Превратности жизни: Альтернативная реальность

– Она… заболела, – соврала Анна, старательно избегая внимательного взгляда мальчика.

– И когда она вернется? – темноглазый подросток лет пятнадцати пристально смотрел ей в лицо.

– Не с-скоро, – запнувшись, ответила Анна. – Она очень серьезно больна… – Анна хотела добавить еще, что возможно Хейли увезут лечиться в другую страну.

Но темноглазый, отвернувшись от неё, сердито прокричал кому-то:

– Джон, ты проиграл! Я же говорил, что эта неженка недолго будет здесь работать.

Анна почувствовала обиду за Хейли, этот подросток не зная всей правды, обвинил ту в предательстве и трусости.

– Не говори так о ней! Ты же не знаешь всей правды! – фраза вырвалась прежде, чем Анна успела её обдумать.

– Чего же я не знаю? – прищурился темноглазый.

Но Анна уже спохватилась: вокруг по-прежнему стояли маленькие дети.

– Нет, ничего.

– Заболела? – в глазах подростка появилось понимание. Но он, к облегчению Анны, не стал заострять на этом внимание. – Передавайте ей привет от всех нас. Где Мари? – требовательно спросил у одного из мальчиков.

– Как всегда – плачет в кладовке! – презрительно засопев, ответил тот. – И зачем ей эта собака? – сердито пробурчал он, но зависть, с которой он глядел на плюшевую игрушку, говорила сама за себя.

– Позови! – коротко приказал подросток.

Мари оказалась шестилетней девочкой с заплаканными серыми глазами. Увидев голубую собаку, она снова расплакалась, но теперь уже от счастья.

Обнимая худенькое тело девочки, Анна пыталась её успокоить. А потом снова пришлось врать: передавая привет и поздравления от уже мертвой подруги, Анна сама с трудом сдерживала слезы...

По двору разнеслись детские удивленные возгласы. Обернувшись, Анна увидела Сириуса, державшего в руках большую плюшевую игрушку. Увидев её, он смущенно опустил глаза.

Мари, увидев еще один подарок, поначалу онемела от удивления: собака, принесенная Сириусом, была почти с неё ростом.

– Может, ты её кому-нибудь подаришь? – предложила Анна.

Глаза стоявших вокруг детей тут же зажглись надеждой. Мари внимательно посмотрела на всех, а потом кивнула на темноглазого подростка.

Но тот, усмехнувшись, покачал головой и протянул собаку мальчику, которому приказывал привести Мари. Тому пришлось держать игрушку обеими руками, но глаза его сверкали от счастья. А дети недовольно зашумели:

– Почему ему?.. Я тоже хочу!..

Не сумев перекричать недовольные возгласы детей, Сириус громко рявкнул:

– Тихо – я сказал!

Дети, недовольно прищурившись, все же притихли.

– На улице стоит целая машина игрушек. Так что каждый из вас сегодня получит по новой игрушке! – пояснил Сириус, стараясь не глядеть на Анну.

– Их много? Точно всем хватит? – поинтересовался темноглазый подросток. Анна уже догадалась, что он был негласным лидером в приюте.

– Хватит! – пообещал Сириус. – А если не хватит, я завтра еще привезу!

На улице и правда стоял небольшой грузовик с кузовом, заполненным коробками. Двое мужчин начали выгружать коробки и переносить их в гостиную приюта. На шум немедленно появилась женщина лет пятидесяти, строгий взгляд которой напомнил Анне профессора Макгонагалл. Это была директор приюта миссис Шторн.

В её кабинете Сириус рассказал о смерти Хейли и о своем той обещании.

– Игрушки – это очень хорошо! Спасибо вам за них! – строгим тоном поблагодарила миссис Шторн. – Но нам требуются и более нужные вещи.

Сириус в первое мгновение растерялся, а потом предложил составить список, по которому он купит и привезет все необходимое.

Извинившись, Сириус покинул их, чтобы проверить, как проходит разгрузка и раздача подарков.

– Вы, наверное, считаете меня черствой хапугой? – наступившую неловкую тишину нарушил голос директора. – Только узнала о гибели Хейли, а сама тут же принялась выцарапывать благотворительную помощь! – Анна не успела даже ответить, как миссис Шторн продолжила. – Я и сама понимаю, как это отвратительно выглядит. Но не могу не воспользоваться ситуацией, иначе потом локти кусать буду.

– Разве государство вас не финансирует? – не сдержалась Анна.

– Финансирует, – покорно согласилась с ней директор. – Но этого не хватает. К примеру, по рекомендации министерства детское платье носится два-три года, а по факту его уже через месяц могут порвать. Не говоря уже о том, как быстро вырастают мои девочки из платьев… А ремонт? Денег на него выделяют так мало, что приходится выбирать между постоянно протекающей крышей и побелкой-покраской спален. Но все это быт, хуже всего то, что на самом деле детям не хватает самого главного: любви. Какая может быть любовь, если у меня предусмотрена одна воспитательница на двадцать-двадцать пять детей! Она только за порядком и успевает присмотреть, а любовью-лаской ей некогда их одаривать. А многим этого и не нужно. Они считают бесполезным делом тратить свои чувства на приютских детей. Мне очень нравилась Хейли, потому что она искренне любила детей, щедро даря так необходимое им внимание и ласку…

– Хотите, я буду приходить вместо неё? – вырвалось у Анны, прежде чем она успела все обдумать.

– Это очень сложно – любить чужих детей! – мягко произнесла миссис Шторн, словно давая Анне время передумать.

Но та покачала головой. Едва Анна произнесла эти слова вслух, как они показались ей единственно правильными. Вот чем она сможет искупить свою невольную вину перед Хейли. Да и детей ей тоже было жалко.

– Я буду приходить трижды в неделю, – пообещала Анна, но директриса была женщиной мудрой и опытной и предложила для начала прийти завтра, осмотреться и постараться наладить отношения с детьми…

Сириус ждал её на улице возле грузовика:

– Подвезти тебя куда-нибудь? – глаза у него были глубоко несчастными, словно у побитого пса. – Домой?

Анна согласно кивнула, понимая, что рано или поздно им все равно придется серьезно поговорить.

Сириус сразу же повеселел и стал рассказывать, как обрадовались дети полученным игрушкам, два мальчика едва не передрались из-за электропаровозика, но тот парнишка-лидер – кстати, его зовут Фил – мгновенно все уладил одним только взглядом.

Анна слушала Сириуса молча. Его появление в приюте было для неё неожиданностью, и она не знала, что ему сказать и, главное, не была готова к серьезному объяснению.

Сириус же предпочел не касаться «больного», предпочтя нейтральную тему.

Только заглушив мотор возле дома, он осторожно поинтересовался:

– Ты сегодня… здесь ночевать будешь?

Обычно Сириус употреблял слово «дом» – их дом. Он и был для Анны родным домом: она любила и их небольшую спальню, и старый сад. Но сейчас с ужасом подумала о том, чтобы, переступив порог, вернуться в «прежнюю» жизнь.