Превратности жизни: Альтернативная реальность
Шрифт:
– Мне нравится Северус, он такой серьезный и умный.
– Он же Блэк! Хотя я все еще с трудом верю в это! А в нашей семье все умные! – не удержался от хвастовства Сириус.
– И главное, очень скромные! – рассмеялась Анна, поднимаясь с пола, и потянула его за собой завтракать…
***
Хелен Петтигрю уже второй раз подогревала ужин, время от времени поглядывая в окно, но машины мужа не было видно. Размышляя, куда он пропал, она услышала звук приближающейся к дому машины.
– Наконец-то! – пробурчала она и принялась готовить стол к обеду*. С первого дня они с Грегори решили, что обедать члены семьи должны вместе, это и сближает семью и гораздо легче для самой Хелен, нежели убирать и подавать обед каждому члену семьи.
Но в кухню вошел не Грегори, а Питер. В первое мгновение
– Здравствуй, сынок! Пообедаешь с нами? Сейчас Грегори придет и мы…
– Не придет. Это я приехал на его машине, – Питер поставил какую-то коробку на стол. Хелен покосилась не неё, но ничего не сказала. – Я думаю, нам пришло время поговорить.
– О чем? – мать испуганно смотрела на него.
– О том, что произошло много лет назад… и о моем настоящем отце.
– Твой отец – Грегори!
Питер грустно усмехнулся и покачал головой:
– Не надо мне врать, Грегори уже подтвердил, что он не мой отец…
Сказано это было таким тоном, что горло Хелен мгновенно пересохло и следующие слова дались ей с огромным трудом:
– Что ты с ним сделал?
– То, о чем давно мечтал, – с наслаждением ответил Питер. – С той самой ночи, когда он…
– Замолчи… прекрати… Грегори не был виноват в твоем … сне.
– Моем сне? – Питер буквально поперхнулся от переполнявшей его ненависти. – Тебе до сих пор нравится так думать? Ведь правда же нарушит спокойное течение твоей жизни и заставит принимать решения! Знаешь, мама, я даже не знаю, кого из вас я ненавидел сильнее все эти годы: Грегори или … тебя, закрывшую глаза на поступок мужа? Тебе отлично удалось сделать вид, что ничего не произошло и в «нашей семье» все по-прежнему! – он буквально выплевывал накопившиеся у него слова ненависти. – Я не буду спрашивать тебя, почему ты это сделала. Вряд ли ты сможешь найти достойное оправдание своему поступку. Просто расскажи мне – кто мой настоящий отец!
– Зачем? – пожав плечами, вдруг спросила мать. – Ты думаешь, твой отец ждет тебя с распростертыми объятиями? Он и думать о тебе забыл. Ты его никогда не интересовал, как впрочем, и я.
– Позволь мне самому с этим разобраться, все-таки он мой отец. Ты и так за меня уже слишком многое решила, – едва сдерживая злость, ответил Питер.
– Хорошо, – покорно согласилась мать. – Его зовут Винсент Пайс. Мы были обручены с ним с детства. Я считала само собой разумеющимся, что он тоже любит меня, тем более что мы с ним … были близки. А за три дня до нашей свадьбы я застала его в постели со своей лучшей подругой. Я была молода и горда: никому ничего не объясняя, я сбежала из дома. Я была такой наивной, что вообразила себе, что он тут же кинется меня искать, чтобы оправдаться. Но ничего этого так и не произошло, потом, несколько месяцев спустя, меня нашел брат. Мой «возлюбленный» поступил, как настоящий трус, свалив вину за расторжение помолвки исключительно на меня, а сам женился через два месяца на той самой подруге. Я уже знала, что беременна. Родители бы убили меня, если бы я родила бы ребенка вне брака. Что мне делать дальше я не знала… И тут Грегори… С ним мы к тому времени были соседями и уже друзьями, и когда он предложил мне пожениться, я согласилась. И даже с радостью, что нашелся человек способный взять на себя мои проблемы. Мы поженились, родители тогда жутко разозлились на меня, запретив мне переступать порог родного дома, но мне уже было все равно – у меня же был защитник! Из Грегори вышел отличный муж: нежный, понимающий и добрый. И очень скоро я уже не представляла свою жизнь без него. А потом произошел … тот случай… И я струсила! Моя жизнь была размерена и спокойна, поверить в то, что Грегори так поступил с тобой – означало бы для меня снова потерпеть крах. И начать все заново, но теперь уже с тремя детьми, а самому младшему из вас едва исполнилось несколько дней… – Хелен замолчала, низко опустив глаза и пряча глаза от сына. – И я … я закрыла глаза на поступок Грегори. Все эти годы мне удавалось успешно обманывать себя и только иногда,
видя твой взгляд, я сомневалась в правильности своего поступка, но тут же гнала от себя эти сомнения. Ведь Грегори больше не давал мне повода сомневаться в нем…– Если бы дядя его тогда не напугал бы так основательно, то думаю, поводов было бы предостаточно! – мрачным тоном констатировал Питер. – А адрес отца ты знаешь?
