Приблуда

Но это не удержит Скотта от желания узнать всё, что только возможно о данном конкретном древесном коте. Несколько хорошо информированных и неболтливых людей могут принести древесным котам гораздо больше пользы в политическом, социологическом и юридическом смыслах, чем несколько бюро исполненных благих намерений ксенологов. Стефани Харрингтон было только одиннадцать лет. Скотт МакДаллан же был взрослым и пользующимся уважением практикующим врачом широко раскинувшейся общины. Он многое сможет сделать, защищая этого древесного кота и сотни тысяч, возможно миллионы прочих. Есливыживет, чтобы этим заняться. “Боже, насколько же больше я мог бы узнать о тебе, чего я мог бы добиться, защищая тебя и твой род, если бы у меня был шанс?”

Шанс этот был нужен, очень нужен Скотту.

К тому моменту, когда он намотал достаточно ленты, чтобы зафиксировать лодыжку, яркий свет послеполуденного солнца сменился зловеще сгущающимся сумраком. Ветер свистел и завывал в верхушках деревьев, а воздух насыщали запахи влаги и озона.

— Пора отправляться вниз по течению, — пробормотал он сам себе. — Надодобраться до аэрокара.

— Скотт? — голос Джиффорда Бида в приёмнике прерывался шумом помех.

— Да? — Скотт напрягся, вслушиваясь в помехи.

— ...шину на лодыжку?

— Да, наложил.

— ...стыль...

— Тебя плохо слышно, — сказал Скотт, непроизвольно взглянув вверх снова ощущая подступающий страх. — Повтори.

— ...костыль...

— Понял. Я постараюсь вырезать себе костыль, Джифф. Что-нибудь достаточно прочное, чтобы можно было опереться и доковылять до аэрокара.

— ...

Дело было неладно. Помехи от надвигающегося шторма были слишком сильны. Скотт закрепил коммуникатор на поясе, глубоко вдохнул и улыбнулся своему нервничающему другу, смотрящему на него снизу вверх яркими зелёными глазами. Затем подтащил себя поближе к стволу дерева, борясь с головокружением и приступом тошноты. “Господи Иисусе, не дай мне упасть. Не дай мне упасть и снова удариться головой”. Он сумел-таки выпрямиться, тяжело опираясь на дерево, открыл глаза и посмотрел вверх.

Ближайшие ветви были как раз в пределах досягаемости. Скотт нащупал вибронож, вынул его из зажима на поясе и включил. Его лезвие могло пройти буквально через любой известный материал и много усилий на то, чтобы отсечь часть ветви толщиной с запястье Скотта не потребовалось. Ветвь рухнула на землю, а Скотт выключил нож, осторожно сполз по стволу и пополз вокруг импровизированного посоха, обрезая боковые сучья и ветки.

Древесный кот тенью следовал за ним, с любопытством глазея на гудящее лезвие, но, к счастью, не попытался его коснуться даже усами.

— И что же ты должен об этом думать? — спросил Скотт, сознавая, что кот его не поймёт, но, почему-то, нуждаясь в общении с созданием, которое столь терпеливо старалось удержать его в мире живых. Также он отчаянно пытался удерживать сосредоточение, борясь не только с дикой болью в голове, но и с пугающей склонностью к затуманиванию сознания и потере контроля над разбредающимися мыслями. С учетом надвигающегося прямо на них шторма второй категории Скотт не мог позволить своему сознанию погрузится в туман и дать мыслям разлететься как пушинкам одуванчика на ураганном ветру. Поэтому он говорил с древесным котом, ползая вокруг упавшей ветви, отсекая боковые ответвления и придавая форму своему костылю.

— Знаешь, приятель, я не могу продолжать называть тебя “созданием”, так ведь? Держу пари, у тебя есть имя, но как же оно звучит на вашем языке?

Пока что единственными звуками, которые он слышал от древесного кота, были странное, перекатывающееся трелью подобие “мяу”, гудящее урчание и тихое ободряющее мурлыкание.

