Превратности судьбы

– Да, я как раз уехал в длительную загранкомандировку, – эти слова сорвались у меня с языка как бы сами собой, помимо моего желания. Тем более что о причине долгого отсутствия я загнул. При тогдашней должности мои поездки ограничивались разве что одной-двумя неделями. Но, честно говоря, не было уже никакой возможности молчать, то есть не было сил противиться тому неизбежному, что уже готово было свалиться на меня.

– И кто же тебе сообщил, что именно я твой отец?

– А разве не так?

Ну что ты на это скажешь? И вот снова появляется в глазах Лулу панический страх, словно бы и в самом деле она что-то сделала не так, словно бы по ошибке забежала совсем не в ту квартиру, и даже не в тот дом и не на ту улицу… Ответ напрашивался сам собой. Мог ли я ответить ей иначе?

Прошло несколько минут, к счастью, без взаимных упрёков и радостных лобзаний. Лулу понемногу успокоилась, а я… Я в меру скромных сил пытался привести свои тягостные воспоминания в порядок. Припомнил, наконец, когда я мог в последний раз видеть Лулу – как же её тогда на самом деле звали? По-видимому, это было десять лет тому назад. Я тогда, как только увидел её, взглянул в эти большущие печальные глаза, сразу подумал – как жаль, что это не моя дочь. Судя по всему, такие мысли изредка приходят в голову эгоистичным сластолюбцам, никчёмным болтунам, проплутавшим большую часть жизни, следуя незатейливым изгибам подсознания. Тогда-то и появляется эта слегка припозднившаяся, эта запоздалая, эта поздняя грусть.

Вот ведь как оно бывает. Держишься всё время молодцом, полагая, что так и будет всегда, то есть хотя бы очень долгое, предолгое время. А потом случится внезапно некое событие и сразу осознаёшь, что – старый. Старый престарый, совсем никчёмный гражданин…

И всё же, так и остаётся невыясненным один вопрос – каким же образом Лулу оказалась здесь, то есть, почему именно со мной она столкнулась в лифте? Не всё же нужно объяснять волей неведомого Провидения. Должны же быть причины и более доступные для ума.

Так вот и появляется в её рассказе некто Антон, с которым Лулу познакомилась вскоре после смерти матери. Судя по описанию, довольно привлекательный молодой человек, студент какого-то там то ли института, то ли колледжа. Именно он в самую трудную пору оказывал ей посильную поддержку, подыскивал работу с таким заработком, чтобы можно было кое-как сводить концы с концами, успокаивал, когда было совсем невмоготу. Да, ей было очень не легко. После того, что случилось с отчимом, к своей ближайшей родне Лулу обратиться не могла. И стыдно было, да и, похоже, что на них с матерью давно рукой махнули. Никаких сбережений в семье не было. Обменять квартиру на меньшую жилплощадь Лулу не могла, поскольку необходимо было время на то, чтобы вступить в права наследства. Попробовала сдать комнату квартирантам, но это был сплошной кошмар – трудно предположить, чем могло бы кончиться, если бы не вмешательство Антона. Всё чаще в голову приходили ужасные мысли, поскольку ещё чуть-чуть и останется одна единственная перспектива – отправляться на панель. Ко всему прочему недавно выяснилось, что на часть квартиры претендует отчим, с которым Полина не успела развестись, так что, похоже, не обойдётся без суда, на который тоже требуются деньги. По счастью, на интимные услуги отчим уже не претендовал.

А где-то с месяц назад Лулу стала всерьёз задумываться о профессии путаны. К этому её подтолкнул один, пожалуй, очень странный разговор, в котором Антон описывал шикарную жизнь своей бывшей одноклассницы, ставшей элитной проституткой, иначе говоря, девочкой по вызову. По его словам, клиентами её состояли весьма приятные и почтенные люди – банкиры, топ-менеджеры крупных компаний и прочие видные представители мира сего. Так что высказываемые Лулу опасения по поводу того, что придётся «отдаваться» подонкам с толстым кошельком, здесь явно не катили. Вполне можно было рассчитывать на солидный доход и взаимовыгодное общение с интересными людьми.

– Речь ведь не идёт о том, чтобы ты всё время трахалась буквально с кем попало. Я думаю, что очень скоро ты получишь право выбора.

В общем, долго ему уговаривать Лулу не пришлось, и в итоге она наконец-то согласилась.

