Преступный человек (сборник)

Жюль Валлес, говоря о Коммуне, пишет: «Если женщины выходят на площадь и хорошие хозяйки начинают подстрекать мужей к бунту, то революция неизбежна!»

В самом деле, женщины принимали большое участие в деяниях Коммуны, проявляя страшную жестокость при избиении доминиканцев, начатом именно одной из них, так же как и при избиении заложников. Они даже превосходили жестокостью мужчин, которых упрекали в неумении убивать как следует; сам Валлес это говорит.

Одна, например, не дожидаясь расстрела пленника, убила его сама; другая при избиении заложников горевала о том, что ей не удалось ни у кого вырвать язык. А что касается петролыциц, то они были чистыми фуриями^{99}.

На 38 568 арестованных правительственными войсками женщин было 1051, то есть 2,7 %, и из них 246 проституток. Замечательно, что болезненная энергия, дозволявшая этим женщинам проявлять чудеса храбрости на баррикадах, после ареста вдруг им изменила – попав в руки власти, они сразу стали униженно просить пощады.

Максим дю Кан так описывает этих женщин: «Они задались целью превзойти мужчин в пороках и были беспощадны. В качестве сиделок они убивали раненых, спаивая их водкой; в школах они учили детей проклинать все, кроме Коммуны; в клубах они требовали себе прав и равенства с задней мыслью о провозглашении полиандрии, которой на практике пользовались весьма охотно.

Одетые в короткую юбку, не закрывающую икр, с маленьким кепи или венгерской шапочкой набекрень, в жакетках, плотно облегающих формы, они нахально расхаживали между рядами сражающихся в качестве приманки, награды победителю; подогретые такой ненормальной жизнью, гордясь своим мундиром, своим ружьем, они превосходили мужчин дерзкими выходками, упрекали их в неумении убивать и подстрекали к самым невообразимым преступлениям, за которые, ввиду своей болезненной нервности, могут, пожалуй, быть признаны неответственными. Но энергия и дерзость их были напускными и непрочными. Самые жестокие, самые бесстрашные женщины, проявлявшие чудеса храбрости на баррикадах, попав в руки солдат, падали на колена и, сложив руки как на молитву, кричали: “Не убивайте меня!”».

«Ни в одной из коммунарок, – пишут Гонкуры, – не замечалось полуапатичной решимости мужчин; на их лицах видна злоба или жестокая ирония, глаза у большинства сумасшедшие. Слабейшие из этих женщин выдавали свою слабость только тем, что слегка склоняли голову набок, как они делают это в церквах, молясь Богу».

«Женщин сомнительной нравственности, – пишет Корр, – мы встречали за кулисами всяких темных и преступных деяний, а теперь, к стыду нашего времени, встречаем и в политических заговорах наряду с выдающимися общественными деятелями. Цель оправдывает средства, и ради нее последние не пренебрегают ничем. Так поступал Катилина, и Вейсгаупт знал, что делал, стараясь привлечь прекрасный пол в свои ложи».

Золя в своем «Жерминале» заставляет мужчин подготовить и начать стачку, а женщины выступают на сцену уже после, но они зато отличаются бесстыдством и свирепостью [98] .

Преобладание женщин в бунтах, при полном почти их отсутствии в революциях, еще раз доказывает эволютивный характер последних и дегенеративный или регрессивный – первых, так как женщины, особенно в прошлые годы, стояли далеко ниже мужчин и не могли бы участвовать в движениях, соответствующих максимуму человеческого прогресса.

98

По статистическим сведениям, число исключительно женских стачек за последние 15 лет равнялось 27, то есть 3 или 4 % общего числа стачек за это время. Но число это постоянно возрастает: в 1874,1875 и 1876 годах был о всего 4 стачки, а в 1883,1884 и 1885 – четырнадцать.

Надо помнить, однако ж, что бывают и исключения, как мы говорили выше. Исключения эти объясняются или особой тотальностью, как у Жорж Санд, у Фонсека, или живой страстью, как у мадам Ролан [99] , или какими-нибудь исключительными обстоятельствами, например тем, что революция, во всех отношениях много давая женщинам, заставляет их из личной выгоды отказаться от врожденного мизонеизма, особенно если еще к расчету присоединяется чувство (христианки, пифагорейки и прочие).

99

Мадам Ролан по своим философским и республиканским убеждениям стояла выше своего пола. Она создала себе религию из господствовавших тогда принципов. Она заразила своим энтузиазмом не только мужа, но и всех жирондистов, поклонявшихся ее красоте, уму и убеждениям. Прибыв на место казни, она склонилась перед статуей Свободы и сказала: «О свобода! Свобода! Сколько преступлений совершается во имя твое!»

II

Возраст

1) Молодость. Импульсивность, свойственная женщинам, является также отличительным признаком молодежи вообще, а у детей к ней присоединяются еще подражательность, любовь к шуму и отсутствие предусмотрительности, нейтрализирующее мизонеизм. Все это делает из молодежи самый подходящий контингент для бунтов, а иногда и революций. Бывало, что дети начинали бунты, увлекая старших за собой, как, например, Балилла в Генуе и тринадцатилетний Виала, который при осаде Лиона первый бросился в реку, показывая пример республиканским войскам, а когда был ранен, то воскликнул: «Попали-таки разбойники, но я рад умереть за свободу».

«Уличные мальчишки во Флоренции, – пишет Коллоди, – всегда оказываются в первых рядах бунтовщиков. Им все равно, что кричать, лишь бы наделать побольше шума».

Молодежь в силу своей импульсивности и меньшего развития нравственного чувства легко доходит до излишеств; вот почему во время Коммуны дети упражнялись в неистовствах над трупом Дюбуа, убитого федералистами.

У молодежи, кроме того, сильно развит альтруизм. В этом возрасте благодаря усиленной энергии полового аппарата и незнакомству с недостатками человеческой природы любовь к человечеству достигает высшей степени, а в то же время и мизонеизм развит далеко не так сильно, как в зрелые годы и в старости, когда человеку свойственно избегать новых впечатлений и всякого лишнего движения.

«Из всех высоких подвигов, какие я знаю, – пишет Монтень, – большая часть была произведена людьми, не достигшими тридцатилетнего возраста». Этим мнением Монтеня подтверждается то, что я писал относительно скороспелости гениальных людей: Наполеон и Питт служат прекрасными тому примерами в области политики.

«Я никогда не слыхивал, – пишет Вендель, – чтобы революции производились людьми, носящими очки, или чтобы новые истины были услышаны теми, кто нуждается в слуховой трубе».

Один известный нигилист говорил мне: «Русский человек, который бы в двадцать лет не был социалистом, а в сорок не раскаялся в этом, пошлый дурак».

Во всяком случае, как замечает Коко (говоря о молодых людях, которых неаполитанские революционеры рассылали по провинциям в качестве комиссаров и которые реформировали решительно все, не имея определенного плана), молодые люди способны сделать революцию, но не способны ее подержать, что легко объясняется отсутствием у них благоразумия и здравого практического смысла, даваемого только опытом. Понятно, стало быть, почему молодежь преобладает во время бунтов, а при настоящих революциях оказывается в меньшинстве.

Так, на 152 человека, судившихся за участие в деле объединения Италии, большинство принадлежало к возрасту 30–50 лет, как это видно из следующей таблички:

Тогда как при маленьких местных восстаниях на 183 убитых приходилось:

В польском восстании 1830 года (Страшевич) на 84 революционера приходилось: