное путешествие, в поместье родственников Энн. Экипаж подпрыгивает на грязной дороге, а я горю желанием снова увидеть Энн и очень надеюсь, что она простит меня за ужасное поведение в день ее отъезда.
Наконец мы добираемся до места. «Весна в Шотландии» — просто чудовищное поместье; сразу видно, что оно принадлежит тем, кто недавно разбогател, страдает амбициями и полным отсутствием вкуса. Я гадаю, остались ли вообще не нанятые слуги во всей Англии, потому что к нашей карете выбегает целая толпа лакеев, а дворецкие и горничные всех мастей суетятся вдоль дорожек, готовые выполнить любое указание.
Я шепотом спрашиваю Фелисити:
— Ты видишь Энн?
— Нет пока, — отвечает она, обшаривая взглядом толпу. — Черт, а это что такое?
Она кивает в сторону гигантского мраморного фонтана, фигуры на котором изображают мистера Уортона в образе Зевса, а миссис Уортон — в образе богини Геры. За их спинами сияют лучи бронзового солнца. Вода вытекает изо рта мистера Уортона неприглядным потоком, как будто его рвет.
— Нет, это ужас какой-то! — говорит Фелисити, восторженно хлопая в ладоши. — Какие еще чудеса нас ждут?
Миссис Найтуинг внимательно рассматривает фонтан, лужайки, керамических церберов, усевшихся рядом с тщательно подстриженными кустами, недавно сооруженную эстраду для оркестра.