Превосходство. Том 2

— Чего ты хочешь? — осведомился десятник, поглядывая на тигра. Глаза крупной кошки были выпучены, крупные усы встопорщены. Тигр припал к земле и хлестал по бокам хвостом. Стреноженный, лишенный настоящего тела и настоящей силы нурс видел существо в многие бездны глубже и сильнее всего, с чем пересекался раньше. Крохотное сознание не могло даже объять всю суть Моас. Все, что мог нурс — дрожать и бояться.

— Я заберу ваши жизни во имя мое, — пропела Моас. Ее голос был похож на миловидную речь человеческой женщины и одновременно на жужжание насекомых.

Как и ожидалось, голос произвел на человечков особенное впечатление. Пара человек замерли, будто загипнотизированные.

— Во имя мое… — прошелестела Моас. — Ваши жизни — это ключи к моему величию.

Десятник зыркнул по сторонам.

Дорога была пуста. Подкрепления не было видно. Более того — из города доносились истошные крики и лязг мечей.

— Этого не произойдет, — хрипло говорит командир, собирая в кулак всю уверенность. — В городе хватает тех, кто даст тебе просраться.

— Я пришла не для того, чтобы дискутировать или сражаться. Я пришла убивать. Бросайте оружие, преклоняйте колени, и может, все обойдется переломами. А может, и не обойдется. Но если мечи останутся в ваших руках, вы точно умрете.

Вызванные нурсы кружились вокруг нее. Ни один из прирученных Кошмаров не желал наносить удар первым. Ни один из стражи не стремился первым сдаться.

— Десять стражников — не та сила, которая побежит от одной твари, — сплюнул в ее сторону десятник. — Ты не сможешь уклониться от всех атак. Давайте, ребята.

— Командир, она выглядит, как страшила из легенд, — торопливо забормотал молодой страж. — Я готов убивать Кошмаров, хоть на голема с мечом выйти, но это…

— Заткнулся! — зарычал бородач.

— А то что? — дерзко ответил юноша дрожащим голосом. — Если ты так уверен в себе, почему бы тебе не выйти вперед и не нанести ей первый удар?

Десятник зарычал, нагнетая ярость:

— Я не чертов трус! Сдадимся — нас всех сожрут!

Он бросился в атаку, сжимая меч, и тигр кинулся следом за ним.

Бедствие лениво шагнуло в сторону, избегая тигриного прыжка. Легким движением руки дотянулось до бока питомца и вспорола крепкую шкуру, будто водную гладь.

Хлынула кровь. Зверь упал, разбрасывая кишки, но и требуха, и кровь превращались в черный дым.

Люди успели моргнуть, а зверь уже таял и втягивался в татуировку бородача.

Моас потянулась всем телом, выгнулась в спине, растягивая мышцы, и спокойно пошла вперед.

Бегущий стражник, успевший пробежать лишь пару шагов, взревел, как обезумевший варвар. Сжав рукоять клинка, выстрелил собой вперед, стремясь вонзить сталь в плоть.

Бедствие с невозможной ловкостью обогнуло стремительный клинок и ударила тыльной стороной ладони по лицу бородача.

Тускло вспыхнул разом разрядившийся защитный артефакт. Стража приподняло и швырнуло над головами бойцов: мужчина пролетел десяток метров, врезался спиной в камень пещеры и затих. Удар был столь силен и быстр, что меч, который выпустил из рук здоровяк, упал на землю в шаге от Моас. Если бы ремни на его ботинках были бы чуть менее тугими, обувь тоже осталась бы на земле.

Моас нагнулась, подхватила оружие. Легкое движение кисти, и клинок последовал за здоровяком: острие пробило железную броню и вонзилось под ключицу.

Один из мальчиков-стражей решил последовать за командиром и попытался нанести ей ответный удар: от питомца, ледяного дракона, прошла волна жуткого холода.

Храбро, сильно, но глупо. Мощная, слишком прямая атака, от которой Моас без труда увернулась.

И ударила в ответ.

Когти вспыхнули черным. Бедствие без труда преодолело пять метров: ладонь пробила металл и вонзилась в грудь человека. А потом — выдернуло из груди человека бьющееся сердце.

Бедствие окатило фонтаном крови, раскрасив алебастровую кожу. Растянувшийся в отчаянном прыжке дракон рассыпался в прах.

Человечек явно был не простым, и носил с собой целительский артефакт, который бешено сжигал ману, пытаясь совершить невозможное и заменить сердце. Паренек сделал шаг назад, опустил голову, чтобы посмотреть на свою рану. Увидел, как кровь течет из развороченной груди, окрашивая металл. Спустя секунду безжизненное тело рухнуло на колени, а затем с глухим стуком повалилось вбок.

Среди оставшихся девяти стражей воцарилось смятение. Многие из них сделали шаг назад. Моас упивалась их страхом и не спешила убивать их. Старые привычки взяли верх, она снова играет с едой.

— Когда я отнимаю жизни, чувствую себя такой… могущественной, — заговорило бедствие. — Чтобы вы знали, это ощущение не угасает десятилетиями. Возможно, именно поэтому я продолжаю вас убивать?.. Сдавайтесь. Или умрите.

Лицо ближайшего стража скривилось от короткой судороги.

— Братья… — выдохнул он. — Если мы хотя бы на минуту задержим ее… Если наши жизни выиграют всего лишь минуту, за которую кто-то успеет наладить оборону… я пойму что жил не зря.

Через шестерых людей словно прошла волна воодушевления. А затем они вместе с нурсами, будто по какой-то невысказанной команде, бросились вперед. Нурсы не сидели без дела: перед людьми мчались пламенные копья, сотканные из света сети, а ноги Моас оплели лозы.

Бедствие довольно захохотало и слегка сгорбилось, чувствуя, как внутри оживает трепет. Бой, бой против толпы людей. То, для чего она создана.

Ее руки рассекали воздух и тела питомцев. Ее прыжки были безупречны. Она каждое мгновение контролировала пространство, иногда маневрируя крыльями.

Они пытались следовать за ней, слишком слабые, чтобы даже заметить и успеть что-то предпринять. Не способные достичь и половины того, что может она. Их удел — есть грязь, а ее — парить над миром.

Стражи быстро осознали свою ошибку. Третьего она убила броском вырванного сердца в голову — хруст шеи прозвучал музыкой. Прежде, чем его тело упало, ее лапа разорвала летучую змею и вырвала из теней нурса-скрытника. Подхваченный меч полетел смертоносным снарядом и пробил четвертого насквозь. Остались еще шесть, два из которых тут же выронили мечи из потных ладоней.