Преображение человека (Преображение России - 2)

– Да, гулять вам надо, гулять надо, - посоветовала Марья Павловна. Надо запасаться здоровьем... Я в шахтах никогда не была, конечно, и только от мужа слышу, что воздух у вас там ужа-асный, ужасный...

– Ну еще бы, разумеется, на поверхности куда лучше воздух, - в тон ей подобрал слова Матийцев.

– А как теперь ваша голова?
– вспомнила Марья Павловна.

– Ничего, благодарю вас, работает...

– А не болит по ночам?

– Нет, я ее по ночам не слышу, - сплю ведь.

– А крепко ли, как надо, спите, вот вопрос?

– По мере усталости обыкновенно спят люди... если на них не котятся кошки.

Последнее добавил Матийцев как-то неожиданно для себя и тут же пожалел было, что добавил, но Марья Павловна довольно весело рассмеялась:

– Вот видите, видите, что значит прогулялись! Вот вы уж и шутник стали!.. Это я непременно мужу передам, непременно!

– А он дома теперь?
– быстро спросил Матийцев, так как ему неприятен был ее смех над тем, что совсем не было шуткой.

– Газету читает... в садике. А вы к нему поговорить?

– Вот именно: мне бы к нему по делу, - на несколько слов.

– Так что ж, заходите, а я еще погуляю.

И она позвала свою собачку, которой скучно стало слушать и хозяйку и ее кавалера, почему она и отбежала шагов за пятнадцать, а Матийцев, раскланявшись с Марьей Павловной, пошел к Безотчетову.

Садик при особнячке главного инженера был отгорожен от рудничного двора глухою кирпичною стенкой, и пройти в него можно было только через узенький коридорчик в прихожей. Своего начальника Матийцев застал лежащим в шезлонге с газетой в руках.

Безотчетов сделал вид, что обрадован его приходом: он заулыбался, что случалось с ним очень редко, и даже привстал немного, здороваясь с ним.

– Вот хорошо, что зашли, - заговорил он первый, по обыкновению своему, с подкашливанием и хрипотцою.
– А тут вот, - тряхнул он газету, как раз на нашу с вами тему пишут: угольный кризис!

– Где же именно?
– счел нужным осведомиться Матийцев.

– А вы разве не читали? В северных губерниях, конечно, в промышленных районах... Не хватает угля! А кто, господа промышленники, виноват в этом! Пошевелите-ка своими мозгами!.. По дешевке скаредной нам платите за уголь, а сами требуете, чтобы его у вас было хоть завались! Небось за свой-то товар цены гнете аховые, а почему же вы уголь обесцениваете, подлецы?

И, возбуждаясь от собственных слов, Безотчетов, собрав в колючий комок все морщины на лысом лбу, так свирепо глядел на своего младшего помощника, что Матийцев вынужден был заметить:

– Я ведь не промышленник, Василий Тимофеич, что же вы на меня так грозно?.. Кроме того, я к вам, признаться, зашел по одному делу.

– Как? По делу?.. По какому делу?

Может быть, Безотчетову показалось, что дело это какое-то очень неприятное для него, - что-нибудь случилось, например, в "Наклонной Елене", какая-нибудь авария, - он сразу вздернул нахмуренные было брови на лоб и уширил глаза.

– Дело такого рода, - начал Матийцев сосредоточенно.
– Я только что был в поселке, хотелось посмотреть, как живут семьи погибших... по моей вине.

– Гхым... гхым...
– облегченно покашлял Безотчетов и опустил брови. И ходить туда вам незачем было, и вины никакой вашей, - особенной то есть вины, - не было... Я так и написал, между прочим, и в заявлении своем, когда велось следствие, а заявление мое на суде должно быть зачитано, имейте это в виду. Если же не зачитают, то у вас есть право потребовать, чтобы зачитали!

И Безотчетов так покровительственно поглядел на Матийцева, что тот пробормотал сконфуженно:

– Спасибо вам, Василий Тимофеич.

Но, помолчав после этого немного, он все же добавил:

– Одна семья уже побираться пошла... Они говорят: "в кусочки"... Это - Очкура семья, там четверо ребят... А немного погодя пойдет, конечно, в эти самые "кусочки" и другая семья - Сироткины.

– Очкур?.. Это какой вздумалось зарезаться?
– припомнил Безотчетов. И нашла же чем резаться - жандармской саблей!.. Она что же, в больнице еще или уж вышла?

Но, не дождавшись ответа, спохватился вдруг:

– Что же вы стоите? Вы бы там стул в доме себе взяли!
– даже сделал движение подняться с шезлонга.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, я ведь на минутку!
– остановил его Матийцев.
– Она еще в больнице, эта мать четырех ребят, а за ребятами приглядеть совершенно некому...

– Ну как это некому!
– перебил Безотчетов, поморщась.
– Не бойтесь на этот счет: у них там всегда кто-нибудь найдется для такой оказии. "В кусочки" пошли, - вот так трагедия! Да никакой, вы уж мне поверьте, трагедии в этом они не видят, а совершенно, представьте, наоборот: считают эти самые "кусочки" очень выгодным делом, вот что я вам скажу.

– Как так "выгодным делом"?
– больше удивился, чем вознегодовал Матийцев.

– А очень просто, - спокойно и даже подчеркнуто ленивым голосом начал объяснять ему Безотчетов.
– Сердобольные бабы в поселке этих самых кусочков насуют ребятишкам в мешки сколько угодно. Да ведь и везде и вообще ребятишки по части кусочков хваты: вполне настрелять может каждый по целому мешку в день. Очкур же эта самая, она не сегодня-завтра из больницы выпишется да дюжину поросят этими кусочками выкормит, - получится дюжина свиней. А это уж деньги, это уж корову веди на двор. А за коровой, знаете ли, баба как за каменной стеной: не только четверых, какие имеются, выходит, а и тех еще, каких от бродячих шахтеров - нахлебников своих заведет, вот что-с!

– Ну, это уж вы что-то...
– брезгливо поморщился Матийцев.

– Вполне точно вам говорю, на основании личных наблюдений, продолжал Безотчетов.
– Да ведь разве не знаете вы сами, что шахтеры, - из ста девяносто девять, - что заработают, то и пропьют, а ребят содержали все равно их жены, - содержали и содержат и содержать будут, такой уж у них быт спокон веку.

– Быт такой?
– подхватил Матийцев.
– Ну, должен я сказать, что уж хуже этого быта и придумать ничего невозможно! Если это - быт, то не человеческий, а звериный! И я думаю, что если контора рудника нашего не выдаст денежного пособия обеим этим несчастным семьям, то это будет...

– Что именно будет?
– иронически вставил Безотчетов.

– Будет черт знает какое свинство, вот что!
– запальчиво вырвалось у Матийцева, но Безотчетов глядел на него невозмутимо; он только осведомился, с виду вполне спокойно:

– И в каком же объеме представляете вы себе это самое пособие?

– Рублей... хотя бы по сто на семью, - хотя и не сразу, но твердо ответил Матийцев.

– По сто?
– Брови Безотчетова вскинулись на лоб от изумления, но он тут же опустил их, помял зачем-то газету, которую все держал в своих костлявых пальцах, глубоко вздохнул, кашлянул и добавил поучительно: Молодость!.. Вот что значит неопытная еще молодость!.. А также и контузия в голову... Вам гулять побольше по свежему воздуху действительно необходимо, но только по шахтерской слободке ходить незачем совершенно!