Преображенская площадь

– Ты лучше подумай о другом. Нам надо союз создать. Понимаю: дело долгое. Все мы привыкли жить сами по себе. Потому речь не о политическом объединении, а лишь о поддержке друг друга в военном плане. Против шайнов, если они вторгнутся в Москву. В перспективе – зачистка хотя бы части территории между нашими общинами. Надо когда-то начинать. Поодиночке сил ни у кого нет. Речь не только об уничтожении противников. Любую территорию еще удержать надо, а это как раз самое трудное. Мы тоже привыкли к изоляции, только времена меняются. Если хотим выжить, надо что-то делать, а не только удерживаться в крепостях. В общем – после передачи бумаг не хочешь ли заглянуть к нам в гости? Полномочий у тебя нет, понимаю, так хоть о полноправном посольстве договоримся. А потом мы тебя проводим обратно.

Предложение было неожиданно. Денис давно воспринимал двух монахов как очень близких людей и втайне сожалел, что скоро придется расстаться. А вот отправиться в Донской монастырь даже не думал. Как ни крути, отец Михаил прав. Военный союз будет благом для всех участников. Может, со временем к нему присоединятся другие. Те же савеловские маркитанты, например. Или обитатели Ниитьмы. Пусть у всех свои порядки, однако и там, и там люди.

Хотя решать окончательно надлежит князю.

– А если вы к нам?

– Нам тоже надо передать полученные разведданные, – напомнил Михаил. – И тоже срочно. Не думаю, что вторжение состоится со дня на день, судя по всему, шайны предпочитают прежде провести глубокую разведку, не лезть наобум. Но все-таки лучше предупредить всех пораньше. Ну так что? Не тороплю, однако подумай.

Отшельник вышел к гостям, не забыв прикрыть за собой дверь.

– Спит ваша женщина, – сообщил он. – Час еще будет точно. Иначе никак. Подождете?

– Куда мы денемся? – вопросом отозвался Михаил.

Он не стал спрашивать, резонно ожидая, что отшельник сам поделится результатами.

– О шайнах ничего узнать не удалось. У нее стоит ментальный бок, запрещающий вести любые разговоры о соплеменниках, снять его без вреда никак не получится. Судя по всему, она умрет раньше, чем скажет хоть слово. Ты же сам запретил применять крайние меры, – скривился хозяин. – Здесь может помочь только время. Какой бы умелец его ни ставил, все равно блок должен ослабеть. Через полгода, может, через год или два. О себе она поведала, а больше… Но в целом ты прав. Из всяких обмолвок – это была разведка. Больше существенного ничего.

– Жаль, – вздохнул Михаил. – А о себе что? Вдруг по косвенным данным удастся понять?

– Что там понимать? – вновь скривился отшельник. – Воспитывалась она воином, это ясно. А сюда ее послали как этнически схожую с местным населением, во-первых, и как остро чувствующую аномалии, во-вторых. Правда, чтобы чувство работало, ей был необходим секс. И обеспечивал его тот самый парень, который был ее напарником. После удовлетворения в женщине просыпался дар. У нее развилась физиологическая зависимость от погибшего. Потому его гибель стала подлинным шоком. Тут уже дело не в сознании, а в более глубоких уровнях. Кстати, есть последствие зависимости, – так, во избежание попыток лечения. В других мужчинах мужчин она не видит. Может, соратников по оружию, может, бесполых существ. Так что не старайтесь, даже если захочется.

– Не больно и хотелось, – монах устало провел руками по лицу.

Сказать то же самое Денис, наверно, не смог бы. До слов отшельника – точно. Теперь же… По молодости в отношениях с женщинами он был романтиком. Классический мужской дуализм души и тела, когда готов удовлетворяться со всякой, и лишь избранница кажется чем-то чистым со всеми вытекающими последствиями. Понятно, это проходит, однако не сразу. Осознание побудительных причин Лины было для дружинника ударом. Подлым, ниже пояса, – оправиться от такого было нелегко. Следствием стала брезгливость, и столь привлекательная недавно девушка в глазах Дениса вдруг стала грязной. Или он просто помнил ее любовника? С таким рядом не сядешь, а вот поди ж ты…

– Я думал, вы знаете, – отшельник осознал, что рассказанное им для всех здесь было внове.

