Прежде всего вейла

Все они несколько минут молчали, один за другим садясь за стол. Наконец, глубоко вздохнув, Гарри монотонно начал:

– Телом своим слуга пусть со мной навсегда связан будет. Морсмордре! Пусть магия его со мной связана будет! Морсмордре! Вся сила его пусть моей будет! Морсмордре! Морсмордре! Морсмордре!

Когда Ремус непонимающе затряс головой, парень более сухо заявил:

– Но он действительно сказал именно это!

– Никто и не сомневается, - заверил его Люциус, кладя руку на ладонь юноши, - вот только произнес ты все это на парселтанге...

Слабая извиняющаяся улыбка Ремуса убедила парня в обоснованности сказанного, и он сконцентрировался на своей речи, чтобы передать услышанное по-английски. Когда же он все же повторил, то, уже видя побелевшее лицо Ремуса, сидящего напротив, понял, что теперь он не соскользнул в парселтанг.

– Но ведь это даже не на латыни, - возмутился Северус.

И пока Гарри уставился на своего бывшего преподавателя, спрашивая себя, при чем тут латынь, Ремус сдавленно произнес:

– Все формулы заклинаний имеют латинские, греческие корни, или же берут истоки из других мертвых языков. Все, без исключения. И именно так сложно найти контрзаклинание. Но это...

– Но... разве не проще разобраться с ним, если оно на английском языке?
– позволил себе вопрос Гарри.

– Проще?
– разозлился Северус.
– Ни один из способов создания заклинаний и контрзаклинаний не затрагивает работу с английским языком! Этот мерзавец поймал нас в невероятно глубокую ловушку!

Пока Северус бесился, Ремус не отводил от него глаз, а потом медленно сказал:

– Знаешь, сказанное тобой не совсем верно, Северус...

– Прошу прощения?
– зельевар яростно зыркнул на появившегося оппонента.
– Ты решил переквалифицироваться во всезнайку, Люпин?

– Не вмешивайся, Драко. Послушай меня, Северус, - сказал ликантроп.
– Ты только что заявил, что ни один из способов создания заклинаний не применим к английскому языку, вот только... английского языка Волдеморт как раз и не использовал... И потому, если нам удастся придумать что-то, Гарри должен будет произнести это на парселтанге... Но вот работу над контрзаклинанием придется все равно начинать с английского варианта...

– Подобное возможно, - прокомментировал сказанное Люциус.
– Если подумать, и латынь, и греческий, и прочие языки когда-то использовались для того, чтобы умение создания заклинаний осталось тайным...

– И чтобы только те, кого научили, могли делать это, - внезапно вмешался Северус.
– Вот и Волдеморт не стал особенно долго ломать голову и использовал тот единственный язык, о котором думал, что только он знает его...

– Если подумать, то этот язык тоже можно отнести к древним и тайным наречиям!

– Не стоит забывать и о том, что единственные объекты для экспериментирования - это мы сами, - мрачно напомнил Драко.

– Я буду особенно внимателен к формулировкам, - бросил Северус.
– Как я понимаю, ты сейчас не можешь снова просмотреть воспоминание, чтобы убедиться, что правильно запомнил сказанное?

Хоть он последними словами обращался к Гарри, но ответил ему поспешивший вмешаться Люциус:

– Об этом даже речи не будет! Слишком уж плохо ему от просмотра! И вообще, вы сможете поговорить об этом потом, когда достаточно продвинемся!

Гарри был благодарен Люциусу за выступление в его защиту, но все же едва смог изобразить улыбку в ответ, потому что воспоминания об увиденном не оставляли его.

Но все же он сумел припомнить, с чего начался разговор и разбил повисшее молчание жалобным:

– А теперь я могу вернуться в Нору?

Хотелось бы спросить это более твердо, но, к несчастью, увиденное воспоминание подкосило его сильнее, чем многое подсмотренное в голове у Волдеморта.

– Сначала нам нужно разобраться с теми двумя вопросами, с которых мы и начали, - твердо отозвался Люциус. Его сердце просто сжималось от боли, стоило только подумать, что его юный партнер не хотел оставаться в защищенных стенах Логова.
– Итак, Хогвартс. Ты собираешься вернуться туда или нет?

– Я еще не знаю, - упрямо ответил Гарри.

На самом деле он хотел еще немного подумать, причем где-нибудь далеко от этих серых глаз, которые действительно начинали его волновать. Он уже понял, что не сможет вечно бороться против магии вейлы, что, если честно, его пугало.

– Ты не покинешь этот дом, не приняв решение, - отозвался Люциус.

– Почему же?
– возмутился Гарри.
– Мы же встречаемся здесь только за столом, и все!

– Это упрек?
– тихо поинтересовался Люциус, пытаясь пригасить торжествующий блеск в глазах.

На самом деле он уже несколько дней ожидал, когда парень взорвется, выскажет свое разочарование от нехватки общения. Самому Люциусу тоже не слишком нравилось проводить время только с Северусом, без своего второго партнера. Он не обманывал сам себя, понимая, что любит и Гарри, и Северуса, он хотел видеть рядом с собой их обоих. Не больше, но и не меньше. И потому отстраняться от общения с Гарри по собственному решению для вейлы оказалось тягостно, но к счастью уже через несколько дней такой подход дал свои плоды, и младший волшебник начал возмущаться.

– Нет!
– пылко запротестовал Гарри.
– Но... ведь...

– Не беспокойся, - прервал его Люциус, и в голосе его проскользнули насмешливые нотки, - я вполне понял, что ты хотел сказать. Но для успешного преподавания нужна хотя бы минимальная подготовка, и поэтому нас с Северусом интересует, должны ли мы за нее браться.

Гарри чувствовал, что его поставили в безвыходное положение. Он огорченно глянул на Ремуса, но на лице оборотня читался только вежливо-безразличный интерес к разговору, и стало ясно, что с этой стороны помощи не получить. А уж после того, как Гарри заметил насмешливый вид Драко...

Гарри глубоко вздохнул и повернулся к окну. Он должен, непременно должен выбраться из этого осиного гнезда. Ему не хотелось решать именно сейчас. Сначала он желал бы поговорить с Роном и Гермионой. Следовало поступать осмотрительно, но... в конце концов, Люциус же его любит, так? Парень опустил голову, стараясь выглядеть подавленным, и жалобно произнес:

– Мне казалось, что после просмотра того, что вы мне решили показать, мне не помешало бы немного больше сострадания, пусть и от вас... Что вы позволите мне немного прийти в себя хоть немного, прежде чем заставлять решать что-то настолько важное.