Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО

Они толкались у дверей, за которыми принимал маг и провидец, беседовали по душам с ожидающими своей очереди, рассказывали о феноменальных способностях Гилюка и внимательно слушали. Полученные сведения передавали шефу, и тот «творил чудеса».

В городе Ривне наиболее удачным и одновременно трагическим оказалось исцеление Тамары Попович, дочери представителя крупного кооператива, производящего мясные продукты, которая страдала от постоянных приступов головной боли и желудочно-кишечных расстройств. Разведенной, с болезненным трехлетним ребенком, нервной и взбалмошной женщины, тем не менее не лишенной привлекательности.

Так вот, Тамара с нетерпением дождалась своей очереди и зашла в гостиничный номер, служивший приемным кабинетом Гилюка, и остолбенела. Посреди комнаты, скрестив руки на груди, широко расставив ноги, стоял богочеловек.

— Садись, Тамара, — тихо сказал он, бережно обнял ее за плечи, нежно провел ладонью по волосам, — расслабься, отвлекись от мелочной суеты, доверь мне все свои беды… Грешна ты и не крещенная, в браке недолго состояла, родила больного ребенка, мигренью страдаешь, в животе твоем бесы нашли пристанище.

— Да, да, — шептала пораженная женщина, — я не знаю, что со мной, то голова, то печень, то желудок, то…

— Все от Бога. Человек, как стебелек, либо тянется к небу, либо клонится к земле. Сходи в церковь, исповедайся. Тебя вылечат лишь пост и молитва, как учил Христос, врачи не помогут.

Василий Иванович говорил искренне, проявлял участливость и заботу, потому и помогал. А в этом случае достиг выдающихся успехов. Через десять сторублевых сеансов Тамара заметно утончилась, похорошела, беззаветно поверила в Бога и влюбилась в Гилюка. Он тоже, пораженный ее доверчивостью и материальным достатком, увлекся, как мальчишка.

Вскоре Попович так вошла в доверие, что сама присутствовала на сеансах и давала советы, как исповедаться и избежать новых грехов. Все бы ничего, но в один прекрасный день Тамара, экзальтированная внезапно возникшей мыслью о том, что ее отец кормит людей мясом, греша перед Богом и Гилюком, обозвала всех своих родных «трупоедами», разгромила и подожгла колбасный цех. Тут уже вмешались пожарная охрана, милиция и прокуратура. Быстро вышли на Гилюка, нашли повод и произвели обыск в его святых апартаментах. Оперативные работники горотдела внутренних дел перерыли весь номер и представили пораженным понятым разнообразнейшие свидетельства и дипломы да более ста тысяч рублей наличными.

На этот раз Гилюка привлекли еще и за мошенничество. Суд признал его особо опасным рецидивистом и определил ему восемь лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима с конфискацией всего имущества. Но это несколько позже, а пока Василий Иванович роптал на свою судьбу и напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию в СИЗО УВД.

Он сразу вычислил срок и начал прикидывать, как избежать сурового наказания. После длительных и тягостных размышлений решил бежать. Опять, в который раз, пустил в ход свои феноменальные способности и неистощимый талант. Предложил услуги руководству учреждения, пообещал переоформить всю наглядную агитацию в духе времени по лучшим мировым стандартам. С присущим ему напором взялся за дело. Рисовал в камере, но постепенно, завоевывая доверие, начал и в клубе штаба красить и расписывать стенды о дисциплине, неподкупности и бдительности личного состава. Рисовал настолько искусно, что усыпил эту самую бдительность и, воспользовавшись почитанием своих способностей, как-то в сонливый полдень смело направился к дверям контрольно-пропускного пункта. А до этого вывернул наизнанку фуфайку, под которой уже просматривалась модная куртка. На шею нацепил заблаговременно склеенный белый воротник и черный галстук. Подошел к окошку КПП и, сдержанно улыбаясь, спросил:

— Скажите, пожалуйста, адвокат Гринев не проходил?

— Нет, — повела плечами сержант внутренней службы Кобелева Оля, — я только заступила и никого еще не пропускала. Да и не знаю такого.

— Это совсем зеленый адвокат, месяц как университет окончил. А я — следователь Чуйко. Уже целый час его жду. Да ладно, время терпит.

Через полчаса Гилюк повторил свой закрученный маневр, но действовал еще более решительно:

— Ну что, не было этого Гринева?

— Да нет, — участливо посетовала Оля, — никто не подходил.

— Тогда выйду, поищу его сам. Откройте, пожалуйста.

Контролер Кобелева нажала кнопку. Щелкнула решетка, затем входная дверь, и Василий Иванович, не спеша, вышел на свободу.

Правда, долгой она не оказалась. Через три месяца его арестовали в Ялтинском морском порту с удостоверением инженера-инспектора министерства морского флота при исполнении функциональных обязанностей. Он как раз собирался проверять прогулочные катера на предмет их быстроты и легкости скольжения вдоль Черноморского побережья. В роли верной супруги его сопровождала преданная Тамара Попович. Однако на этом их роман оборвался.

Гилюку добавили еще одну статью за побег из места лишения свободы или из-под стражи, что составило дополнительно два года заключения. И следы этого гениального мошенника затерялись где-то в мутной среде строгого режима.

АЛКАШИ

После мошенников, дураков и самовлюбленных чиновников самые опасные для земной цивилизации, конечно же, вездесущие алкаши, угрожающие постоянным негодующим неуважением к представителям трезвого образа жизни. Хотя без соответствующего вливания они вполне мирные и покладистые люди.

I

Широта захмелевшей души Сергея Сальникова, казалось, могла вместить в себе добра на десяток святых. В свои тридцать пять он был щедр, как ребенок. В день получки его грустное худое, вытянутое лицо озарялось улыбкой, сиявшей милосердием и безотказностью. Угощал всех, кого знал и впервые видел. В кафе, в столовой, в подворотне, под деревьями и между кустами. На водку денег никогда не жалел, и их хватало, в лучшем случае, на три дня. Хотя заработок сварщика домостроительного комбината давал ему весьма существенное денежное содержание.

Еще несколько дней Сальникова поили друзья и собутыльники, а дальше приходилось самому пополнять финансы для продолжения затяжного запоя, то есть воровать. Тащил все, что мог унести: цемент, доски, плитку, стекла…

Суд и принудительное лечение от алкоголизма обеспечивали только временное воздержание на период заключения, а на свободе все начиналось сначала.

После третьего срока продержался ровно одни сутки. На следующие залез в подсобку близлежащего гастронома, вытащил ящик водки, развел костер в своем дворе, окруженном панельными пятиэтажками, собрал заинтересованных лиц и начал гулять.

— Ты где столько водки достал? — спрашивали удивленные сограждане.

— Да вон, из того магазина вытащил. Там еще есть, эту выпьем — я опять принесу.

— Ты что, Серый, опять посадят!

— Да это когда еще будет, а сейчас, смотри, какой запас. Давай, братва, угощаю всех!

И вскоре получил очередные три года, но не сильно сожалел о содеянном.

— Об одном мечтаю, — делился сокровенными мыслями с сокамерниками следственного изолятора, — вот отмотаю срок, выйду на свободу и напою весь город, всех мужиков и баб, чтоб помнили.