Преображающие встречи с Раманой Махарши

Бхагаван присоединился к нам несколько минут спустя, и мы втроем ^[102] направились к лесу. Бхагаван вел нас по местам, не отмеченным на карте.

Мы пошли по второй лесной тропе, минуя выгоны скота на западе от Палакотту. После того как мы прошли мимо красивого небольшого храма Драупади, Бхагаван вывел нас на третью лесную тропу, окаймлявшую склоны Аруначалы на разной высоте. Мы прошли по густому лесу, где ползучие растения оплетают деревья и кустарники. Там было несколько ручьев, некоторые из них пересохшие. Пока мы шли по извилистой и прерывистой тропке, наслаждаясь красотами пейзажа и постоянно меняющимися видами неизменной Аруначалы, небо расчистилось от облаков, на несколько минут пропустив яркий солнечный свет. Зная, что Наяна не может находиться на полуденном солнце из-за одного йогического переживания, испытанного им несколькими годами раньше, Бхагаван отвел нас под раскидистое дерево, стоявшее на краю лесного водоема.

«Смотри, Наяна, – сказал он, – это дерево называется ингуди, оно славится своей прохладной тенью и лечебными свойствами. Оно описывается в „Сакунтале“ и других известных санскритских трудах. Мы называем его нилай на тамильском языке, потому что его тень быстро отражает опасность жаркого солнца».

И пять минут, проведенных под тенью дерева, убедили нас в этом.

Как только снова набежали облака и Наяна мог продолжить путь, Бхагаван отвел нас глубже в лес. Он нашел для нас очень приятное местечко, где мы могли отдохнуть. Это было русло пересохшего ручья под тенью большой скалы. Мы почти не разговаривали. В таких случаях не хотелось нарушать красноречивое безмолвие Бхагавана неуместным разговором или даже мыслями. Его безмолвие было учением, и никто из нас не хотел прервать его.

Во всеохватном присутствии Господа Безмолвия время прошло незаметно. Наконец Наяна заметил, что пора Бхагавану возвращаться в ашрам. Бхагаван сказал, что, если мы подождем еще немного, мы сможем насладиться вечерним бризом. Он добавил, что бриз сделает наш обратный путь очень приятным. Несколько минут спустя действительно начался бриз. В то же время мы услышали, что кто-то идет через кустарники к югу. Я выглянул посмотреть, кто это, и увидел голову Муруганара над кустами, сообщив об этом Бхагавану. Бхагаван, будучи изумительным актером, поставил палец вдоль носа, как он делал, когда удивлялся, и «поразился», как Муруганар проник так глубоко в лес и нашел нас. Муруганар к этому времени заметил нас и услышал наши голоса. Несколько минут спустя он присоединился к нам и простерся перед Бхагаваном в полный рост, а лицо его при этом залилось краской. Бхагаван тут же спросил его, как ему удалось найти нас в таком редко посещаемом уголке леса, где и лесникам вряд ли бы это удалось.

Муруганар объяснил, задыхаясь от эмоций, что присутствовал, когда Наяна изъявил желание увидеть лес. Он слышал, как Бхагаван предложил ему пойти на прогулку, и решил, что тоже хочет пойти с Бхагаваном в лес.

С того дня Муруганар, живший в храме Аруначалешвары в городе, каждый день приходил в ашрам как можно раньше до полудня, предполагая, что именно в это время Бхагаван отправится на прогулку. В день нашего похода, когда Муруганар пришел, Бхагавана не было в холле. Никто в ашраме не знал о его местонахождении. Не тратя время впустую, он пошел прямо в комнату Наяны в Палакотту и обнаружил, что она заперта. Он спросил о нас сторожа храма, и тот сказал, что днем Наяну и меня видели в компании Бхагавана, направляющимися к выпасу скота. Тогда, следуя интуиции, он стал искать путь. То, что он нашел нас, было поразительно, ведь когда он нашел нас, мы были приблизительно в двух милях от ашрама.

Вчетвером мы вернулись к ашраму, не осознавая ничего кроме милости Бхагавана, единственной реальности, которая сияет сквозь все формы и движения и играет в прятки со всеми нами.

Благодать, которую постоянно излучал Бхагаван, чувствовали зрелые приверженцы даже в конце 1890-х годов, когда Бхагаван еще молчал, был еще невозвещенным и малоизвестным. Посещение Ачьютадасы, который был одним из первых, кто узрел величие Бхагавана, подтверждает это. До того как он отрекся от мира, Ачьютадаса был известен как Аббой Найду. Он хорошо играл на мриданге (барабане) и сочинял на тамильском языке замечательные киртаны (духовные песни), которые были одновременно и песнями преданности, и песнями адвайты. Услышав о Шри Бхагаване, он пошел в Гурумуртам, храм, в котором Шри Бхагаван жил недолго в последние годы прошлого столетия. Он сел перед Шри Бхагаваном, погруженным в нирвикальпа самадхи, и стал ждать.

Когда Шри Бхагаван открыл глаза, тот выразил свое почтение, растерев ему стопы, и воскликнул с большим пылом преданности: «Можно быть великим ученым, автором или композитором, и кем угодно в этом мире. Но действительно большая редкость – столкнуться с тем, кто настолько утвердился в Атмане, как Вы!»

