Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г.
Шрифт:
А в Тацинской Эрнст Борманн оценивал результаты налета. Летчики сообщали об огромном пожаре, который было видно за многие километры от цели, при этом все бомбардировщики вернулись на свои аэродромы. Тогда, предположив, что с нефтеперегонным заводом покончено, командование эскадры решило напоследок разбомбить еще и Увекскую нефтебазу, расположенную в двух с половиной километрах южнее Саратова. В воздух поднимаются «Юнкерсы» из III./KG76 гауптмана Хайнриха Швайкхарта.
На командном пункте ПВО в Саратове полковник Антоненко вновь получает донесение о приближении с юга немецких самолетов. Тяжело вздохнув, он отдает приказ снова дать сигнал «Воздушная тревога» и одновременно звонит на аэродром Анисовка, приказывая ночным истребителям подняться в воздух. Вскоре по слегка освещенной полосе мчатся два Як-1 командира эскадрильи 586-го иап ПВО Евгении Прохоровой и ее ведомой лейтенанта Валерии Хомяковой. Набирая высоту, они
Направив свой истребитель в район южнее Саратова, Валерия Хомякова внимательно всматривалась в темное небо и вдруг увидела прямо перед собой в перекрестии прожекторных лучей черный силуэт двухмоторного бомбардировщика [142] . Это был Ju-88A-4 «F1+HR» командира 7-й эскадрильи KG76 оберлейтенанта Герхарда Маака. В 22.10 Хомякова приблизилась к нему и дала очередь, целясь по кабине. Бортстрелок «Юнкерса» ефрейтор Фридрих Бренгер, видимо, был застигнут врасплох и с опозданием открыл ответный огонь, но безрезультатно. Вслед за этим самолет резко накренился влево и перешел в беспорядочное пикирование. Хомякова некоторое время преследовала его, но, опасаясь столкновения с землей, вскоре выровняла машину. Впоследствии летчица утверждала, что гонялась еще за двумя «Юнкерсами», но «подвели прожектористы, слишком рано гасившие свои приборы». Прохорова также заявила о контакте с противником, но на ее Як-1 отказало вооружение. Немецкие экипажи, несмотря на ночное время, видели атаки советских истребителей и падение самолета своего товарища, после чего даже составили отчет о тактике русских в этом бою.
142
Всего во время этого налета прожектористами было освещено 12 целей.
Самолет, сбитый Хомяковой, на следующее утро был обнаружен в степи около деревни Квасниковка, в 10 километрах юго-восточнее Саратова. На место падения вместе с летчицей выехал командир авиадивизии М. Нога. Оказалось, что весь экипаж погиб, видимо не успев выпрыгнуть из отвесно падающего самолета. И хотя, по словам летчицы, «картина произвела на нее тяжелое впечатление», она не побрезговала забрать с трупов парашюты «для пошива белья», а потом поехала в часть праздновать победу с водкой и арбузами [143] .
143
За совершенный подвиг В.Д. Хомякова была награждена, по различным данным, орденом Красной Звезды либо Красного Знамени. Однако получить награду она не успела. В ночь на 6 октября во время взлета по тревоге старший лейтенант Валерия Хомякова из-за спешки начала набор высоты с правым креном и разворотом, что при отсутствии видимых ориентиров привело к столкновению с землей и гибели летчицы. Так закончилась карьера единственной в мире женщины-пилота ночного истребителя, сбившей бомбардировщик противника.
Поскольку этот «Юнкере» стал первым германским самолетом, сбитым истребителем в районе Саратова, к тому же сбитым женщиной, этот факт привлек к себе огромное внимание. Было объявлено, что «сбитый гитлеровский офицер Г. Маак руководил налетами на Саратов». Хомякова получила денежную премию в 2000 рублей, ей срочно присвоили звание старшего лейтенанта и назначили командиром третьей эскадрильи полка.
Командование люфтваффе не без оснований оценило рейды KG76 на Саратов как успешные, а германское радио официально объявило, что «немецкие летчики полностью разрушили крупнейший в России нефтеперерабатывающий завод».
Сумма ущерба была впоследствии оценена государственной комиссией в 25,5 миллиона рублей. 25 сентября Саратовский городской комитет обороны принял специальное постановление «О ликвидации разрушений на заводе имени С.М. Кирова». Несмотря на героические усилия коллектива завода, личного состава формирований МПВО, солдат Саратовского гарнизона, восстановить предприятие не удалось до конца 1942 года. Хотя формально считалось, что завод «мог работать» уже с 1 октября, неповрежденных емкостей для нефтепродуктов практически не осталось, что делало нефтеперегонку невозможной. В итоге продукция с крекинг-завода не поступала ни в октябре, ни в ноябре. Часть заказов пришлось в срочном порядке разместить на других предприятиях Поволжья. Так,
нефтеперегонный завод № 2 «Нефтегаз» в Горьком получил задание выработать до конца года 10 000 тонн дизельного топлива и 1000 тонн мазута.Всего с 16 по 25 сентября 4-й воздушный флот совершил 9746 самолето-вылетов. Как и во время штурма Севастополя, многие летчики выполняли по 4–5 вылетов в день и более. В результате получалось, что даже при небольшом количестве наличных боеготовых машин люфтваффе постоянно висели в воздухе над Волгой. Тот же гауптман Бётхер за указанный период 15 раз поднимался в воздух, атакуя разные цели в самом Сталинграде и его окрестностях.
