Престидижитатор Сталина

Когда наблюдатели сообщили, что в Цемесскую бухту входят вражеские корабли, генерал Раевский сам поспешил на батарею. Пусть пушки там почти игрушечные, но, решил Николай Николаевич, он и с такими постарается фамилию не посрамить. Да и хоть немного, но окоротить наглых англичан и французов было бы неплохо, ведь их эскадра уже вторую неделю ходила по всему Азову, вела бомбардировки прибрежных сел и городов и топила все, что плавает, включая рыбачьи лодки. Артиллеристы на батарее тоже были полны решимости врезать супостату, хотя бы и ценой своей жизни, но…

Но врезать не получилось. Когда корабли эскадры подошли поближе, самую малость не дойдя до расстояния, на которое могло улететь ядро с береговой пушки, послышались выстрелы с противоположного берега. Залпов было всего шесть, но все шесть вторгшихся кораблей в течение буквально одной минуты были уничтожены. Генерал с удивлением и восторгом смотрел, как вражеские корабли исчезали в огромных взрывах. А когда на водной глади остались лишь обломки, от причалов цементного завода стали по одной отваливать огромные цементные баржи. Сами отваливать, без буксиров, и вскоре Николай Николаевич с удивлением заметил, что вместо подъемных кранов на них стояли какие-то стальные коробки, из которых торчали…

— Это пушки? — спросил генерал у подъехавшего на коляске с несколькими своими горными офицерами к батарее обер-гиттенфервалтера Иванова. — Они что-то смогут сделать с британскими пароходо-фрегатами или это просто для острастки вы трубы жестяные на баржи ваши воткнули? Что скажете, горный майор?

На то, что директор завода давно уже ходил в какой-то непонятной, хотя и с погонами, одежде, военный губернатор Причерноморья давно уже внимания не обращал. Хотя ему и показалось, что погоны у «горняка» несколько изменились…

— Уже не горный майор, — усмехнулся тот, — а полковник народного ополчения, что, впрочем, неважно. Да, это пушки, и шесть выстрелов из точно таких же превратили шесть вражеских кораблей в щепки. И это не баржи, а военно-транспортные крейсера вспомогательного флота. «Богатыри» — он указал рукой на проплывающие мимо мыса «Илью Муромца», «Добрыню Никитича» и «Алешу Поповича» — сейчас в Азов идут, чтобы эскадру союзную на ноль помножить, а «Витязь», «Варяг» и «Святогор» отправляются очищать от басурманов русский город Трабзон. Азов «Богатыри» где-то за неделю очистят, потом заберут Самсун и Синоп…

— Тоже дело хорошее, — с некоторым сомнением, но все же в глубине души надеясь, что хоть что-то подобное случится, ответил генерал, — а Севастополю помощь оказать вы со своими… крейсерами не хотели бы? Там же супостат десанта высадил больше восьмидесяти тысяч.

— А там уже наша помощь не требуется, флот неприятельский топить корветы из Николаева уже вышли. Там наша помощь не нужна, а вот дальше… Я чего к вам-то заехал: Никита Алексеевич давно говорил, что администратор вы великолепный, но недругов в Петербурге у вас многовато. И если вы бы согласились занять должность герцога Сардинского…

— У Никиты Алексеевича шутки чаще совсем не смешные, — сердито буркнул Раевский.

— У него вообще с шутками плохо, — кивнул Иванов, — так что это всерьез. Через две недели в планах занять Константинополь и все побережье Мраморного моря, а в середине апреля как раз будет десант на Сардинский остров. Ну и далее…

— А почему бы вам самому эту должность не занять? Герцог Иванов — это звучит очень неплохо, — Раевский попытался в свои слова вложить максимум сарказма, но Иванов его, похоже, не воспринял:

— Полковник ополчения на герцога рылом не выходит. Меня Никита Алексеевич назначил губернатором Гибралтара, да и то временным. Я-то, как ни крути, горный инженер, не военный ни разу.

— Интересное предложение, но воевать Сардинию…

— Не воевать, ее без вас возьмут. Но вот те, кто возьмут, управлять ей не способны. Потому как и опыта нет, и не учились они управлению. Так я продолжу: Новороссийск вам защищать, сами видите, вообще не нужно, так что если вас Сардиния устроит, то подберите офицеров, солдатиков и казаков пару батальонов, которые с вами туда отправятся. Времени у вас примерно месяц, припасов особых вам не потребуется: все, что нужно, Никита Алексеевич доставит куда нужно. И еще: господин Павлов говорил, что времени на размышления у вас не будет, поскольку война и действовать нужно быстро. Но он убежден, что вы способны и мыслить быстро, и действовать. Так что пусть уж его убеждения останутся не опровергнутыми…

Владимир Алексеевич довольно сильно нервничал. В особенности сильно он нервничал после получения странного приказа из Петербурга, полученного по телеграфу. Конечно, то, что господин Павлов провел телеграфные линии до Севастополя, было очень неплохо, но вот приказ о том, что приезжающие в Севастополь новенькие войска «народного ополчения», сформированные именно Павловым, ему не подчиняются, не радовал. Особенно не радовал тем, что войска эти, на которые он вообще-то рассчитывал, выглядели просто шутовскими какими-то, одеты в сплошь испачканную грязными пятнами одежду и даже ружья их, длиной не более аршина, выглядели игрушечными. А командовал этим сбродом пожилой офицер, но в чине прапорщика.

Причем прапорщик оказался каким-то хамом — когда Владимир Алексеевич, встретив в Бахчисарае первый поезд с пополнением, поинтересовался у этого «командующего», чем, по его мнению, он может помочь армии и флоту, он, нагло усмехнувшись, ответил:

— Да не ссы ты, господин контр-адмирал, ни армии твоей, ни флоту дел более не будет. У нас вон какая сила, — он указал рукой на стаскиваемые ополченцами с железнодорожных платформ какие-то телеги, груженные железными трубами, — мы супостата с дерьмом завтра смешаем…

Выбить наглецу зубы адмиралу не дал лишь вчерашний приказ, однако контр-адмирал Корнилов вдруг понял, что в ближайшее время подмоги ему можно не ждать. А если учесть, что «союзники» высадили в Евпатории втрое больше людей, чем было у него, то ситуация казалась если не безнадежной, то по крайней мере критической.

Вот только казалась она такой всего лишь сутки. Причем поначалу казалась ближе к безнадеге — это когда разведчики донесли, что по меньшей мере два полка британцев пошли на Балаклаву, в которой он, контр-адмирал, оставшийся по сути командующим всеми войсками России в Крыму, смог оставить для обороны лишь один греческий батальон. Потому что эти же разведчики сообщили и о том, что из Евпатории к Севастополю выдвинулось почти пятьдесят тысяч вражеских солдат…

Владимир Алексеевич лично вышел на дорогу, возле которой солдаты и матросы Севастопольского гарнизона ждали вражеского наступления. Но британцев и французов до самого вечера так увидеть и не удалось. А ближе к полудню следующего дня его нашел тот самый прапорщик:

— Ну что, господин адмирал, как я и обещал, дел вам тут больше нет. Хотя, пожалуй, стоит вам солдатиков послать супостатовы тушки закопать. Сами-то они не закопаются, а мои ребята подустали…

— Кого закопать?

— Ну этих, хранцузов с англичанами и сардинов: мы их быстренько поубивали, но уж что с ними дальше делать, то уж не наша работа. У меня задание было захватчика ликвидировать, а что далее делать, мне не приказали. Так что мы тушки эти даже не обобрали толком, так вы уж распорядитесь там…