Тогда он объявил своим последователям, что «в Тируваннамалае есть нечто редкое», имея в виду Шри Бхагавана.

Сила Бхагавана порой впечатляла или покоряла даже тех, кто был настроен весьма скептически относительно его состояния. Хорошим примером этого служит Вилачери Мани Айер, который учился в старших классах в той же школе, что и Бхагаван. В школе Вилачери славился своей физической силой и грубыми расправами с теми, кто ему не нравился. Его прозвище Поккири Мани (Жулик Мани) указывает на то, что большинство людей думали о нем. Он никогда не ходил ни в какие храмы и не кланялся ни богам, ни людям. Спустя несколько лет после того, как Бхагаван поселился в Тируваннамалае, Вилачери Мани Айер сопровождал свою мать в храм в Тирупати. Она захотела выйти в Тируваннамалае, который был по пути, чтобы увидеть Венкатараману (детское имя Раманы Махарши), поскольку знала его маленьким мальчиком в Тиручужи. Но Мани не соглашался, утверждая, что тот не стоит такого труда, и поэтому они поехали прямиком в Тирупати.

На обратном пути в Мадурай мать настояла на своем, и сыну пришлось уступить ее просьбе. Но он согласился только при условии, что заберет Венкатараману назад в Мадурай.

Он сказал: «Я выхожу в Тируваннамалае вовсе не ради даршана этого фальшивого садху, а чтобы утащить его за уши обратно в Мадурай. Я не слабак. У меня получится сделать то, что не удалось его дяде, матери и брату».

«Ладно, делай как тебе угодно», – ответила его мать.

Они вышли в Тируваннамалае и поднялись по горе к пещере Вирупакша, где Бхагаван жил тогда. Мать поклонилась Бхагавану и тихо села перед ним. Сын же остался стоять, и все смотрел и смотрел на Бхагавана, становясь все более и более озадаченным. Не осталось и следа от обычного мальчика Венкатараманы, которого он знал. Произошло нечто неожиданное: вместо его старого знакомого перед ним было сияющее Божественное Существо, абсолютно неподвижное и тихое. Впервые в жизни его сердце растаяло, волосы встали дыбом, а слезы покатились по щекам. Сраженный, он упал перед Бхагаваном и сдался ему. Он стал постоянным посетителем и верным последователем Бхагавана.

Он стал следовать учению Бхагавана, но вскоре почувствовал, что нуждается в более ощутимом методе, чем вичара «Кто я?», и несколько раз просил у Бхагавана другую технику. Сначала он не получал ответа. Но однажды, гуляя с Бхагаваном по горе, он встал перед ним и сказал: «Я не позволю Вам вернуться, если Вы не дадите мне подходящую упадешу».

Бхагаван ответил: «Чему тут учить, Мани? Почему ты просишь того и этого, вместо того чтобы повторять „Шива, Шива“ и сохранять молчание?

Мани Айер с великой радостью упал в ноги Шри Бхагавану и воскликнул: «Я получил свою упадешу и инициацию!»

С того момента он стал делать джапу «Шива, Шива» день и ночь; со временем она стала единой с его праной (жизненным потоком). Он полностью преобразился, и его лицо светилось божественным сиянием.

Когда Мани Айер почувствовал, что близится его кончина, он оставался с Бхагаваном в течение нескольких дней. Каждое утро он катался всем телом по холлу ^[103] вокруг Бхагавана, а когда тот попытался остановить его, сказал: «Я не знаю, как еще выразить благодарность за то, что Бхагаван сделал для меня!» Он умер через несколько дней.

Люди, высокоразвитые духовно, без труда распознавали состояние Бхагавана. Одним из таких людей был Шри Нараяна Гуру из Кералы. Он был известен и как социальный реформатор, и как человек, достигший высокого состояния посредством интенсивного тапаса. Однажды он посетил Шри Бхагавана в Скандашраме. Выразив свое почтение Шри Бхагавану, он сел и стал молча смотреть на него. Он видел много людей, молодых и старых, выражавших свое почтение и проходивших мимо, в то время как сам Бхагаван молча сидел с немигающими, широко открытыми глазами. В тот день Бхагаван не обращал ни на кого особенного внимания. Он не спрашивал никого из посетителей, откуда они прибыли. Он никому не выразил публичного приветствия, но все это время Бхагаван радостно сиял, делясь с посетителями своей благодатью.

В обеденное время Бхагаван пригласил Шри Нараяна Гуру разделить трапезу с ним и другими преданными.

Позже в тот день Шри Нараяна Гуру попрощался с Бхагаваном, сказав: «Пусть будет так же и здесь».

Он спрашивал, может ли и он быть благословлен той Самореализацией, которой достиг Бхагаван. Шри Бхагаван ответил доброй улыбкой.

После прибытия в Кералу Шри Нараяна Гуру написал пять стихов на санскрите, назвав их Нирвритти Панчакам (Пять Стихов о Внутреннем Блаженстве), и послал их Бхагавану.