Преподобный Максим Исповедник — посредник между Востоком и Западом

11. Послание монаху Анастасию

Патриарх Евгений умер 2 июня 657 г. Под давлением римского народа он отказался от Соборного послания патриарха Петра и сохранил православную веру. Его преемник Виталий оказался менее твердым, чем он. После своего избрания он написал Соборное послание, содержащее исповедание веры, которое не имело в своем составе осуждения «Типоса» и показалось приемлемым Константинопольскому патриарху–еретику Петру, ответившему на него с благосклонностью. «После этого имя Виталия было вписано в Константинопольские диптихи, несомненно точно так же, как и имя Петра — в диптихи Рима» [556] .

556

См.: L. DUCHESNE, L'Eglise au VI-e siecle, p. 458–459. В 663 г. папа Виталий собирался даже принимать с большой помпой в Риме императора Константа II с его свитой, как представляется, к большой досаде народа Рима, который хранил верность памяти папы Мартина I, принявшего мученическую смерть по приказанию того же императора 16 сентября 655 г. (ibid, р. 459–460).

Подкрепленный этим неожиданным объединением с единственной Церковью пентархии, не следовавшей ереси монофелитства, патриарх Петр сделал последнюю попытку примирения с преподобным Максимом, который был привезен в Константинополь для переговоров с ним 18 апреля 658 г. [557] В последнем тексте, написанном преподобным Максимом, он пересказывает своему ученику свою дискуссию с патриархом:

«Вчера, восемнадцатого числа, на преполовение святой Пятидесятницы, [Константинопольский] патриарх объявил мне об этом, говоря: «К какой Церкви ты принадлежишь? Этой, Константинопольской? Римской? Антиохийской? Александрийской? Иерусалимской? Вот уже все Церкви с их диоцезами объединены. Итак, если ты принадлежишь соборной Церкви, присоединяйся из страха, как бы тебе, внося изменения, на пути, чуждом Жизни, не претерпеть того, чего ты не смог предвидеть». Я им сказал: «Соборная Церковь есть правое и спасительное исповедание веры в Бога вселенной, как это явил блаженный Петр словами, которыми Его исповедовал лучшим образом (Мф. 16, 16—18). Но сделайте что-нибудь, чтобы я мог узнать, по крайней мере, исповедание, на основе которого были объединены все Церкви: я не враждебен тому, что было сделано правильным образом»  [558] .

557

V. GRUMEL, Les Regestes des Actes du patriacat de Constantinople, 1.1,1, KadikoyIstanbul, 1932, n 304–305. J. — M. GARRIGUES, Maxime le Confesseur. La Charity, avenir divin de l'homme, Paris, 1976, p. 74 n. 26. Дата подтверждена критическим изданием Диспута, подготовленным P. Allen и В. Neil (см.: P. ALLEN, «The New Lives of Maximus the Confessor. Current Research», Oxford, 27–28 fdvrier 1997).

558

Ep. An., PG 90, 132A.

Ответ патриарха показывает, что он продолжал исповедовать заблуждение, содержащееся в его Соборном послании к папе Евгению: «Мы говорим о двух действиях, по причине различия, и об одном, по причине единства»  [559] . Преподобный Максим борется с этим суждением и заключает: «Этого я не могу ни выговорить, ни исповедовать как противоречащее святым отцам. Вы, которые облечены властью, сделайте же что-нибудь, что вам кажется благим»  [560] . Тогда он слышит ответ: «Показалось благим императору и патриарху предать тебя анафеме по предписанию Римского папы, если ты не подчинишься, и предать тебя смерти, которую они тебе определят».

559

Ibid., 132AB.

560

Ibid., 132BC.

Если решение анафематствовать преподобного Максима было принято патриархом и императором «по предписанию Римского папы», то это потому, что преподобный Максим не признавал никакого авторитета за Константинопольским патриархом сделать это, и он, напротив, всегда признавал в деле моноэнергизма и монофелитства Римского папу как высший авторитет, ибо он был единственным, кто тогда исповедовал православную веру. Самое жестокое решение, которое могло быть принято против преподобного Максима, это сделать так, чтобы его осудила именно та инстанция, которая до сих пор была его единственной и наиболее верной опорой и которая казалась ему последним прибежищем  [561] .

561

Преп. Максим в другом месте спрашивает себя, не обманул ли его патриарх Петр, сказав об объединении с Римом. Он пишет Анастасию с просьбой сообщить ему о беседе с папой и подтвердить, действительно ли такова его позиция (ibid., 132С-133А).

Начало послания преподобного Максима, которое мы столь подробно цитировали, позволяет нам вновь отыскать основание той позиции, которую мы уже много раз встречали у Исповедника: «Соборная Церковь—это правое и спасительное исповедание веры в Бога вселенной». Если правда то, что Римская Церковь исповедует вместе со всеми другими Церквами иноверие, значит, отныне никакая из Церквей пентархии не может претендовать на свою принадлежность к соборной и апостольской Церкви, идентифицировать себя с ней и быть собственно Церковью. Отныне Церковь более не существует на земле, но лишь в сознании верующих, продолжающих исповедовать православную веру.