У кого возникла идея предложить её для розыгрыша на пятничном аукционе в нашем клубе, мне выяснить так и не удалось. Сославшись на мнение сведущих людей, Антон ей объяснил, что лучшей возможности, чтобы заявить о себе в мире секс-бизнеса, не найти, а потому нечего раздумывать – надо соглашаться.

– Сразу получишь приличный куш, двадцать процентов от выручки аукциониста, это чего-нибудь да стоит. Плюс бонусы от владельцев клуба, если им понравишься. В общем, было бы из чего конкретно выбирать… На первое время можешь даже маску на лице носить. Я думаю, никто против этого возражать не станет. Напротив, будет некий элемент таинственности. Клиентов это ещё больше возбуждает.

Так и случилось. И вот вчера Лулу взяли да и выставили на продажу. Если б только знать…

После аукциона Лулу стала нарасхват. Видимо, в нашем доме она и в самом деле оказалась случайно – надо признать, что даже здесь есть несколько элитных квартир с богатенькими обитателями. Но вот отчего остановился лифт? Неужто она вбежала в него на моём, семнадцатом этаже, а всё остальное было просто следствием царившей в моей голове сумятицы после неожиданного появления полуобнажённой юной леди? Будто я голых девок не видал… Нет, ничего не понимаю!

Лулу я постелил на кухне – там у меня шикарнейший кожаный диван, пережиток прежней роскоши. Ну а сам расположился в комнате, на тахте, изрядно поизносившейся от длительного и интенсивного употребления. Уже засыпая, я подумал, что всё не так уж плохо складывается – Лулу останется у меня, здесь её почти наверняка искать не станут. От этой мысли мне немного полегчало.

Глава 5

Припоминая…

Иногда всё складывается так, что хочется остаться одному. Нет, не в квартире, не в доме, а чтобы вообще на много, много вёрст вокруг не обнаруживалось ни единого живого человека. Чтобы ни голоса, ни шёпота, ни стона, ни дыхания. И даже чтобы все тропинки травою заросли. Такое вот странное, неодолимое желание. Неодолимое до тех самых пор, пока…

Ах, как жаль, что это не моя дочь! Судя по тому, что написали по этой теме классики, схожие мысли приходят в голову самовлюблённым идиотам, проплутавшим всю сознательную жизнь где-то в отдалении от радостей и огорчений, которые способна дать семья. Уютный дом, хорошая работа, красавица жена и дети, дети… Ну и, само собой, машина, дача… Тьфу, чёрт, чуть не сказал – любовница! Так уж бывает, что никем не контролируемое подсознание в самый неподходящий момент подкидывает именно то, что хотелось бы забыть.

Итак, о запоздалых сожалениях. Да, хорошо иметь семью, было бы кому позаботиться обо мне, если состарюсь, одряхлею, словом, окажусь совсем без сил. Признайтесь, что и вы подумали именно об этом. Да нет, на самом деле у меня даже и мысли такой не возникало, только горечь, что вот была бы у меня дочь… И что особенного мне от неё надо? Лишь бы смотреть да радоваться, и больше ничего.

Вообще-то, лень – это у меня наследственное. Вместо того чтобы, как принято говорить, взять да засучить рукава и ковать, ковать своё семейное счастье, я оказываюсь способен лишь на то, чтобы вот так смотреть как бы совсем со стороны. Да, это занятие вряд ли вызовет ко мне уважение общественности. Скорее уж наоборот – мы вот тут корячимся, терпеливо переживаем семейные скандалы, стараемся пропустить мимо ушей занудливые причитания жены, каждый вечер ложимся с ней в постель и потом в кромешной темноте, да притом ещё чуть ли не зажмурясь, работаем над продолжением рода человеческого. А этому всё ни почём, ему, видите ли, всё это лень! Да как так можно!

Ну что поделаешь, если на самом деле лень? Лень уходить из дома навсегда, лень видеть слёзы, слышать крик и плач, лень убеждаться в том, что так жить дальше просто невозможно. Вот прожили вместе год, ну пару лет, и вдруг видишь перед собой совершенно чужого человека. В нём всё чужое – мысли, чувства и слова. Даже то, как он, то есть она называет своих сослуживцев по фамилиям. Как пересказывает, кто чего сказал. Как повторяет в разных вариантах одну и ту же много раз слышанную мною фразу, лишь бы не молчать. Потому что в тишине и ей тоже в голову может прийти такая же ужасная, такая же необходимая мысль, которая то и дело возникает у меня. А мысль как никогда проста – встать, уйти и больше никогда не возвращаться.