Продолжая работу со сводящей с ума медлительностью, Скотт обдумал эту проблему.

— Есть предложения? — спросил он своего спутника, который, по мере того, как Скотт продвигался на четвереньках, заботливо убирал с его дороги заострённые ветки и прутья, чтобы уберечь его от порезов и заноз. — Нет? Ну, ты выудил меня из воды, это так. Может быть, так я тебя и назову, приятель. Фишер* [ позволю себе ещё раз напомнить, что “фишер” (fisher) по-английски означает “рыбак, рыболов” — прим. перев.].

Реакция древесного кота его изумила. Тот сел на заднюю пару лап, издал резкий свистящий звук видимого возбуждения, и поразил его, прикоснувшись к разобранному удилищу, послужившему шиной для лодыжки Скотта, показав на реку и произнеся “Мяу?”.

Скотт остановился, мгновенно забыв о надвигающемся шторме и головной боли.

— Фишер? — повторил он, прикоснулся к фиберглассовой секции удилища, указал на реку, изобразил заброс и сказал: — Фишер. — Затем указал на кота и снова сказал: — Фишер.

— Мяу!

Находящийся в экстазе древесный кот обвился вокруг его руки, крепко прижавшись головой к щеке Скотта, и его покрытое шерстью гибкое тело завибрировало от урчания, подобного исходящему от настоящего земного домашнего кота. Скотт потрясённо рассмеялся и приласкал древесного кота дрожащей рукой.

— Полагаю, это должно означать, что ты одобряешь имя? Ты это пытаешься мне сказать, Фишер?

Древесный кот издал удовлетворённо звучащее переливчатое чириканье и нетерпеливо ткнул в небо.

— Мяу!

— Верно. — Скотт всё-таки позволил своим мыслям уйти в сторону от насущной задачи, будучи в растерянности от ошеломительного взаимопонимания, которое кот каким-то образом установил с ним. Мрачная усмешка появилась и пропала, когда до Скотта дошло, что то, что он испытывает, вполне может быть тем же самым, чем бабушка пугала его до потери речи, когда он был всего лишь ребёнком. Бабуля МакЧайт регулярно предугадывала то, что он хотел сказать, или что ему было нужно. Она узнала, находясь на другой стороне планеты и без того, чтобы кто-либо позвонил ей, что он, направляясь в заповедник, пострадал в аварии аэрокара, и просто появилась на пороге его палаты в больнице. А ещё она потихоньку раздавала советы соседям, которые, у неё за спиной, крутили пальцем у виска и шептались об “этой сумасшедшей старой шотландке”...

Мысль о том, что он мог унаследовать то же самое проклятье — по мере взросления он не мог думать об этом никак иначе, — сильно его беспокоила. Даже притом, что он понимал, что “воспринимает” от Фишера намного больше, чем о том рассказывал кто-либо ещё из принятых древесными котами, даже Стефани Харрингтон. И даже притом, что возможность получать столько информации от древесного кота на эмоциональном уровне однажды может оказаться чрезвычайно ценной.

— Замечательно, мало того, что я ползу с разбитой головой и выведенной из строя лодыжкой, пока на меня надвигается шторм второй категории, теперь, оказывается, я такой же экстрасенс как бабуля МакЧайт инастроен на волну древесного кота.

Эта идея — в его тяжёлом положении — была настолько абсурдной, что он не удержался и расхохотался. “Я умру, если не доволоку собственную задницу вниз по течению, но сижу здесь и ржу как маньяк!”

Может быть это просто истерика?

— Мяу? — озадаченно спросил Фишер, обеспокоено уставившись на него.

— Не обращай внимания, Фишер, — прохрипел Скотт, утирая лицо дрожащими руками, и вздрогнул, когда над пологом листвы, трепетавшей в усиливающемся ветре со звуком похожим на яростное шипение тысячи змей, прокатился раскат грома. — Надо двигаться.