Преследование праведного грешника

Он испытал сильное облегчение.

— Ну, тогда у нас все хорошо.

— А разве было по-другому?

— Просто… — Он помедлил, не зная, как лучше описать те крутые перемены, которым подверглись их отношения. — Мы проходим сейчас период приспособления, верно? Мы уже не дети. До женитьбы мы вели жизнь, независящую от других, поэтому нам требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к постоянному сосуществованию.

— Мы вели…

Она произнесла это задумчиво, с оттенком вопроса, и перевела взгляд с обоев на мужа.

— Что «мы вели»?

— Жизнь, независящую от других. О, я знаю, что ты действительно вел такую жизнь. Кто бы стал спорить с этим? Но что касается меня… — Она сделала неопределенный жест в сторону разложенных образцов. — Я без малейших колебаний выбрала бы цветочки. Однако Чарли сказал, что цветочки — это слишком слащаво. Ты знаешь, что я никогда не считала себя безнадежной в вопросах оформления интерьера. Но возможно, я обманывалась насчет этого.

Зная ее больше пятнадцати лет, Линли сразу догадался, к чему она клонит.

— Хелен, я был зол. И от злости меня понесло напролом, точно дикого мустанга. Но, по твоему справедливому замечанию, это были всего лишь слова. В них не больше правды, чем в утверждении, что у меня чуткая и тактичная натура. Ты знаешь, что это вовсе не так. И точка.

Пока он говорил, Хелен откладывала в сторону обои с цветочным рисунком. Когда он закончил, она помедлила, а потом взглянула на него. Голова ее была высоко поднята, но лицо оставалось спокойным.

— Ты ведь на самом деле не понял, о чем я сейчас говорила? И немудрено. На твоем месте я бы тоже не поняла, о чем это я.

— Да нет же, все понятно. Я позволил себе придраться к твоим словам. Я был в ярости из-за того, что ты не встала на мою сторону, поэтому и ответил так, как, мне казалось, отвечаешь ты: по форме, а не по существу вопроса. В результате я обидел тебя и сожалею об этом.

Хелен поднялась со стула, прижав образец обоев к груди.

— Томми, ты очень точно описал меня, — просто сказала она. — Я ушла из дома именно потому, что не хотела слышать правду, которой избегала многие годы.

Глава 15

Женщины всегда представлялись ему загадочными существами. А Хелен была женщиной. Следовательно, Хелен всегда останется для него загадкой. По крайней мере, так думал Линли по пути из Белгрейвии в район Вестминстера, к Скотленд-Ярду.

Ему хотелось продолжить их разговор, но Хелен мягко сказала:

— Томми, дорогой, ты ведь вернулся в Лондон, чтобы поработать. Тебе нужно заняться делами. Поезжай. Мы потом обо всем поговорим.

Как человек, которому обычно удавалось получать желаемое почти тотчас же после возникновения желания, Линли раздражался из-за любых задержек. Но Хелен была права. Он и так проторчал дома дольше, чем намеревался. Поэтому, поцеловав ее на прощание, он отправился в Ярд.

Нката висел на телефоне в его кабинете. Парень бегло записывал что-то в блокноте, говоря:

— Тогда опишите ее как можно точнее… Так, а какой формы воротник, к примеру? На кнопках или на молнии?… Послушайте, сейчас мне могут помочь любые подробности… Хм? Ага. Ладно. Хорошо. Буду держать… Будем надеяться. Спасибо…

Он заметил вошедшего в комнату Линли и приподнялся со стула, собираясь освободить шефу место.

Линли махнул ему рукой, чтобы садился обратно. Обойдя вокруг стола, он встал рядом с Уинстоном и увидел ряд открыток, разложенных на кожаной обложке журнала регистрации. По словам Нкаты, это были образцы, отобранные из обширных запасов Терри Коула.

Линли заметил, что некоторые открытки предлагали наказание, другие сулили господство, третьи обещали исполнение самых невероятных фантазий. В рекламном тексте упоминались пенные ванны, массажи разного вида, видеообслуживание и пыточные камеры. На нескольких открытках предлагались услуги животных, а на двух-трех сообщалось, что участники обеспечиваются костюмами. Многие открытки представляли собой фотографии, наглядно показывающие, кто именно будет доставлять рекламируемое наслаждение: «Транссексуальная мужеподобная негритянка», или «Первобытная владычица», или «Ошеломляюще страстная таитянка». Короче говоря, там предлагались услуги, способные удовлетворить самые разные вкусы, предпочтения и извращения. И поскольку открытки выглядели совсем свеженькими и явно не успели повисеть на стенах телефонных будок, откуда их могла сорвать потная рука подростка, грезящего о мастурбации, наличие нескольких тысяч таких открыток под кроватью Терри Коула имело только одно объяснение: он вовсе не увлекался их коллекционированием, а был распространителем этой продукции, винтиком в огромном механизме сексуальной торговли в Лондоне.

Это, по крайней мере, объясняло денежную обеспеченность парня, о которой говорила Силла Томпсон. Шустрый разносчик таких открыток, развешивающий их в центре Лондона по телефонным будкам, мог заработать приличные деньги, ведь ставка за размещение пятисот открыток составляла сто фунтов. А услуги разносчиков были крайне необходимы, поскольку служащие «Бритиш телеком» ежедневно сдирали подобную рекламу и ее требовалось постоянно обновлять.

В центре письменного стола Линли лежали две открытки, отобранные из лежащего на журнале ряда. Одна представляла фотографию мнимой школьницы, а другая ограничивалась текстовой рекламой. Пока Нката продолжал говорить по телефону, Линли взял эти открытки и внимательно изучил их, испытывая душевные страдания.

Над головой школьницы было напечатано: «Тсс!» А текст под фотографией гласил: «Не говори мамочке, чем ты занимаешься после школы!» В центре стоял рюкзачок с рассыпавшимися книжками, а изящно склонившаяся девочка старательно собирала их обратно, соблазнительно повернувшись попкой к камере. Естественно, она резко отличалась от обычной школьницы: задравшаяся юбка в складку позволяла лицезреть узкие черные трусики и верхние края чулок с кружевными подвязками. Оглядываясь через плечо, эта белокурая, слегка растрепанная милашка бросала в камеру притворно стыдливый взгляд. Под ее тонким каблучком белел листочек бумажки с написанным от руки телефонным номером и призывом: «Позвони мне!»

— О господи, — прошептал Линли. И когда Нката повесил трубку, он попросил, словно надеясь, что новые объяснения при свете дня смогут отменить то, что поведал ему констебль глубокой ночью: — Уинни, расскажите мне еще раз все с начала и до конца.

— Давайте я позову Барбару. Она проводила интеллектуальную часть работы.

— Хейверс? — Недовольный тон Линли остановил руку Уинстона, потянувшуюся к трубке телефона. — Уинстон, я же выдал ей конкретное задание. Велел ей сидеть за компьютером. И вы уверили меня, что она занимается архивами. Почему же она опять отвлеклась на другую часть расследования?

Нката развел руками, изображая полнейшую невинность.

— Она вовсе не отвлекалась. Вернувшись вчера вечером из Баттерси, я привез коробку с открытками в вашей машине. И зашел к ней узнать, как продвигаются дела с архивом. Она попросила разрешения взять эту коробку домой на ночь. Хотела взглянуть на открытки. Ну а чем это закончилось… она может рассказать вам сама.

На лице Нкаты было написано простодушие ребенка, сидящего на коленях Деда Мороза и нечаянно выдавшего знание многих скрытых сюрпризов. Линли вздохнул.