Прежняя любовь

— С помощью специй любую еду можно сделать съедобной, — поясняла она, — но, Господи Боже мой, как же я от этого устала! Теперь я покупаю самую дорогую еду, которую только могу себе позволить. И я никогда не допускаю, чтобы что-нибудь испортилось, поскольку знаю, что такое голод.

Последние несколько дней лишили ее привычного аппетита. Теперь ей удается съесть только несколько ложек супа.

Я заношу ее в столовую, чтобы показать ей, что я тут сделал, и продолжаю держать ее на руках, пока она обводит взглядом комнату. Я перенес вниз почти все из нашей спальни: комод, в ящики которого аккуратно сложил все ее любимые вещи, небольшой телевизор и DVD-проигрыватель, тумбочки с изящными прозрачными светильниками… На ее тумбочке стоит фотография, на которой мы с Бенджи сняты в парке после особенно упорного футбольного сражения. На полу лежат два огромных коврика в форме сердец, которые она перевезла из своей предыдущей квартиры. Я даже прикрутил к двери вешалку с крючками для наших халатов. Единственное, что я не принес сверху, — это кровать. Она новая. Мне пришлось обойти все мебельные магазины, но зато она — точная копия железной кровати, которая стояла в ее квартире. Это была первая кровать, на которой мы занимались любовью. Я купил ее, чтобы напомнить Либби, что я ее люблю и, несмотря ни на что, ценю каждый момент нашей с ней жизни.

Прежде чем Либби переехала ко мне, Грейс купила нам гору нового постельного белья, а Энджела — сушильный шкаф, полный новых полотенец. Обе заявили, что это свадебные подарки. Я позвонил Грейс, чтобы поблагодарить ее, а также поинтересовался, зачем нам новое белье. Она отлично знала, что имеющегося у нас хватит на небольшой отель.

— Какая женщина захочет спать на простынях, купленных предыдущей женщиной? — с убийственным сарказмом вопросила она. — Новая кровать, новое белье. — Новая кровать? — удивился я.

— Скажи мне, что ты купил новую кровать и не заставляешь Либби спать на вашем с Евой брачном ложе, — развила Грейс мою мысль.

Ее слова заставили меня задуматься. С тех пор как мы решили пожениться, Либби несколько раз ночевала у меня. Но всякий раз она пыталась вернуться домой, утверждая, что там теплее, или ссылаясь на то, что дома ее окружает привычная обстановка.

— Бог ты мой, какой же ты дремучий! — вздохнула Грейс.

— Так она поэтому все время порывается перевезти ко мне свою кровать? — спросил я у Грейс.

— Да, придурок.

— Почему она ничего мне не сказала?

— Гм, давай попробуем понять, почему женщина, на которой ты собрался жениться и которая любит тебя всей душой, не хочет расстраивать тебя, предлагая избавиться от предметов, напоминающих тебе о покойной жене. Гм-м… Я даже не знаю. А ты что же, думал, что она вот так просто возьмет да и предложит тебе что-то в этом роде?

— Я об этом даже не догадывался, — сознался я. — Мне это и в голову не приходило.

— Попробуй взглянуть на это ее глазами, а? Она чувствует себя неуверенно, зная, что для тебя это все не впервые. И, как и весь остальной мир, она ожидает от тебя неадекватных реакций на любое упоминание о Еве. Просто дай ей шанс, больше от тебя ничего не требуется.

Я предложил Либби обустроиться с нуля. Я сказал, что мы можем отправиться по магазинам и купить новую мебель в спальню, а также все, что нам может понадобиться для остальных помещений. Облегчение, промелькнувшее в глазах Либби, лучше любых слов подтвердило правоту Грейс.

