Превратности судьбы и недоразумения

— Как же здесь хорошо! Почему ты мне раньше не показывал это место?

Он замялся.

— Видишь ли, я никогда никого сюда не водил. Это моё тайное место, священное, можно сказать.

Господи, милый, да кого же ты мог сюда водить?! Ты же всю жизнь был один, как перст! И всё же я почувствовала гордость, а как же, ведь только мне он открыл своё секретное место! Даже Счастливчика не позвал! А уж Счастливчик-то у него в особом почёте.

— Знаешь, — произнёс он тихо, — здесь такая сила живёт! Я её чувствую.

Я тоже почувствовала ЭТО! Словно теплый воздух проникает под кожу, заполняет легкие, смешивается с кровью и наполняет всю меня чувством покоя и мягкой силой.

Он подошёл, обнял меня и, неожиданно поцеловал. Сопротивляться и возмущаться мне совершенно не хотелось. Тирто осторожно, как будто боялся меня обидеть, снял с меня грозовое платье. Я поёжилась от лёгкого ветерка, но ничего не сказала. А потом вся одежда, которая была на нас, полетела на траву, распугивая мелких насекомых. Какое-то время я стояла безучастная, воспринимая всё слишком отстранённо, как будто всё это происходит не со мной, а с кем-то посторонним. Но, то ли магия этого места, то ли мои собственные чувства, взяли верх, я вдруг сильно обняла его и прижалась всем телом к его груди. Какое-то безумие на меня накатило, бороться с которым я не хотела и не могла.

Незаметно мы оказались на траве. И тут начался дождь! Теряя власть над собой, я слизывала дождевые капли с его тела, легонечко его покусывала и плавилась, плавилась точно воск под его шершавыми, грубыми руками. А ещё этот запах, он сводил меня с ума! Запах его тела, невозможный, нечеловеческий, он пах травой, цветами, дождём. Я обхватила его бёдра ногами и прижалась всем телом. Во рту у меня пересохло, а там, внизу, всё стало влажным и горячим. Но он слегка отстранился, оттягивая этот момент и доводя меня до исступления. Кажется, я готова была его изнасиловать в тот момент. Где-то внутри меня проснулся спящий вулкан, о существовании которого я не догадывалась. Никогда я не была страстной. Что-то изменилось. Я открыла глаза и посмотрела на него с тоской и злостью, что и сама бы испугалась себя, если бы видела это.

Лицо у него было сосредоточенное и, как мне показалось, немного испуганное.

— Ну, давай же! — Шептала я пересохшими губами, и целовала, целовала его грудь, плечи, живот…

Он вошёл в меня мягко, осторожно, словно боясь причинить боль…

Над головой качалась ветка, сидящая на ней птица с интересом разглядывала нас. И, как будто вторя движениям этой ветки, так же медленно раскачивались наши тела. Потом движения стали быстрее, резче, птица испуганно вспорхнула и улетела. В глазах у меня что-то вспыхнуло, по всему телу пробежала судорога. Мне хотелось оттолкнуть его, но вместо этого я сжала ноги, стараясь удержать и продлить этот момент. И тут выстрелила молния, и раздались раскаты грома. А потом дождь как-то внезапно прекратился.

Мы лежали на траве мокрые и опустошенные. Почему-то сразу стало холодно. Я попыталась подняться, но ноги подкосились, и я присела на корточки, чтобы не упасть. В воздухе резко пахло озоном. Туча, укрывавшая всё это время солнце, иссякла, и яркий свет полоснул по глазам. И почти сразу над всей нашей поляной взметнулась радуга. Я радостно рассмеялась.

— Смотри. Радуга! — Шепнула я ему на ухо и взмахнула ногой, чтобы стряхнуть неведомую букашку, которая назойливо щекотала меня.

Всё это время он не проронил ни звука, и это мне нравилось. Никаких нелепых вопросов типа: "тебе хорошо?" или "А у тебя ещё кто-то был до меня?". Теперь же мне хотелось говорить.

Я, наконец, встала, натянула на себя платье, как ни странно, оказавшееся абсолютно сухим, и сказала:

— Знаешь, у меня такого никогда не было.

