Превратности судьбы
Шрифт:
Обязанности мои с виду совсем не хлопотные. Сидя в полумраке своей каморки недалеко от парадной двери, тычу пальцем в клавиатуру компьютера. Никому и в голову не придёт, что здесь закладываются основы финансового благополучия нашего заведения. А дело в том, что изображения всех входящих посетителей направляются в мой ноутбук, который, покопавшись в памяти, сам определяет, кто есть кто, а уж затем выкладывает на дисплей всю подноготную – где, да как, и в чём недостойном сей господин был уличён. Само собой, речь не идёт о том, что некто привык сморкаться в занавеску – в нашем деле обмен полезной информацией более чем основательно налажен, особенно в тех случаях, когда реальный владелец нескольких заведений оказывается один. Увы, но даже самая совершенная техника, тот знаменитый западный хай-тек, нередко даёт сбой, молчаливо признаваясь в собственном бессилии. В том ли закавыка, что заглянул к нам новичок либо ранее проштрафившийся клиент явился тщательно загримированный, но, в чём бы ни заключалась на
Вот тут-то и наступает мой черёд! И гаснет экран компьютера, и топтуны у входа по моему тайному сигналу вынуждают посетителя так или иначе проявить свой нрав либо похвастать содержимым кошелька. Моя же задача зафиксировать его реакцию и на основе личных впечатлений нарисовать психологический портрет, максимально соответствующий неведомому покамест оригиналу, либо же выявить черты, однозначно указывающие на внесённого в чёрный список фигуранта. Ну а дальше…
Здесь следует пояснить, что мои скромные познания в практической психологии востребованы, в основном, лишь в период летних отпусков, когда обычная московская клиентура находит удовлетворение своим пагубным страстям вдали от мест привычного обитания. Её же отсутствие восполняют заезжие гастролёры да охочие до российской экзотики туристы, для которых летняя Москва – это всё равно, что Лимассол или Монте-Карло для москвича, само собой в зависимости от уровня задекларированных доходов.
В этой ситуации вполне резонно возникает вот какой вопрос, который уже не раз мне задавали:
– Послушай, а зачем тебе всё это надо? Что ты нашёл в таком малопочтенном деле, которое подходит скорее уж тюремным цирикам или же опытным соглядатаям?
Что тут ответить? Вероятно, не будь я начисто лишён иных способностей, наверняка нашёл бы себе занятие куда более достойное. Но так уж повернулась моя судьба, так уж сложились воедино прежде разрозненные, к тому же не вполне доходчиво выраженные обстоятельства, что здесь, в старинном особняке, принадлежавшем в самодержавные времена какой-то богатенькой купчихе, здесь, в крохотной каморке поблизости от входа, за огромным полупрозрачным стеклом в золочёной раме, замаскированным под зеркало, и находится место моего ночного заработка.
Не следует думать, что работы у меня каждой ночью невпроворот. Случается иногда и временное затишье, когда клиент по независящим от нас причинам куда-то пропадает, словно бы ни с того и ни с сего возникли у него совсем иные, не свойственные свободному, я бы сказал, вполне самодостаточному индивиду обязательства, быть может, связанные именно с лишением свободы. Вот стоило предположить такой исход, как словно бы слышу:
– Ох, не накликать бы тебе беды!..
А и чёрт с ними – без работы точно не останусь! Так вот, в такие-то для дела не слишком благоприятные, наполненные тоскливым ожиданием часы самое подходящее занятие – почитать какую-нибудь книжку. Не столько для души, а исключительно, чтобы в уединении и с пользой скоротать освободившееся время – спать-то у нас на службе не положено. Конечно, имей я столь распространённую ныне склонность к пустопорожней болтовне, мог бы и с топтунами поговорить о том, о сём. Топтуны ведь тоже люди, всё-то они про нас с вами понимают, им ведь тоже хочется немного душу отвести. Вы спросите – с чего бы это? Так ведь наболело! Дай только ему волю, он такую прорву отборного компромата про любого из вас выложит, что мало не покажется… Увы, согласно с давних пор сложившемуся у меня, проверенному опытом убеждению, разговоры по большей части сокращают нашу жизнь ровно на то самое время, в течение которого они и продолжаются. А там, кто знает – разговориться не успеешь, и вдруг оказывается, что жизнь-то прожита…
Можете мне не верить, но иногда я и сам кое-что пишу. Обычно это происходит сразу же после сна и, что особенно обидно, на пустой желудок, так что более двух-трёх страниц не наработаешь. При этом в голове возникает некое шуршание, напоминающее шелест переворачиваемых страниц и словно чей-то голос, спросонья кто именно и не разберёшь, прокашлявшись для порядка, начинает зачитывать мне текст, только успевай записывать… Знаете, поначалу собирался сочинить нечто маловразумительное в стиле «фэнтэзи» – уж это нынче в моде! Но тут ведь вот какая происходит несуразица. Спрашивается, зачем писать и кому всё это нужно, если более или менее здравомыслящему человеку с умеренным воображением достаточно просто-напросто прилечь на свой любимый, кое-где уже слегка продавленный диван в весьма уютном обрамлении – торшер, подушка, рюмка коньяку – и фантазируй себе, сколько душеньке угодно! Кому что требуется и кому какой предпочтителен сюжет… Далее следовало бы привести полный перечень наиболее привлекательных видений, ну словно бы порекомендовать самый ходовой товар – да ладно, уж как-нибудь сами разберётесь. Словом, в итоге с «фэнтэзи» не задалось, да и с написанием очередной главы «Истории проституции в России» тоже не слишком удачно получается. И на то есть свои, не менее важные причины…
Должен признаться,
что с недавних пор в минуты вынужденного простоя я предпочитаю наведываться в Интернет. Хоть и не в восторге я от всяких новомодных, стильных штучек в духе нашего продвинутого времени, однако согласитесь, что во Всемирной паутине есть чем позабавиться. Нет, вы только не подумайте, что я охоч до порнографии – мне это непотребство совершенно ни к чему! Куда интереснее побродить по виртуальным форумам. Не знаю, как вам, но мне уж точно прежде в голову не приходило, будто кричать, гримасничать, закатывать глаза, сокрушаться, иронизировать, наглеть без всякой меры, нудеть, увиливать от ответа, орать и лгать в лицо, восклицать и лицемерить, пытаться доказать недоказуемое и просто говорить – всё это могут делать одновременно ВСЕ! Сдаётся мне, что это есть ни что иное, как случай группового мазохизма, когда взаимное унижение выступает в качестве непременного условия присутствия:– Ой, ущипните меня, если я не сплю!