Какое-то время я прилагал все усилия к тому, чтобы почаще думать о Либби, чтобы словом и делом демонстрировать ей, что в первую очередь считаюсь с ее желаниями и потребностями. Но за последний год все неуловимо изменилось. Я уже не так внимателен, как прежде. Я исключаю ее из своих мыслей и отворачиваюсь от нее тогда, когда должен поворачиваться в ее сторону. Эта кровать — знак того, что я хочу все исправить. Новая кровать для нового начала, если только Либби согласится начать заново.

Мне не хочется выпускать ее из рук, поэтому я крайне неохотно кладу ее на кровать и делаю шаг назад.

Она разглаживает ладонями кремовое покрывало и пристально смотрит на полог кровати.

— Ты купил новую кровать, — говорит она.

— Да, я подумал, что тебе вряд ли понравится перспектива преодолевать лестницу на второй этаж. Здесь тебе будет намного удобнее, — киваю я. — Я решил, что нам не помешает новая кровать.

На ее глаза наворачиваются слезы, а я ощущаю резкую боль в голове и груди. Так бывает всякий раз, когда Либби страдает.

— Она точно такая, как в моей старой квартире, — шепчет она.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, глядя на то, как она смахивает сорвавшуюся с ресниц слезу.

— Спасибо, — говорит она и улыбается. — Ты знаешь, вообще-то мне было очень страшно возвращаться домой. Я боялась, что мне все покажется другим и я не смогу к этому приспособиться. — Она снова обводит взглядом комнату. — Но это просто замечательно. Это новая обстановка для нас обоих, и мы вместе будем ее осваивать.

Я киваю. Она осторожно откидывается на подушки. По ее лицу и глазам я вижу, как мучительно дается ей каждое движение.

— Приготовить тебе чай или кофе? — спрашиваю я.

— Нет, — качая головой, отвечает она. — Я ничего не хочу. Разве что вздремнуть недолго.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я разбужу тебя к обеду.

— Хорошо, — кивает она. — И еще я не возражала бы, если бы ты немного со мной полежал. Как ты на это смотришь? — Мое лицо расплывается в улыбке. Я вижу, что она и в самом деле не винит меня в случившемся. Я подхожу к кровати, радуясь возможности обнять жену и постараться хоть ненадолго избавиться от чувства вины за то, что не рассказал ей всей правды об аварии.

Глава 5

Либби

Это не я.

Я не такая. И дело не во внешности. Я знаю, что красота исходит изнутри. Я знаю, что длина волос, вес и гладкость кожи не имеют особого значения. Главное — это кем ты являешься на самом деле. И все же я не могу избавиться от мыслей и чувств, заставляющих меня сидеть перед зеркалом, в отчаянии глядя на свое отражение и пытаясь сдержать слезы, которые тем не менее продолжают катиться по моим щекам.

Я по-прежнему Либби. Извивающаяся линия, тянущаяся ото лба к затылку, не мешает мне громко смеяться всякий раз, когда я слышу что-нибудь смешное. Царапины, усеивающие мое лицо, подобно рассыпанной по дороге щебенке, не мешают мне переключать каналы, когда на экране телевизора появляется реклама. Шрам, по диагонали рассекающий мою левую щеку, не мешает мне наслаждаться резкими криками чаек, которые будят меня на рассвете, подобно крикливым уличным торговцам.

Эти отметины поверхностны и незначительны. Они не в силах изменить то, кем я являюсь на самом деле. Кем на самом деле является Либби. Вот почему я не должна сейчас плакать. Я не изменилась.

Я не изменюсь и тогда, когда Энджела, которая застыла позади меня с ножницами в руках в ожидании моего кивка, сострижет то, что осталось от моих волос.

Наверное, я смотрю на свои длинные черные пряди и прощаюсь с человеком, которым я была с ними, только потому, что еще не оправилась от шока.

И вовсе не потому, что я опасаюсь превратиться без них в уродину, совершенно не похожую на меня прежнюю.

Прикрываю глаза и киваю.

— Ты уверена, малышка? — спрашивает она. — Мы можем попытаться что-то сделать с тем, что у нас осталось.