Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?
Шрифт:
Единственное, что мы хотели сделать сразу, с июля 1990 года, так это повысить цены на хлеб. Только на хлеб! Мы предлагали этот шаг потому, что хотели на хлебе, так сказать на «отдельно взятом повышении цен», проверить и оценить систему компенсационных мер. С 1 июля до конца года дополнительные расходы населения на покупку хлеба составили бы 17,5 миллиарда рублей, и мы их собирались компенсировать полностью. Заметьте, полностью! Да и надо было восстановить потерянное уважение к хлебу. Сейчас же это «уважение» перешло всякие границы. Одни старики долго стоят у витрины с ценами на хлеб, стыдливо пересчитывая свои невесомые рубли (а помните броский термин «деревянные»? Сейчас авторы этих эпитетов молчат: не хватает воображения,
В 1991 году компенсационные выплаты должны были составить в среднем 70 процентов от общей суммы повышения цен, при этом на основные продукты питания компенсация предусматривалась практически полная. Без компенсации мы намеревались оставить удорожание ювелирных изделий, дорогостоящих меховых изделий, импортной мебели, отдельных видов бытовой техники, повышение тарифов на пассажирские перевозки дальнего следования — другими словами, то, что не является обязательными для всех и каждого тратами. Так вот, мы хотели понять, как выплачивать компенсацию, где ее выплачивать, в каком виде и прочее. Понять, проверив себя на хлебе, на 17 миллиардах, а к 91-му году прийти с некоторым опытом, чтоб поменьше ошибок делать при организации социальной защиты населения в связи с ростом цен.
Не стану пересказывать суть тех выступлений, которые прямо-таки обрушились с трибуны сессии после моего «камикадзевского» доклада. Скажу лишь, что я еще больше укрепился в мысли о том, что не в реформах дело, а в возглавляемой мной «команде», мешавшей прорваться к власти будущим разрушителям страны.
К рынку ведут различные дороги. Каждая страна шла, в принципе, по собственной, с учетом, по возможности, чужих ошибок. У нас тоже было несколько путей, я говорил здесь о них. Но мы выбрали единственно, как нам представлялось, подходящий и для нашей неповоротливости, и для политической раздробленности, и для неподготовленности к рыночным действиям в техническом и в организационном отношении. Ведь тогда еще не было ни реформированных государственных структур, ни развернутой сети банков, ни, наконец, нужных законов. Мне и нам всем казалось, что мы правы в своем осторожном, но реалистичном плане движения к рынку.
Да, в те дни в Кремле шли непрерывные дискуссии, споры, схватки. Много раз нам пришлось высказывать позицию Правительства и на пресс-конференциях. Приведу выдержку из стенограммы одной такой встречи с журналистами.
«Николай Рыжков:
— Страна во многом не подготовлена к форсированному переходу к рынку, не готово и общественное сознание. Поэтому мы за взвешенный вариант. Твердость, с которой Правительство отстаивает свою позицию, имеет объяснение. К подготовке новых предложений привлекались серьезные научные силы, в них учли предложения парламента, а также альтернативные проекты реформы. Затем было проведено моделирование предстоящих нововведений, математический анализ всех плюсов и минусов. При этом расчет шел по двум вариантам перехода к рынку — радикальному, который проповедуют немало известных советских экономистов, и умеренному, который предлагает Правительство.
Модель первого варианта (почти немедленный перевод цен на свободные, практически полное исключение госзаказа и т. п.) показала резкий спад в первые два года объемов производства, занятости, жизненного уровня…
Анализ второго варианта также показывает спад, но более пологий, медленный. Снижение уровня жизни населения в целом по стране произойдет, но меньше, чем по первой модели. Соответственно, и оздоровление экономики будет идти дольше. К 1995 году рост национального дохода не превысит 15
процентов.Почему же Правительство выбрало умеренный вариант, когда по первому страну ожидает небывалый расцвет уже через пять лет?
Леонид Абалкин:
— А как прожить ближайшие два года? Посильна ли цена? Ясно, что вывести экономику из кризиса без потерь и жертв уже невозможно — время упущено. Но умеренный вариант не ведет к серьезным социальным потрясениям. Снижение жизненного уровня для значительной части населения можно будет компенсировать социальными программами.
Как правило, население связывает свой жизненный уровень с ценами. Может быть, именно поэтому в программе Правительства вопросам ценообразования отведено одно из центральных мест».
Думаю, что многие из тех, кто считал необходимым убрать с командной вышки слишком самостоятельно мыслящее Правительство, тоже внутренне понимали нашу правоту. Но, когда речь заходит о политике, здравый смысл слишком часто отсутствует. Об этом я уже не раз говорил и, похоже, еще скажу…
Верховный Совет не отверг концепцию, обязал Правительство подготовить программу перехода к рынку до 1 сентября. Но, отодвинув решение до этого времени, он сделал бессмысленными многие меры, нами предлагаемые. Ну, скажем, опережающий подъем цен на хлеб. Мы его осенью уже и не предлагали — зачем?
Не решить ничего — это всего лишь ничего не решить или даже погубить все. Все же я хотел закончить концепцию, доработать ее, подготовить программу. Отменил отпуска членам Правительства. Не привык, никогда не умел бросать дело на полпути. Времени до 1 сентября оставалось два с половиной месяца…
Глава 16. Порочный круг
Итак, мы осели в «Соснах» и трудились с утра до поздней ночи, стараясь сделать правительственную программу не только теоретически точной, но, главное, оптимально работающей.
Но и другие, как говорится, не дремали…
Впрочем, здесь надо вернуться на три месяца назад — в дни Первого съезда народных депутатов РСФСР, на котором шла активная борьба за кресла Председателя Верховного Совета России и его заместителей. Российская структура Советской власти практически повторяла союзную, в том числе и все ее просчеты. Я уже говорил о своем отношении к Съезду как институту этой власти, не стану повторяться. Скажу лишь, что российский Съезд, подобно союзному, должен был утвердить кандидатуру Председателя Совета Министров республики.
Кандидатур было несколько, причем две — из моей «команды». Я имею в виду моих заместителей Л.А. Воронина и И.С. Силаева. По-прежнему котировался бывший Предсовмина России А.В. Власов. Резко выдвинулся вперед директор подмосковного Бутовского кирпичного завода М.А. Бочаров, очень много сделавший для поддержки Ельцина на выборах в депутатский корпус. Но, похоже, тот понимал, что уровень республиканского премьера должен быть, мягко говоря, несколько выше уровня директора небольшого производства, и не торопился платить ему той же монетой. И Бочаров приготовил себе весомый козырь — заявил, что у него есть своя программа перехода к рынку за 500 дней.
У каждого из кандидатов была если и не отработанная программа, то более или менее внятная позиция по поводу предстоящей деятельности республиканского Правительства.
Скорее менее, чем более, ибо никто из них не оказался полностью готовым к предвыборной борьбе. Но программа Бочарова отличалась поистине фантастической (в прямом смысле этого слова) точностью. Там было расписано все чуть ли не по часам, а уж по дням — это точно. На 20-й день — начало разгосударствления. На 30-й — немедленная реализация заводами неустановленного оборудования. На 20—40-й — продажа основных фондов, земли колхозов, совхозов, промышленных предприятий. На 20—50-й отмена предприятиям государственных субсидий и дотаций. И так далее, грустно перечислять.