Здесь мы видим, что для преподобного Максима Церковь есть Церковь благодатная, лишь когда она исповедует православную веру. Непреложно для него еще и то, что, как он это многократно утверждал, благодатное общение между Церквами, которое исходит из глубины их единства и претворяет их всех в единую Церковь, святую, соборную и апостольскую, не может осуществиться, кроме как на основе их общего исповедания православной веры. Преподобный Максим приводит толкование на Евангелие от Матфея (Мф. 16, 16), которым он вдохновил Анастасия в послании монахам Кальяри: «камень», упоминаемый Христом («на сем камне Я создам церковь Мою»), есть правая вера во Христа, которую только что исповедал Петр: Ты — Христос, Сын Бога Живаго.

Исповедуя эту же самую веру, которой не следует больше ни одна Церковь, и убеждая ею себя самого, так же как и своих верных спутников, в продолжающемся существовании подлинной Церкви, преподобный Максим был во второй раз судим Собором, вновь собравшимся в Константинополе [562] в мае–июне 662 г., приговорен к бичеванию и отсечению языка и правой руки, потом выслан и заключен в крепости Схемарис на одной из Кавказских гор. Там он мученически скончался в субботу 13 августа 662 г.

562

Судьями были Петр, патриарх Константинопольский, Македонии Антиохийский и Феодор, местоблюститель Александрийский, в сопровождении нескольких епископов.

II. ВЕРОУЧИТЕЛЬНЫЙ СИНТЕЗ

1. Исключительные права, признаваемые за Римской Церковью

Высказывания преподобного Максима в связи с Римской Церковью, ее положением и ее ролью по отношению к другим Церквам, стоят в ряду самых сильных из имеющихся по этому вопросу у греческих отцов.

Преподобный Максим не довольствуется утверждением, что Римская Церковь почитается как основанная самим святым апостолом Петром и святым апостолом Павлом [563] и хранящая их гробницы [564] , как наибольшая из Церквей [565] и как Церковь древнего царствующего града [566] , чтобы восхвалять ее преданность с самого начала православной вере, но усматривает в ней «камень», воистину крепкий и неподвижный [567] , и чествует ее верующих, клир и богословов, которые «благочестивы и тверды, как камень», и являются «поборниками наикрепчайшей веры» [568] .

563

Ер. A, Mansi X, 678В. Th. Pol., XII, PG 91, 144С.

564

Диспут с Пирром, с. 237.

565

Ер. A, Mansi X, 678В.

566

Ер. Cal., PG 90, 136А.

567

Ibid.

568

Ibid., 136AB.

Кроме того, он признает за ней преимущественные место и роль среди других Церквей. Он расценивает ее как «первую из Церквей (princeps ecclesiarum)» [569] , то есть несомненно как самую древнюю и количественно наибольшую, но так же и как занимающую первое место по рангу, — ту, которая стоит во главе и должна считаться первой. Можно было бы здесь дойти до того, чтобы перевести princeps в еще более сильном смысле, поскольку преподобный Максим не останавливается перед тем, чтобы превознести Римскую Церковь как ту, которая «получена от Самого Воплотившегося Бога Слова, так же как от всех святых Соборов, соответственно канонам и священным определениям, и обладает во всем и для всего, опираясь на все святые Церкви Божии, господствующим значением, авторитетом и властью вязать и решить» [570] . Он не только не уточняет, что именно он подразумевает под первенством, признаваемым за Римской Церковью, но даже не определяет, как он представляет это первенство, это господствующее значение и этот авторитет, которые он ей приписывает. Но понятно, что он ценит ее как являющуюся в делах веры нормативной для других Церквей, утверждая, что «все концы обитаемой земли и те, кто по всей земле исповедуют Господа чисто и православно, смотрят прямо вдаль на святейшую Церковь римлян и на исповедание ее веры»  [571] . Сверх того, он признает за папой власть связывать и отпускать грехи, то есть отлучать от Церкви и присоединять к ней [572] , не только в отношении епископов своей Церкви, но и в отношении патриархов, погрязших в иноверии: именно перед ним они каялись, исповедовали веру и по его решению они могли быть восстановлены в соборной Церкви и заново приняты в церковное общение [573] .

569

Ер. A, Mansi X, 677C.

570

Th. Pol., XII, PG91, 144C.

571

Th. Pol., XI, PG 91, 137C-140A.

572

См.: Диспут с Пирром, с. 237.

573

Ibid.; Th. Pol., XII, PG 91,144A-D; Dis. Biz., XVI-XVII, PG 90, 153CD.

