Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Наконец, слово взял тот, кто, очевидно, считался «гуру» на этом собрании. «Гуру» сказал, что мы не должны судить прибалтов слишком строго. Они только-только вырвались из-под советского ига, а потому вынуждены самоутверж­даться. Да, при этом возможны перехлесты. Да, кое-что нам может не нравиться в их действиях. «Но ведь это нор­мальная «виктимизация», то есть желание окружать себя жертвенным ореолом после многих лет страданий», — из­рек «гуру». «Ах, так это просто «виктимизация», — успоко- енно зашептали собравшиеся, благодарные «гуру» за то, что сказанное им мудреное слово разом разрешило все их сомнения относительно сложных проблем политиче­ской жизни Прибалтики.

Возвращаясь с собрания с моим старым другом, про­фессиональным дипломатом и историком А.И. Петренко, мы задавали друг другу вопросы: «Почему присутствую­щие так болезненно воспринимали любую (даже предпо­лагаемую) критику в адрес стран Прибалтики, их прави­телей и даже остзейских немцев и были таг готовы воз­мущаться своими соотечественниками, которые и говорят-то слишком громко, и семечки лузгают в опер­ном театре? Откуда эта готовность извиняться и каяться, даже если к этому решительно нет никаких оснований? Отчего они легко поверили в дурацкую байку про красно­армейцев, которые якобы до 1940 года никогда не быва­ли в театрах, пока не попали в «культурную» Прибалтику? И почему в московском Большом театре в те годы убор­щицам не приходилось выметать горы шелухи от семе­чек?» Теперь нам было не удивительно, что кое-кто при­нял за чистую монету объяснение эстонского премьера, который был возмущен тем, что в центре Таллина «невос­питанные русские» распивают спиртные напитки возле могил, и только поэтому он, будучи человеком «культур­ным и интеллигентным», решил перевести захоронения в уединенное место.

Может, такое отношение возникло с советской поры, когда многие, оказавшись в Пярну, Юрмале или Паланге, видели в прибалтийском стиле оформления кафе или до­машнего интерьера не только пример для подражания, но и вершину развития цивилизации? Наверное, еще тог­да родилось представление о том, что все без исключе­ния «коренные» жители Прибалтики неизмеримо культур­нее и интеллигентнее, чем любой русский человек, а поэ­тому, в силу своей культуры и интеллигентности, любой латыш, эстонец и литовец не может совершить дурной поступок, а для многих русских — это раз плюнуть. Или же сказывается влияние псевдоисторических материа­лов в печати и по телевидению на тему «пакта Молото- ва — Риббентропа», которые так широко распространя­лись в нашей стране в конце 80-х годов? Или еще живы воспоминания о маршах московской интеллигенции под водительством Станкевича, выкрикивавшего: «Руки прочь от Литвы!»?

Как получилось, что на собрании московских учите­лей, которые отвечают не только за усвоение своими уче­никами знаний, в том числе и исторических, но и за уме­ние использовать эти знания, подавляющее большинство присутствующих некритически воспринимало избитые стереотипы русофобской пропаганды под соусом науко­образных объяснений? Умеют ли они пользоваться теми знаниями об истории, которые сами излагают на уроках? Горько было сознавать, что обывательские стереотипы мышления и пропагандистский вымысел затмевают в со­знании многих людей в нашей стране, в том числе пред­ставителей интеллигенции, страницы сложной и инте­ресной истории отношений между Россией и Прибалти­кой. Но, может быть, и сама эта история плохо известна многим или, во всяком случае, изрядно подзабыта?

Глубокий знаток знаний в самых разных областях науки Карл Левитин в своей книге «Геометрическая рапсодия» сетовал, что многие люди, окончив школу, быстро забыва­ют математику, а затем, не стыдясь, говорят, что ничего не смыслят в этой важнейшей науке. К сожалению, забы­вают не только математику. С годами многое из школьных знаний забывается. Из памяти вылетают сведения об ис­тории, даты, имена, описания событий. И редко кто смо­жет через несколько лет после окончания школы точно на­звать даты разделов Речи Посполитой, которые надо было знать назубок.

Однако, в отличие от алгебры и геометрии, мало кто сознается в том, что он забыл уроки истории, а после окончания школы не удосужился освежить или пополнить их. Правда, трудно решить, что лучше: бравирование не­знаниями, возмущающее Карла Левитина, или лицемер­ная ложь, прикрывающая собственное невежество? Как- то организатор многих социологических исследований доктор исторических наук С.И. Васильцов провел опрос, в который был встроен тест. Сначала опрашиваемым пред­лагали ответить, любят ли они историю. Судя по ответам, 90% опрошенных горячо любили историю, жить не могли без нее, читали напропалую исследования по истории и уж по крайней мере исторические романы. Но, когда им был предложен тест, в котором надо было сопоставить того или иного правителя России с теми или иными собы­тиями, подавляющее число опрошенных не смогли это сделать верно. Победу под Полтавой приписали Ивану Грозному, Северную войну победоносно завершал Алек­сандр II, а относительно строительства железной дороги между Москвой и Петербургом решили, что оно было за­вершено при Николае II.