– Откуда?

– Конечно, это не важно, но раз сказано… Последний раз их с парнем застукал один из вас перед каким-то боем. Потому ничем там не закончилось, – он внимательно осмотрел присутствующих.

И тут Дениса осенило. Так вот что хотел ему сказать перед смертью Мстислав! Но тогда выходит, что он на самом деле погиб лишь по вине приблудной чужой парочки. Не занялись бы они сексом, не было бы задержки. Не пришлось бы их искать, и схватка с дампами бы не состоялась. В крайнем случае – прошла бы иначе. Как отреагировал приятель на увиденную картинку, теперь уже не скажешь, но именно после этого в него вонзилась роковая стрела.

Подумал было – уж не работа ли это Лины или Сеня; только болт был арбалетный, а у лазутчиков имелись лишь луки, и те оставались в подвале в числе прочих вещей. Но все равно… И уже не хотелось ни возрождать пленницу к жизни, ни хоть как-то помогать ей.

– А больше особо и сказать нечего, – завершил отшельник. – Теперь все решит только время, и никак иначе. Но я бы на вашем месте соблюдал осторожность. В вашей пленнице сейчас по понятным причинам злобы много. Как бы не перебор. Иногда ярость тонет в апатии, однако все равно тлеет и в любой момент вдруг может выплеснуться на поверхность.

– С Божьей помощью, – привычно перекрестился монах…

Глава двадцать первая

Иногда за несколько дней человек проживает целую жизнь. Все, что было до выхода из Кремля, казалось Денису очень далеким, случившимся не с ним. Он успел пережить столько, что, казалось, он всегда шел по московским улочкам или пробирался дворами, и даже автомат воспринимался некой всегда бывшей при нем частью тела. Взгляд привычно отмечал опасные места, уши ловили каждый звук, который мог свидетельствовать о том, что рядом кто-то есть. Здесь, уже не так далеко от Кремля, вокруг могли быть только чужие.

Бесконечные боевые действия сделали невозможным пребывание здесь людей. Очень многих в Москве объединяла ненависть к уцелевшей крепости. Нео и био, частенько бывающие если не врагами, то конкурентами, иногда выступали совместно при штурме кремлевских стен. А если вспомнить, что к ним порою присоединялись шамы…

Никакого конкретного плана возвращения у Дениса не было. Оно казалось настолько далеким, что размышлять о нем не имело смысла. Сейчас же дружинник не мог придумать ничего действенного и просто положился на авось. Незаметно пробраться сквозь прилегающий район; если там не окажется неприятелей, стремительным броском преодолеть открытое пространство, – а дальше свои уже выручат. Любой дозорный отличит человека от нео, даже если не узнает Дениса. Если же поблизости кто-нибудь будет, можно дождаться ночи, – до темноты осталось несколько часов, – и тогда уже приближаться к стенам ползком и перебежками. Опять же в расчете на то, что узнают. Ничего лучшего придумать Денис не мог.

Лина словно бы не проснулась. Она шла вместе со всеми, но шагала с безжизненностью автомата. Зато монахи шагали бодро, словно не осталось позади схваток на жизнь или смерть.

Из Мертвой зоны ушли благополучно. Противник по каким-то причинам не стал дожидаться ускользнувшей добычи. Наверно, не нашлось достаточно людей для полного контроля периметра зоны; если кто-то и остался наблюдать, то элементарно проворонил бегство. На всякий случай разведчики непрерывно оглядывались, высматривали вероятные засады по сторонам и впереди. Но пока вокруг было поразительно безжизненно – только островки растений. Их привычно обходили, как обошли притаившийся Ледяной Гейзер и поджидавшего добычу котяха.