Эти положения преподобного Максима, изложенные здесь схематически [574] , тем не менее, пригодны для различных толкований и должны быть поняты, с одной стороны, в свете тех исторических обстоятельств, в которых они были приняты и от которых они неотделимы, а с другой стороны, тех уточнений и оттенков, которые привнес в них преподобный Максим.

2. Границы и условия для исключительных прав, признаваемых за Римской Церковью

574

Эти положения не были новыми, и некоторые из них были приняты по разным причинам и в различной степени другим Восточными Церквами в эпоху преп. Максима и в предшествующие века. Здесь мы не можем углубляться в исторические детали и сравнительный анализ, который мы произведем чуть дальше, поскольку здесь приводятся факты и тексты, являвшиеся темой споров и уже послужившие предметом богатой литературы. Среди недавних, наиболее тонких исследований можно отметить: F. DVORNIK, Byzance et la primautd romaine, p. 21–87. W. de VRIES, Orient et Occident. Les structures ecclesiales vues dans l'histoire des sept premiers conciles oecum&iiques, p. 13–194; A. de HALLEUX, La Coll6gialit6 dans l'Eglise ancienne, p. 433^54; J. PELIKAN, La Tradition chretienne, t. II, L'Esprit du christianisme oriental, 600–1700, p. 157–182; O. CLfiMENT, Rome autrement, p. 17–64; P. MARAVAL, Le Christianisme de Constantin k la conquete arabe, p. 189–213; и особенно блестящий синтез К. SCHATZ, La primautd du pape. Son histoire, des origines & nos jours, p. 15–90.

Из этих разнообразных работ вытекает, что с момента своего создания Римская Церковь была предметом великого почитания и что ее высочайший престиж и авторитет были признаваемы Восточными Церквами вплоть до времен раскола. Этот авторитет был обязан трем фактическим принципам: 1. Ее апостольскому происхождению, сугубо соединенному с тем, что апостолы Петр и Павел, основавшие Церковь, жили и молились в царствующем граде, здесь они приняли мученическую смерть и здесь находятся их гробницы; 2. Значимости Рима не просто как царствующего града, но как древней столицы империи; 3. Тому факту, что Римская Церковь, за редкими исключениями, оставалась верной православному учению во время догматических конфликтов первых веков и играла существенную роль в защите этой веры и 223 в разрешениях конфликтов. По этим разным причинам Римская Церковь видится наделенной — то через Соборы, то через церковные обычаи — преимуществами среди всех Церквей; преимуществами, природу которых затруднительно уточнить, но определенные аспекты которых нам известны по соборным канонам, по декларациям Римского папы, ставшим предметом общецерковного признания, или по повторявшимся историческим фактам, свидетельствовавшим о действительности таковых преимуществ. Представляется неоспоримым: 1) что Римский епископ, очевидно, на заре самой церковной жизни был удостоен первенства чести, то есть первого места среди всех епископов; 2) что Римский престол часто считался (на самом деле, потом это было канонически закреплено Собором в Сардинии) апелляционной и проверочной инстанцией в определенных случаях, касающихся дисциплинарных церковных конфликтов; 3) что вошло в обычай ставить Римскую Церковь в известность и консультироваться с ней в случае конфликтов в лоне Восточных Церквей или между ними; 4) что Римская Церковь вырабатывала позиции в вероучительных вопросах и часто бывала призванной их провозглашать и даже разрешать догматические разногласия; 5) что в случае конфликта было крайне важно решение Римской Церкови вопроса об общении с ней (хотя при этом она и не считалась центром церковного общения); 6) что Римская Церковь занимала с момента своего создания выдающееся место в лоне единомыслия Вселенской Церкви и неоднократно свидетельствовала о своей заботе в отношении других Церквей (подчас это воспринималось как вторжение в их дела); 7) что было принято, чтобы другие Церкви взывали к ее помощи в трудных ситуациях. Эти принципы и эти обычаи порой менялись в своем качестве и интенсивности, в зависимости от эпохи и обстоятельств. В любом случае, историки считали, что авторитет, признанный за Римом Восточными Церквами, никогда не был юридического и политического свойства (кроме отдельных претензий и авторитарности некоторых пап) и не подменял собой и не противопоставлял себя, по существу, принципу коллегиальности и его исполнению, чему всегда оставались приверженными Восточные Церкви.

В первой части мы сосредоточились на определении позиций преподобного Максима в тесной связи с тем историческим контекстом, в котором они были сформулированы.

Бесспорно, что придание сугубой ценности Римской Церкви со стороны преподобного Максима в огромной мере зависит от этого контекста.

Поддержка, оказанная им формулировкам Гонория  [575] , которая привела его к аргументации, кажущейся часто натянутой, и которая все же не убедила отцов VI Вселенского Собора, вовсе не имеет целью оправдать идею «папской непогрешимости», чуждую преподобному Максиму и его современникам, но устремлена единственно к тому, чтобы лишить монофелитов важной опоры, на которой они отстаивали свои положения.

575

Th. Pol., XX, PG 91,237С—245D.