Прелести

— Знаете, доктор, на фоне этого зоопарка вы приятно радуете глаз.

Она, разумеется, на эту реплику не отреагировала никак.

Едва войдя в хату, я объявил присутствующим (арестанты в это время смотрели телевизор), что отныне являюсь дураком и психом. Никто не удивился…

— Присаживайся на мою шконку, — Бертник разматывал носок и не смотрел фильм принципиально, мотивируя это тем, что «он и на воле кинов насмотрелся». — Что в санчасти сказали?

— С завтрашнего дня будут вести за мной наблюдение, — присел к нему на шконку, — точнее с сегодняшней ночи.

— Всё… Теперь лепилы через каждые шесть часов в волчок заглядывать будут. Смотреть за тем, как ты себя ведёшь, — Владимир мотал и мотал шерстяную нитку. — Тебе нужно время засечь, когда они приходят. У них и «колёс» возьмёшь всяких. Только проси побольше — пригодятся. В дур-хату-то не обещали перевести?

— Да нет, вроде здесь оставят.

— Ну и хорошо. В дур-хате делать тебе нечего. Врач, который с тобой разговаривал, — тюремный или с воли?

— С воли, скорее всего. Женщина молодая, симпатичная.

Все моментально забыли о телевизоре и повернулись в мою сторону.

— И что, она тебя осматривала? — перевернувшись на живот, чувственно прошептал Барон.

— У-у-у… — я понял, что если скажу правду, следующий раз от меня непременно будут ждать эротики. — Да нет, шучу. Старуха страшная. С зубами железными…

Интерес к событию тут же был сокамерниками утерян. Я завалился на шконку, закрыл глаза и вдруг услышал над ухом сладострастный шёпот прокрутившего в мозгах картинку Барона:

— А старуха тебя осматривала?

* * *

Первый тюремный медик — лепило пришёл в четыре часа утра. Я ещё не спал. Он вначале несколько секунд смотрел в глазок, а затем открыл кормушку. Андрюха подошёл посмотреть, кто это и, увидев человека в белом халате, кивнул мне. Я наклонился к кормушке и столкнулся лицом к лицу с улыбающимся «наблюдателем».

— Ну, как дела? — продолжал улыбаться он.

— Хуже, — серьёзно произнёс я.

— Что так?

— Не спится. И голова раскалывается. Есть таблетки какие-нибудь успокоительные?

— А без таблеток уснуть не можешь?

— Пробовал, не получается.

— На, возьми парочку, — лепило протянул две пилюли.

— Эти слабые, — оглядел их с видом доктора Айболита. — Не помогут.

— Съешь ещё вот эту, — он положил в ладонь коричневый шарик аминазина. — Есть какие-нибудь жалобы, замечания?

— Когда меня врачу покажут?

— Ну… Этого я не знаю.

— Тогда больше ничего. Пойду попробую успокоиться.

Лепило закрыл кормушку и двинул работать дальше. Я в свою очередь скинул колёса в карман и несмотря на «слабое здоровье» завалился спать.

И приехал цирк…

Наблюдатели приходили стабильно раз в шесть часов. Утром следующего дня, едва лепило открыл кормушку, к ней подскочил Бертник и высунул наружу голову:

— Как там ваш больной? — улыбнулся ему наблюдатель.

— Какой больной?! — округлил глаза, отчего вид его приобрёл смесь свирепости и отчаяния, Володя. — Да я с ним в одной хате жить не могу. Он же нас тут всех поубивает. Несколько ночей не спит, тусуется, того и гляди, зарежет спящего. Не здесь ему место, а в дурдоме. Убирайте сейчас же, а то я сам придурком стану.

— Чем же он вам так насолил? — опешил лепило. — Не такой уж он тяжёлый. Вполне с ним можно ужиться.

— Да?! Вот ты залазь сюда и уживайся сколько хочешь. А мне хоть и дадут лет десять, но ведь всё не вышку. За что же я погибать-то должен? Переводи его отсюда, а то он всех порешит!

От меня это не зависит, — лепило был молодым, мало до этого общавшимся с зеками. — Не я его в эту камеру определял, и не мне его переводить.

— Убира-а-ай его отсюда!!! — точно бык заревел Бертник.

Молодой медик в испуге захлопнул кормушку и поспешил прочь. Через секунду кормушка опять распахнулась, и обозначилась круглая красная морда удивлённого коридорного:

— Чего орёте?

— Кто орёт? — все в хате мирно занимались своими делами.

— Как кто? — мент удивлённо обшмонал взглядом камеру. — Смотрите мне.

— Лёха, ты чего такой сердитый? Не опохмелился, что ли? — опять подошёл к кормушке Володя. — Хочешь сигарету хорошую? — и достал пачку «Мальборо».

— Давай, — коридорный протянул мощную руку и взял сигарету.

— Да бери две. Бери, бери, не стесняйся. На прогулку-то скоро пойдём?

— Сейчас поведу, минут через десять, — и закрыл кормушку.

Через шесть часов всё повторилось. Вечером опять. Ночью, часа в три, Ромка разбудил меня, и я принялся тусоваться по камере, дожидаясь наблюдателя. На этот раз лепило прибыл пожилой. Он долго подглядывал через волчок за моими передвижениями, потом открыл кормушку:

— Не спится?

— Да хрен знает, что такое. Уже четвёртые сутки глаз не смыкаю.

— А из-за него вся хата с одним глазом закрытым спит, вдруг чего удумает, — вставил из-за плеча Роман.

— И таблетки не помогают? — старик не обратил на Ромку никакого внимания.

— Не помогают. Дай другие, посильнее.

— Ага, тебе даёшь, а потом все в камере их жрут, как ненормальные. Что я, не знаю этой разводки, что ли? Столько лет уже здесь работаю, — он, тем не менее, полез в карман и достал несколько «колёс». — На, вот эти попробуй. Диету-то дают?

— Сегодня стали кормить получше, вроде, — я рассмотрел пилюли повнимательнее. Красно-жёлтые пилюли. — Таких я ещё не ел.

— Вот и попробуй, куда это годится трое суток не спать. Ладно, ложись отдыхай, утром ещё зайду.

Когда он ушёл, я протянул таблетки Роману.

— Не хочешь?

— Да ну… — он поморщился. — Давай лучше отгоним в какую-нибудь хату, на чай поменяем.

— Давай…

По прошествии девяти суток бодрствования, я забеспокоился — не затянулась ли «бессонница»? И почему меня до сих пор не вызывают в санчасть? Исправно кормили диетой, каждые шесть часов «успокаивали» таблетками, но никакой экспертизы не проводили. Я принялся писать заявления на имя начальника ИЗ 31\1. Написал несколько листов, после чего попросил у молодого лепилы сильнодействующих транквилизаторов и верёвку в комплекте. На следующий день коридорный отвёл меня в сан-часть…