Приди и помоги. Мстислав Удалой

Мстислав Мстиславич, подходя к толпе, окружившей татар, жадно всматривался в них — настолько ли они неуязвимы, как он слышал. С виду выходило, что не особенно. Непривычные немного — это да, но привычка в бою быстро обретается. Перед князем Мстиславом почтительно расступились, и он, подойдя поближе, важно остановился и как следует осмотрел послов и их татарское знамя, которое держал самый молодой из них, — обычное копье с остро выкованным наконечником, конским хвостом и белым бахромчатым полотнищем с изображением какой-то хищной птицы.

Послы сразу догадались, что перед ними старший. Один из татар, имевший кроме серебряных наплечников золотую пластину с непонятными знаками, висящую на тонком кожаном ошейнике, сделал шаг к Мстиславу Мстиславичу, коротко кивнул ему, хлопнул себя по груди.

— Ты — коназ Мистаслав, — не то спросил, не то утвердил он.

— Ну, я, — ответил князь, сложил на груди руки и встал. Татарин, заговоривший с ним, сначала показался ему глубоким стариком, но, пожалуй, первое впечатление было ошибочным. Не поймешь, сколько им лет — судя по лицу. Не старик, а скорее всего ровесник самому князю. Хорошо, что не мальчишку прислали.

— Зашим идешь? Зашим воискам, коназ? Давай говорим!

Мстислав Мстиславич оглядел своих. Зловещая усмешка Мстислава Романовича. Когда бы это он так улыбался? Бледное лицо Даниила — губы сжаты, глаза сузились в щелочки. Полуоткрытый рот Изяслава Ингваревича, округлившиеся его глаза. Все молчали.

— Ну, что же, давай поговорим, — согласился Удалой.

Посол переступил ногами и сделал какое-то, как показалось князю, вопросительное движение. Удивляется, почему сиденья не приносят, понял Мстислав Мстиславич.

— Давай стоя говорить, — бросил он послу. — Разговор у нас будет короткий.

В татарских глазах мелькнуло что-то вроде усмешки.

— Зашим война? Война не нада! — Он развел руками, обращаясь ко всем присутствующим. — Мой коназ, батур Субудей, — храбри аскер. Мистаслав коназ — храбри аскер. Нада харашо жит. Война не нада. Тебе куманы говорил — нада? Зашим куманы слушал?

Окружающие зашумели. Михаил Всеволодович, сын Чермного, злобным голосом выкрикнул:

— Мы им верим! Мы половцев давно знаем! А вы откуда пришли? Кто вас звал?

Шум усилился. Многие хватались за мечи, делали угрожающие движения в сторону послов. Те стояли, невозмутимые. Их старший смотрел на Мстислава Мстиславича, явно дожидаясь, когда он прекратит шум и позволит говорить дальше. Удалой поднял руку — крики стали утихать. Наконец можно было слушать, что еще хочет сказать татарин.

— Мы куманы бьем, с ним не разговариваим! — продолжил посол, словно ничего не случилось. — Они вам плохо делал! Нам тоже плохо делал! Зашим слушат? Мы вам плохо не делал, война не хочет. Куманы наказат надо. Давай, коназ Мистаслав, куманы наказыват! Потом харшо жит будим! Субудей-батур тебе так хотел сказат.

Мстислав Мстиславич вспомнил, что говорили Котян и Бастый о татарском коварстве. Сначала поманят дружбой, а потом в спину ударят. Так они не одно племя с лица земли стерли. Разумеется — это посольство прибыло с той же целью: постараться внушить русским мысль о своем миролюбии. Испугались такого большого войска — и решили сначала попросить о дружбе. А потом, когда русские полки разойдутся по своим уделам и отдаленным княжествам — расправляться с князьями поодиночке.

А даже если и вправду хотят дружбы — поздно уже договариваться. Не для того вся русская земля поднялась, чтобы просто напугать кого-то. Не для того трудился Мстислав Удалой, чтобы сейчас, став во главе всей земли, отказаться от битвы.

— Скажи своему Субудею, — начал Мстислав Мстиславич говорить среди мгновенно наступившей тишины, — скажи ему, чтобы ждал нас. Мы в вашу дружбу не верим! И с кем нам дружить — сами знаем. А в поле нас один Бог рассудит!

Он еще раз посмотрел на неподвижное лицо посла, круто повернулся и зашагал к обрыву — спускаться к ладьям. Никита последовал за князем. Сзади снова начался шум — наверное, все спешили высказать татарам что-нибудь пообиднее, пока послы не уехали. Князь и мечник, пройдя до обрыва сто шагов, уже приготовились сойти на крутой песчаный откос, когда вдруг шум за спинами изменился: теперь это были не звуки общей ругани, а вопль и визг, перемежаемые глухими ударами.

Князь остановился, обернулся.

— Никита! — сказал он удивленно. — Что это? Бьют их, что ли?

— Бьют, — подтвердил Никита, вглядываясь. Там, где только что стояло гордое посольство, окруженное плотной толпой, была видна та самая сутолока, что бывает при драке. Исчезло куда-то и татарское знамя. Совершенно ясно было — послов бьют. Мстислав Мстиславич, вынимая меч на ходу, побежал к месту драки.

— Стой! Стой! — кричал он. — Не трогайте их!

Никита бежал за князем и понимал, что бегут они напрасно — ничего уже не остановишь и не исправишь. Слишком знакомыми были крики, раздававшиеся из толпы, — так кричат, только когда смерть приходит.

И точно — все послы лежали уже убитыми. Немногие из татар успели вытащить оружие, а воспользоваться им не удалось никому из них. Когда Мстислав Мстиславич подбежал, над побоищем нависла растерянная тишина, князья и дружинники, принимавшие участие в убийстве, убирали мечи, переглядывались. Перед князем Мстиславом расступались, опускали глаза.

Он подошел к самому старшему здесь — Мстиславу Романовичу, гневно приступил к нему:

— Ты куда смотрел? Почему не остановил?

— А что с ними — обниматься надо было? — чересчур громко закричал Мстислав Романович. — Они соглядатаи, а не послы! Насмехаться приехали!

Мстислав Мстиславич махнул рукой, повернулся и пошел обратно. Злился на себя: послов надо было проводить, подождать, пока не уедут. При нем не решились бы на такое беззаконие. Послов убивать — последнее дело. И Мстислав Романович хорош — не сам ли отдал приказ начать резню? Теперь, однако, война уже может считаться начавшейся. Проходя мимо лежащих на земле трупов, он не удержался и внимательно рассмотрел: куда им попало. Раз уж предоставился такой случай — надо было узнать, где у татарских доспехов уязвимые места. Это пригодится.

Даниил Романович догнал тестя.

— Не сердись, князь Мстислав. Так уж получилось. — сказал он виновато. — Разозлились все. Ну и я тоже не выдержал — уж очень они на нашей земле по-хозяйски разговаривали. Коня татарского — хочешь?

— Не хочу. Конь у меня свой есть, — Мстислав Мстиславич все еще был рассержен — Передай князьям, что выступаю, не стану ждать никого. Пусть тоже не мешкают Сейчас ладьи отправлю — и пойду. Возле Олешья буду всех ждать. Князья-то, поди, победу будут праздновать? — язвительно сощурился он на Даниила. — Как же — вон сколько врагов одолели! Ты не с ними ли?