– У них был дом в Йоркшире, Сток-стрит, дом двадцать, кажется, такой большой особняк с зелеными стенами, – помолчав, ответила мать. – Где Грегори? Ты расскажешь мне?
– Он здесь, – кивнул на коробку, стоявшую на столе, Питер.
Вздрогнув, Хелен подошла к коробке и с опаской открыла её. Там сидел кролик абсолютно черного цвета, увидев свет, он зашевелился. Хелен даже показал, что она видит слезы в его глазках.
– Расколдуй его, пожалуйста, – попросила она. – Я уже забыла, как это делается.
– Зачем? – искренне удивился Питер. – Смотри, какой симпатичный кролик из него вышел! Куда лучше, чем человек.
– Ты хочешь, чтобы я тебя умоляла и упрашивала? – не дожидаясь ответа, Хелен буквально рухнула на колени. – Пожалуйста, верни мне Грегори! – слезы потекли по её щекам, размазывая тушь.
Питер смотрел на мать и ему было по-настоящему больно, оттого, что та, так и не попросив у него прощения за свой поступок, тут же была готова унижаться за жизнь этого ничтожества. Он был уже готов отказаться, но вдруг перед глазами встал образ Хейли:«Не делай этого, Питер! Иначе ты станешь намного хуже, чем они!»
Прошептав контрзаклинание, Питер стремительно ушел, поклявшись себе никогда больше не переступать порог этого дома.
Оказавшись в Йоркшире, Питер быстро нашел нужный адрес. Особняк и правда был очень большим, стены украшены зеленым мрамором с затейливым рисунком. Задержав на мгновение дыхание, Питер нажал кнопку звонка в ограде. Открывший дверь мужчина вопросительно посмотрел на него.
– Мне нужен Винсент Пайс, – незаметно разглядывая открывшего, сказал Питер, думая при этом: «А вдруг это и есть мой отец?»
Но мужчина лишь кивнул и посторонился, пропуская его в дом:
– Мистер Пайс в гостиной. Я вас провожу.
Обстановка в доме была богатой и изысканной, напомнила Питеру дом Поттеров. Войдя вслед за слугой в гостиную, Питер нерешительно остановился посредине комнаты. В первое мгновение ему показалось, что слуга ошибся и там никого нет. И тут с дивана раздался голос:
– Вы хотели меня видеть? – обернувшись на звук голоса, Питер на минуту остолбенел. Внешность его отца была своеобразной: большие водянисто-серые глаза и обширная лысина с жалкими остатками волос. Он сидел, поэтому какого он роста Питеру было неясно, но сложение тела было очень плотное, если не сказать толстое. И завершал этот не слишком приятный облик жесткий взгляд, не вязавшийся с внешне пухлой безобидностью. У Питера пересохло в горле от этого взгляда, и он вдруг пожалел, что пришел сюда. С какой-то секунды у него возникла уверенность, что мать права и сын этому человеку не нужен.
– Так кто вы? – повторил свой вопрос отец.
– Я … меня зовут Питер … Петтигрю! – с трудом сглотнув ком в горле, ответил Питер. Если он и ожидал хоть какую-то реакцию на свое имя, то совсем не ту, что услышал.
– И что дальше? – раздраженно спросил Винсент. – Вы что-то продаете? Говорите быстрее, я не собираюсь зря тратить на вас свое время.
В комнате воцарилось молчание, Питер собирался с духом:
– Нет, я сын … Хелен Руквуд и … и ваш! – выдохнул он наконец.
– Этой шлюхи, что бросила перед свадьбой, сбежав с каким-то магглом? – небрежно бросил Винсент. – Так она врет, ты можешь быть чьим угодно сыном, она переспала со всеми моими друзьями…
Кровь вдруг бросилась Питеру в лицо и, по-звериному зарычав, он вытащил волшебную палочку и направил её на отца:
– Заткнись! Не смей оскорблять мою мать! Я знаю все, что произошло тогда!
Винсент испуганно отшатнулся от него, растеряно поглядывая по сторонам:
– Что тебе надо? Денег?
Питеру понадобилось все его самообладание, чтобы не запустить в него каким-нибудь заклинанием. Он убедился, что мать была права, но желание наказать отца за то, что тот бросил его на произвол судьбы, росло в нем вместе с гневом.