При свете луны

Последние десять лет Шеп ни разу не собирал паззл в столовой, только на кухне. Ведерко с маками стало последней картинкой-головоломкой, которую он закончил в этой комнате.

– Шеп храбрый, – сказал стоявший Шеп, но молодой Шеп, который сидел за столиком, не поднял голову.

Ничего из случавшегося ранее не вызывало у Дилана такого ужаса и тревоги, какие сейчас заполнили душу и сжали сердце. На этот раз впереди их ждало не неизвестное, как бывало раньше. Наоборот, он слишком хорошо знал, что произойдет здесь в ближайшие минуты. И его неотвратимо тянуло к этому грядущему кошмару, он ничего не мог с собой поделать, такой же бессильный, как человек в утлом челне, которого затягивает в Ниагарский водопад.

– Дилан! – позвала его Джилли.

Когда он повернулся, она указала на пол.

На полу лежал персидский ковер, и каждую ногу, его, Джилли, Шепа, окружало черное, чуть мерцающее пятно, словно они стояли в лужах чернил. По поверхности черноты пробегала легкая рябь. Когда он переставил одну ногу, черная лужа сдвинулась вместе с ней, а на том участке ковра, где она только что находилась, не осталось ни пятнышка.

Около Дилана стоял стул, и, как только он коснулся его рукой, на спинке и обивке появилось еще одно чернильное пятно, размерами побольше контура ладони и пальцев. Он поводил рукой из стороны в сторону, и окружающее ее черное пятно в точности повторило движения руки. И там, откуда оно уходило, ткань и дерево вновь становились безупречно чистыми.

Дилан не чувствовал стул под рукой, когда сильно сжал спинку, обивка не промялась у него под пальцами. Усилив давление, он попытался отодвинуть стул от стола, и его рука прошла сквозь стул, словно тот был не настоящим, скажем, голограммой.

Или он сам, Дилан, был призраком.

Почувствовав страх Джилли и продолжая пребывать в полном замешательстве, Дилан сжал ее руку своей, чтобы показать, что при личном контакте никаких чернильных пятен не появляется, только при касании других предметов.

– Мальчик у стола – Шеперд, – пояснил он, – только десятилетний.

Она, похоже, уже догадалась об этом, потому что удивления его слова не вызвали.

– Это… не какое-то видение, которым Шеперд делится с нами?

– Нет.

Вот тут до нее дошло, что происходит, хотя, скорее всего, версия эта начала возникать у нее в голове еще до того, как Дилан сказал ей, кто складывает паззл за столом.

– Мы не просто перенеслись в Калифорнию, но еще и попали куда-то в прошлое.

– Не просто в прошлое. – Сердце его утонуло в ужасе, вызванном отнюдь не грозящей им опасностью: он не сомневался, что прошлое ничем угрожать им не может, точно так же, как и они не могли повлиять на прошлое. Нет, окутавший сердце ужас вызывался печалью, горем, которое ему довелось испытать. Не просто в прошлое. В один конкретный вечер. Один жуткий вечер.

Скорее ради Джилли, чем для того, чтобы подтвердить правильность собственного восприятия ситуации, Дилан подошел к столу и взмахом руки попытался скинуть собранный паззл на пол. Но не в его силах было сдвинуть хоть один элемент.

Десятилетний Шеперд, запертый в тюремной камере аутизма и полностью сосредоточенный на паззле, не отреагировал бы на их голоса, даже если бы услышал их. Но отпрянул бы или хотя бы моргнул при виде человека, который взмахом руки пытается порушить его работу. Он, однако, не прореагировал.

– Мы здесь невидимые, – сказал Дилан. – Можем видеть, но остаемся невидимыми. Можем слышать, но нас никто не услышит. Можем обонять торт. Можем чувствовать теплый воздух, идущий от нагревателя, и дышать им, можем ощупывать поверхности предметов, но не можем что-либо с ними сделать.

– Ты хочешь сказать, нам не дано ничего другого, потому что так хочет Шеп?

Шеперд продолжал наблюдать, как он сам, только помолодевший на десять лет, устанавливает недостающие элементы в ведерко с маками.

– Учитывая, что это за вечер, он этого хотеть не может. Просто не он устанавливает правила. Должно быть, так хочет Природа, и так оно и выходит.

Вероятно, Шеп мог отправить их в прошлое, но они могли только пройтись по этому прошлому, как по музею, ни на что не влияя.

– Прошлое – это прошлое. Изменить его невозможно, – отметил Дилан, сожалея, что другого не дано.

– Прошлым вечером Шеперд внезапно начал перечислять синонимы дерьма, но произошло это, хотя и не сразу, после того, как я попросила тебя не выражаться, поскольку этим ты напомнил мне моего отца.

– Ты не сказала, что я говорил, как твой отец.

– Видишь ли, я не люблю, когда ругаются. Он постоянно пересыпал свою речь ругательствами. Так или иначе ты сказал, что у Шепа особенное чувство времени, не такое, как наше.

– Он все воспринимает не так, как мы, не только время.

– Ты сказал, что, в отличие от нас, у него нет четкого разделения прошлого, будущего и настоящего.

– И вот мы здесь. Февраль 1992 года, более десяти лет тому назад, перед тем как все полетело в тартарары.

Из гостиной через открытую дверь долетели голоса, два голоса, о чем-то негромко спорившие.

Дилан и Джилли посмотрели на дверь, за которой находилась более ярко освещенная комната. Шеп помладше продолжал собирать паззл, тогда как Шеп постарше озабоченно наблюдал за ним.

В сердце и разуме Дилана неуемное любопытство сражалось с ужасом. Если бы к любопытству не примешивался страх, оно бы одержало быструю победу. Или если бы он мог повлиять на события этого давно минувшего вечера. Но он ничего не мог изменить, а потому ему не хотелось становиться свидетелем того, что он не увидел десятью годами раньше.

Голоса в гостиной стали громче, в них прибавилось злости.

– Дружище, – обратился Дилан к Шепу постарше, – убери нас из этого здесь. Отправь домой, но в наше время. Ты понимаешь меня, Шеп? Немедленно убери нас из прошлого!

Шеп помладше не слышал Дилана, Джилли или самого себя, прибавившего десять лет. Шеп постарше, который слышал каждое слово Дилана, не отреагировал, словно старший брат обращался не к нему, а судя по вниманию, с которым смотрел на самого себя, но более молодого, не собирался складывать их из прошлого в настоящее, более того, в этот момент никто и ничто не заставило бы его это сделать.

Когда перебранка в гостиной стала еще громче, руки Шепа помладше, которые только что летали от коробки с оставшимися элементами паззла к практически завершенной картинке, упали на стол, каждая с элементом, который так и не занял положенное ему место. Голова мальчика повернулась к открытой двери.

– Ох, – вырвалось у Дилана, внутри у него похолодело, потому что он все понял. – Нет, дружище, нет.

– Что? – озабоченно спросила Джилли. – Что не так?

За столом Шеп выпустил из рук элементы паззла и встал.