А надо ли знать историю? Зачем забивать голову име­нами фараонов, названиями битв и датами рождений давно умерших людей? Но ведь даже те, кто не испыты­вает желания узнать, откуда вышел его народ, чем про­шлое его страны отличается от прошлого соседних стран, из чего развился современный мир, проявляют желание узнать причины современных конфликтов. Ведь необходимость покопаться в прошедших событиях воз­никает в любой острой и сложной ситуации. Для того что­бы поставить диагноз больному, врачу нужно знать исто­рию болезни. Для того чтобы выяснить, кто прав в судеб­ном споре, судья должен разобраться в истории конфликта. Даже разбор обычного дорожно-транспорт­ного происшествия требует последовательного и жела­тельно точного рассказа о том, какая машина куда ехала, а также что и сколько выпил водитель в ходе состоявше­гося за пару часов до ДТП застолья. При этом ясно, что выяснение исторических причин международных, социа­льных или межнациональных конфликтов требует зна­комства с неизмеримо большим количеством информа­ции, чем при диагнозе ОРЗ, споре по поводу драки в подъезде или ДТП.

Поскольку ныне отношения между Россией и страна­ми Прибалтики носят конфликтный характер, гражданам нашей страны просто необходимо узнать их предысто­рию, хотя бы для того, чтобы не повторять слепо расхо­жий вздор. Разделяя это убеждение, я постарался озна­комиться с самыми разными сведениями по истории от­ношений России и Прибалтики, содержавшимися в переписке дипломатов разных стран, сводках отечест­венной разведки, стенограммах съездов КПСС, съездов народных депутатов СССР и конгресса США, протоколах заседаний Президиума и Политбюро ЦК КПСС, протоко­лах судебных процессов, статистических справочниках, мемуарах видных государственных деятелей и других очевидцев исторических событий, коллективных и инди­видуальных монографиях, написанных академиками и авторами, еще не получившими ученых степеней, публи­цистических работах, журналистских статьях и многих других источниках и публикациях. Многие работы, кото­рые помогали мне разобраться в комплексе этих вопро­сов, были написаны авторами досоветскими, советски­ми, антисоветскими и постсоветскими. Порой сведения в одних публикациях противоречили информации из дру­гих работ, но нередко общие оценки авторов, придержи­вающихся разной идейно-политической направленности, были схожими. В представленной вниманию читателей книге я делюсь этими сведениями и пытаюсь на их осно­ве вынести собственные суждения и сделать собствен­ные выводы.

Приступая к работе, я понял, что по прошествии не­скольких десятилетий после окончания школы и институ­та мною была изрядно позабыта история отношений Рос­сии и Прибалтики, даже та, что была мне известна по школьным и институтским учебникам. К тому же эти учеб­ники не всегда подробно освещали эти страницы про­шлого. Между тем история этих отношений длинна и на­чинается не с событий вокруг Бронзового солдата и даже не с подписания «пакта Молотова — Риббентропа». В почти тысячелетней истории отношений России и При­балтики были столетия дружбы и сотрудничества, но были и годы драматических коллизий. При этом многие из этих драматических событий прошлого связаны с гео­графическим положением Прибалтики между Западом и русским Востоком.

Часть I

ПРИБАЛТИКА МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ

Глава 1 ОВАЫС ЫАСН ОЗТЕЫ

Однажды Остап Бендер, мечтавший выехать с милли­оном дензнаков в Бразилию, вдруг, отчаявшись, в серд­цах воскликнул, что за Шепетовкой, стоявшей тогда на западной границе СССР, наверное, нет никакой другой страны, а лишь плещутся океанские волны. Если пове­рить в фантазию Бендера, то такой же океан отделял в ту пору Советскую страну и от Прибалтики. Ныне, когда оке­ан неприязни отделяет прибалтийские страны от России, может создаться впечатление, что непреодолимый барь­ер, невидимый или видимый, всегда разделял Россию и Прибалтику. На самом деле воды Балтийского моря от­деляли Прибалтику не от российских просторов, а от За­падной Европы. Подобного барьера между восточноев­ропейскими равнинами и юго-западными прибалтийски­ми землями не существовало и в те времена, когда первые люди стали заселять Прибалтику после отступле­ния ледников.

Первые племена, осевшие в Прибалтике, говорили на угро-финских наречиях (эсты, ливы). Со II тысячелетия до н. э. туда же стали переселяться с юга племена, говорив­шие на балтийских языках: курши, земгалы, латгалы, селы, жемайты, аукшайцы (или литовцы). Близость бал­тийских народов к соседним с ними славянам была оче­видна: их языки имели много общего с восточнославян­скими языками.

Обитавшие на общем массиве земной суши с восточ­ными славянами народы Прибалтики поддерживали с ними постоянные и разнообразные связи. Важной водной артерией, связывавшей племена балтийских народов со славянским племенем кривичей, являлась Западная Дви­на (Даугава). О степени же взаимоотношений кривичей с финноязычными племенами с конца I тысячелетия до н. э. свидетельствуют схожесть их языков, а также постепен­ные изменения в их антропологическом типе и материаль­ной культуре.