Погоня за четырьмя зайцами
В то время как бомбардировщики и штурмовики 4-го воздушного флота утюжили Сталинград и его окрестности, 20 дивизий группы армий «А» продолжали операции на Северном Кавказе. Поскольку общий фронт здесь составлял уже около 500 километров, Листу с конца августа пришлось проводить разрозненные операции на разных направлениях. 1-я танковая армия наступала к Тереку, к нефтяным месторождениям в Чечне, а 17-я армия Руоффа продвигалась к Черноморскому побережью. 5-й армейский корпус наступал на Новороссийск, а две дивизии 49-го горного корпуса – на Туапсе и Сухуми.
Этих сил было явно недостаточно для достижения такого количества целей. Однако советская оборона вроде бы развалилась, да и войск к северу от Кавказа как бы не должно было быть. Посему командованию вермахта казалось, что 20 дивизий вполне достаточно. Возможно, если бы их все также поддерживали штурмовики и бомбардировщики, так бы оно и было. Но теперь подразделениям Листа приходилось идти вперед, не рассчитывая на люфтваффе.
Последствия этой авантюрной стратегии не заставили себя долго ждать. Уже в последнюю неделю августа темпы наступления группы армий «А» резко снизились. А к началу осени и вовсе сократились до 3–4 километров в день. Мало того что местность становилась все труднодоступнее, так еще и советское сопротивление неожиданно возросло. Увидев, что небо очистилось от самолетов с крестами, советские солдаты, еще вчера бежавшие отовсюду, теперь воспрянули духом. Кроме того, поставки топлива стали все хуже и хуже, особенно после того, как Рихтхофен лишил Пфлюгбейля всех транспортных самолетов.
Тем не менее немцам удавалось добиваться отдельных успехов. 1-й и 4-й батальоны горных стрелков захватили несколько перевалов на высоте 3000 метров. А 21 августа один отряд даже установил знамя со свастикой на Эльбрусе, самой высокой горе Кавказа. Карабкаясь по обрывистым горным путям почти 200 километров, горным войскам удалось перебраться на южные склоны горного хребта в 20 километрах от Сухуми. Впереди лежала прибрежная равнина, а за ней Черное море. Оборудовав позиции, горные стрелки ожидали боеприпасов и подкреплений, сброшенных с самолетов, но в данный момент им некому было помочь. Итальянский альпийский корпус, который также планировалось использовать здесь, вообще застрял в 1000 километрах к северу.
Не лучше обстояли дела и на других участках. Из-за острой нехватки топлива и 40-й танковый корпус генерал-лейтенанта Швеппенбурга застрял на берегу Терека. На его южном берегу окопались войска советских 9-й и 44-й армий. Форсировать Терек и занять Грозный можно было, как это недавно бывало в Ростове, за 2–3 дня, если бы наступающим войскам оказывалась такая же авиационная поддержка. К тому же советские самолеты, базировавшиеся на аэродромах вокруг Грозного, начали бомбить танкистов и возводимые ими понтонные мосты через реку.
В ответ на просьбы Швеппенбурга Пфлюгбейль направил к Тереку только III./JG52 майора Гордона Голлоба, которая по состоянию на 20 августа располагала 43 Bf-109, из которых только 28 находились в исправном состоянии. Впрочем, и этой авиагруппе хронически не хватало топлива и патронов. Так что впервые с начала операции «Блау» советским ВВС удалось добиться господства в воздухе хотя бы на одном участке.
«В секторе фронта в районе Терека у нас было не более четырех самолетов в оперативной готовности в любой момент времени, – вспоминал потом Голлоб. – Нам не хватало самолетов, нам не хватало топлива и боеприпасов. Мы вынуждены были действовать мелкими группами, чтобы поддерживать боеготовность, а также для того, чтобы иметь возможность еще и вести разведку перед линией фронта». Тем не менее с 14 по 29 августа пилоты III./JG52 записали на свой счет 32 сбитых самолета [144] .
144
Hayward Joel S.A. Stopped at Stalingrad: the Luftwaffe and Hitler’s defent in the East, 1942–1943. University Press of Kansas, 1998. P. 132.