Причесывая жирафу
Шрифт:
– Что же вам сказал этот бедный Донато?
– Я вам сказал: кое-какие вещи.
– Какие вещи?
Я проделал с ногтями ту же операцию, но на другой руке.
– Знаете, Тото, когда человек, на которого напали, делает перед смертью заявление, то его следует передать только полиции.
Он глубоко вздохнул, как ребенок, который долго плакал.
– Сколько? – жалобным тоном спросил он.
Магическое слово! Сколько в нем самоотречения! Высшая самоотверженность! Самопожертвование! «Сколько»! Сколько за то, чтобы секрет был сохранен! Сколько за то, чтобы быть
– Это зависит от вашего доброго сердца, – ответил я, приветливо улыбаясь.
У бедного монсиньора изменился цвет лица. Можно было подумать, что он спал в экспрессе.
– Пятьсот тысяч лир!
– Вы принимаете меня за нищего, Тото. Лира – такая жалкая монета.
– Тогда сколько же вы хотите?
Его жалкое представление о лире и его предложение указывало на то, что чего он опасался было не таким уже серьезным. Но, может быть, он скупой?
– Десять миллионов, – брякнул я наугад, – и это моя последняя цена.
– Нет, пять миллионов, а это как раз та сумма, которую я дам полицейским, чтобы замять дело, так что видите…
Я дал ему небольшого тумака и вытащил удостоверение.
– Полюбуйтесь немного на этот пейзаж, Умберто.
– Полиция! – воскликнул он. – Французская полиция! Но что все это означает?
– То, что вы все мне объясните, дорогой маркиз. Донато, увы, был уже мертв, когда я его обнаружил, но я вам сказал неправду, чтобы узнать правду. Итак, вы скажете мне всю правду. Если вы этого не сделаете, я устрою такую бурю с громом, что вам вашими пятью миллионами придется успокаивать журналистов.
Бедное создание разразилось конвульсивными рыданиями. Оно стучало ногой, терло лицо и проливало горькие слезы на шелк дивана.
– Вы очень злой, очень отвратительный полицейский, – сетовал Умберто.
– Вместо того, чтобы изливать свою экспансивность, вы бы сделали лучше, если бы осведомили меня. Если вы будете говорить серьезно, я сделаю так, что вы окажетесь в стороне от этого отвратительного дела, и это даже не будет стоить вам ни одной лиры.
Наводнение слез сразу прекратилось.
– У меня есть ваше честное слово?
– Вы его имеете, но никому об этом не говорите: оно было последним, что у меня оставалось. Итак, прекрасный блондин?!
– Ну вот… я… у меня период депрессии, и, чтобы подбодриться, мне необходимо немного допинга…
Я немедленно вспомнил о двух пакетах с белым порошком в потайном ящике Градос. Это осветило все.
– Они снабжали вас наркотиками?
– Да. Каждый раз, когда они проезжали через Турин, они привозили мне наркотики. И не дорого, потому что они были настоящими друзьями.
Я задумался.
– А где вы были в эту ночь, маркиз?
Он возмутился:
– Ведь не можете же вы подозревать меня в том, что я их убил! Не забывайте, что я маркиз ди Чаприни.
– Э, нет! – проворчал я. – Вам совершенно не нужно кричать об этом, Тото. Бесполезно повышать голос, я не вижу причины, почему бы мне не подозревать в убийстве маленького маркиза, начиненного наркотиками и хвастающего тем, что дружит
с торговцами наркотиков.Это удручило его и он заплакал.
– О! Как вы жестоки со мной!
– Ответьте на мой вопрос, прошу вас!
– Эту ночь я провел здесь с моими желанными друзьями. Я могу сообщить вам их имена, и, надеюсь, они вас убедят.
– Я тоже надеюсь на это, но только ради вас. А что, Градос были крупными перевозчиками наркотиков?
– Я этого не знаю.
– Но-но, без вранья, я этого не терплю. А если я недоволен, то я сержусь, и не скрываю, что когда я сержусь, то начинаются неприятности.
– Но я действительно не был в курсе их дел.
– Забавно! А у них было много таких клиентов, как вы?
– Я вам клянусь, что не знаю. Но это возможно, ведь они работали в цирке. Я абсолютно ничего больше не могу вам сказать. Я не могу…
– С кем, помимо вас, они виделись в Турине?
Красивая «маркиза» пожала хрупкими плечами. Она, вероятно, очень не дурна в вечернем наряде.
– Я не знаю.
– С синьорой Кабеллабурна? – наугад спросил я.
Он нахмурил брови.
– Возможно! Я действительно слышал, как в ту ночь Донато звонил этой даме.
– Откуда он звонил?
– Отсюда. Они пришли выпить по стаканчику после выступления у Тортиколи. Донато попросил у меня разрешения позвонить по телефону, а так как телефон находится в соседней комнате, то я отлично слышал, как он вызывал синьору Кабеллабурна.
– Что он ей сказал?
Тото наморщил лоб. Он не очень-то хорошо знает. В то время он, вероятно, баловался с другим Градос, и голова его была занята совсем не этим!
Мы продолжаем.
– А он ничего не сказал, вернувшись после того, как позвонил? спросил я.
Очаровательный маркиз колебался.
– У него был озабоченный вид, и он сказал своему другу: «Джузеппе еще не вернулся».
Я порывисто схватил ди Чаприни за руку.
– Повторите!
– Он сказал: «Джузеппе еще не вернулся», – заявил Тото.
Не знаю, помните ли вы еще, банда бездельников, что убитого шофера звали Джузеппе Фаролини.
– А что ответил Поль?
– Ничего. Это, казалось, не слишком его обеспокоило.
– А вчера вы опять виделись с Градос?
– Нет, я был в Милане. Но они должны были прийти сюда вечером.
– Вы знакомы с Кабеллабурна?
– Я встречался с ним на приемах.
– Какого рода эти люди?
– О, он крупный делец. Он очень богат. Его жена…
Его жена – тоже, вероятно. Хотя она уже мертва.
– Ну, что же его жена? – спросил я.
– Она, казалось, скучала в жизни.
– И она пользовалась наркотиками?
– Я могу в это поверить, – ответил Тото.
Мой мизинец сообщил мне, что мне больше нечего вытянуть из этого херувима. Я встал, чтобы выйти.
– Вы сообщите об этом итальянской полиции? – спросил он.
– Нет, моя прелесть, – ответил я маркизу. – Только не исключено, что итальянская полиция сама додумается до этого. Она захочет спросить людей, с которыми общались Градос после их приезда в Турин, ну, а так как вы находитесь в их числе, то не исключено…