С другой стороны, ежедневно предназначенная вам, в отличие от Сети более или менее осязаемая, вполне обыденная реальность по существу оказывается из разряда странных снов. Там череда явлений возникает вроде бы сама собой, то есть помимо вашей воли, а вы оказываетесь не в состоянии что-либо в происходящем изменить. Там, в этих полукошмарных видениях наяву, протянутая для рукопожатия рука нередко повисает в воздухе, а прежде знакомый человек вас попросту не замечает, проходя сквозь ваше тело, как будто вы мираж, бестелесный образ, порождение больного разума. И только там слова недоумения застревают в горле, а бесконечно надоевшие упрёки самых близких и наставления тех, кому по должности положено заботиться о всеобщем процветании, уже изрядно соскоблили вам лицо. Но это всё потом…
Ну а пока что я прохожу через парадную дверь, так мне гораздо ближе, чем если бы я шёл путём, более привычным для обслуги, и топтуны радостно приветствуют меня у входа:
– Здравия вам желаем, Вовчик! – хором шепчут топтуны.
Это у нас ритуал такой, своеобразная традиция, что ли.
– Здравствуйте и вам, товарищи! – отвечаю тоже тихо.
И правда, незачем солидную публику пугать, а то ещё подумают чего… Вроде того, что власть переменилась.
Кстати, на Вовчика я не обижаюсь. Было бы даже странно – ведь такое обращение даёт уверенность в том, что меня воспринимают не вполне всерьёз. А это при моём теперешнем положении совсем не помешает, даже создаёт иллюзию, будто я один из них. Тут ведь требуется иметь в виду, что мне и за топтунами надобно приглядывать.
– Бутылочку, небось, припас?
Это спрашивает один из топтунов, незаметно ощупывая мои карманы. Их ведь тоже следует понять, что поделаешь, у каждого своя работа. Однако же и то знать полагается, что по пятницам я ничего подобного себе не позволяю, ни бутылочки, ни фляжки, ничего. Уж очень важный день! А то ведь в самый ответственный момент некстати развезёт, ну а тогда…
Тут самое время признаться, что я себе мало симпатичен. Иногда, ну просто отвратителен бываю. Особенно в тех случаях, когда приходится сообщать швейцару, что юная леди, не в пример прочим довольно привлекательная в свои семнадцать, ну, скажем, в восемнадцать лет, должна покинуть наше заведение. И дело даже не в возрасте, это мы бы ей как-нибудь простили, даже совсем наоборот. Но при всех достоинствах явный недостаток её именно в том, что явилась она сюда с известным в «карточных» кругах профессионалом, а потому и уйти обязана вместе с ним, так и не составив ему компанию у игорного стола. Уж так и хочется сказать ей:
– Мадмуазель, мои самые искренние сожаления! Не будь при должности, пригласил бы вас отужинать в нашем ресторане. Надеюсь, что сандалии на босу ногу вас не очень-то смутят?..
Однако размечтался! По счастью, подобные обстоятельства возникают здесь довольно редко, даже и не припомню, когда в последний раз…
Вообще-то дамы у нас есть свои, и, кстати, не самого худшего свойства, уж вы поверьте моему слову. Те же, что приходят с кавалерами, как правило, ничего примечательного собой не представляют. Раздень их догола, и что останется? Востроносое личико, не вполне сформировавшаяся грудь да неуемное желание преподнести себя как нечто выдающееся. Будь у меня такая уникальная возможность, я бы и этим кое-что сказал:
– Поймите, леди, вы даже на гарнир к порционному омару не годитесь! Примерно так ощипывают курицу прежде, чем сварить из неё бульон. На скромную роль смазливой коротконожки, очередной девушки «Плейбоя» ни одна из вас не выдержит экзамен, скинь вы со своего возраста хоть десяток лет. И не мечтайте, разлюбезные владелицы «лексусов» и «мицубиси»!
Впрочем, во избежание неуместных кривотолков, чреватых отстранением от должности, спешу внести необходимую ясность и сразу же оговорюсь, что всё выше сказанное не более чем неизбежные издержки моей нынешней профессии, особенно присущие людям пожилого возраста. Ну в самом деле, отчего не побрюзжать? Но и на то, как водится, есть достаточно веские причины. Вы не поверите – однажды в незапамятные времена такая вот жадная до плотских шалостей девица в порыве жуткой страсти едва не откусила мне нижнюю губу… Словом, и в мыслях не было над кем-то поглумиться. А причины… причины столь нелицеприятных откровений не очень старого брюзги по большей части вот из чего проистекают.