И это было правдой, так как, то, что было у нас с Софом, можно было бы назвать "виртуальным сексом". Лишь однажды мы с ним попытались сделать это, как все нормальные люди, что привело и меня и его к чудовищному разочарованию. Откуда мне было знать, что семнадцатилетние девушки в большинстве своём просто не способны испытывать оргазм и это нормально. Врать и претворяться с Софом не было смысла — он ведь запросто читал мои мысли и я испытала такое чувство вины, а мои комплексы разрослись до космических масштабов. Потом уже от мамы, вот позорище-то было, но не спросить её о том, что меня волновало, я не могла, я узнала, что всё это нормально. Мама призналась, что притворялась в постели лет до тридцати пяти и только потом узнала, что может быть иначе. Ну, вот, кажется, теперь девочка точно созрела!

Что с нами дальше будет? — Тревожно спросил он.

Хотелось его успокоить и соврать что-нибудь утешительное, но не получалось.

— Ты же знаешь, что я из другого мира. И мне надо будет туда вернуться.

— А я?

— Извини, я не могу тебя взять с собой. Тебе там будет плохо. Это совсем другой мир, понимаешь.

— Я потерплю. Мне лишь бы ты была рядом.

Я опустилась на сухую траву под деревом и кивнула Тирто, чтоб он сел рядом. Больше я ничего не хотела от него скрывать.

— Тирто. Я должна тебе кое-что объяснить, — начала я осторожно, — это очень важно. Я надеюсь, что ты всё поймёшь правильно.

Он насторожился, словно дикий зверь.

— Ты что-нибудь знаешь о том, кто ты такой? — Издалека спросила я.

Он не понял вопроса.

— Я — Тирто! — Ответил гордо.

— Ну, это я знаю, а, что ты ещё можешь сказать о себе?

Он задумался, но так и не смог выдать мне ничего нового, даже разозлился немного.

— А, что я должен ещё знать? — Спросил с вызовом.

— Ну, например, ты никогда не обращал внимания на то, что все твои желания обычно сбываются?

Мой вопрос привёл его в замешательство, он ведь никогда даже не задумывался ни о чём подобном.

— Все? — Спросил с сомнением.

Я кивнула и с ужасом увидела на его лице подозрительную улыбочку, которая, однако, быстро исчезла. Но теперь я уже пожалела, что завела этот разговор — ведь не отпустит же он нас теперь! Меня — точно! Вздохнув горестно, я рассказала ему всё! Проклиная свою болтливость и эти неуместные чувства, которые он вызвал у меня, я, как приговорённая к смерти, ждала его реакции. И он понял, что со мной происходит.

— Ты хочешь сказать, что это я вас не отпускаю домой? — Спросил хмуро.

— В основном да. Хуже, что ты блокируешь наших скарров и тем самым лишаешь защиты.

Про скарров он уже слышал, но пока так и не разобрался, что это такое. По его лицу пробежала тень. От того блаженного идиотизма, которое он демонстрировал перед этим, не осталось и следа.

— Скажи, если я не захочу, чтобы вы вернулись, то вы останетесь здесь?

Ишь, что удумал?! Голова моя дырявая, зачем я ему всё рассказала?! Он же дикарь, как был дикарём, так им и остался. А я с дуру размечталась: вот он — мой принц на белом коне.

— Да, мы не сможем вернуться, но тогда, извини, дорогой, все мы потихоньку тебя возненавидим.

— И ты?

Можно подумать, что я просто обязана быть какой-то особенной. Я кивнула, и ему это не понравилось.

— Но я ведь могу захотеть, чтобы вы все меня любили! — вывел он свою формулу счастья.

— Тебе нравятся пустышки? — Спросила я, глядя ему прямо в глаза. — Ты хочешь, чтобы мы все тоже стали такими же «куклами»? Ведь тогда мы уже не будем собой. Ты этого хочешь?

Я видела, что он борется с соблазном. Ему очень хотелось, чтобы всё оставалось, как прежде, но воспоминания о «пустышке» его напугали. Я молчала, пусть сам решает, как ему поступить, в конце концов, изменить, что-либо у меня уже ничего не получится. Остаётся только надеяться на лучшее.