Придорожная трава

Ника бывала в церкви пару раз, когда это только входило в моду, но ей быстро наскучило изображать из себя христианку, это слишком утомительно и непродуктивно.

Среди ее знакомых не было по-настоящему верующих людей – не тот круг. Надежда Васильевна не в счет. Она, конечно, постоянно трещала о необходимости молиться и поститься, но сама не больно-то выполняла громоздкие требования церкви. Церковные праздники и обычаи, однако, домработница знала назубок, а уж бога поминала к месту и не к месту. Ника, бывало, только морщилась и одергивала домработницу, когда та принималась рассуждать на религиозные темы, на самом-то деле, мало доступные ее деревенскому разумению. Сама же Ника, и ее подруги, и приятели мужа были определенной породы люди: они полагались прежде всего на собственные силы. Даже не так – все они рассчитывали единственно и исключительно на себя, о боге не думая вовсе. Первая часть пословицы «На бога надейся, а сам не плошай» не касалась их совершенно. И надеяться следовало только на себя, и «не плошать» тоже самому. Кредо сильных. Ника всегда гордилась тем, что могла с уверенностью отнести себя к сильным людям. И до поры до времени это кредо себя оправдывало полностью.

Ну что ж, настало время, когда придется обратиться за помощью к церкви, раз, очевидно, не хватает собственных сил. Надежда Васильевна, кажется, говорила, надо освятить дом? Прекрасно. Рассказывать священнику о том, как к ней каждую ночь является нечисть, Нике не очень-то хотелось, чего доброго, он тоже примет ее за ненормальную. Но дома освящают и люди, к которым нечистая сила не приходит, так что она ничем не рискует. Интересно, как это делается? Может быть, можно позвонить туда и вызвать священника для совершения обряда?

Ника подумала, и решила, что лучше будет, если она сама поедет в местную церковь и договорится непосредственно, это будет надежней. Придется взять с собой детей, теперь она и мысли не допускала, что можно оставить их в долине одних. Как всегда, действовать она собралась немедленно, и уже хотела позвать девчонок, но вовремя спохватилась – время обеда, детей надо покормить. Да, без Надежды Васильевны она запросто могла забыть об этом. После вчерашних событий ей кусок не лез в горло, и Ника удовлетворенно думала о том, что нет худа без добра – от волнений последних дней она похудела на два с половиной килограмма, чего не могла добиться с февраля, как ни старалась.

Ника наскоро приготовила поесть – Алексей привез замороженных обедов, которые надо только разогреть в микроволновке, чем невероятно ее обрадовал, и позвала девочек мыть руки.

В отличие от нее самой, близняшки очень быстро оправились от шока, их волновали теперь совсем другие проблемы – только что возле собачьего вольера они обнаружили мертвого крота, перенесли его в угол сада и закопали. А после обеда, не откладывая, решили приступить к сооружению красивого памятника. Проект памятника шумно обсуждался сейчас за столом.

– Памятник кроту, какую ерунду вы выдумали! – покачала головой Ника, – надеюсь, вы не трогали его руками, когда закапывали?

– Нет, мы испугались, – ответили они хором.

– После обеда переоденьтесь, поедем в церковь, – категорично объявила Ника, – вечером памятник сделаете.

– Ну, мама, – хором, по своему обыкновению, затянули девчонки, – ну почему сегодня? Давай, ты одна поедешь, а мы здесь тебя подождём! Или завтра в церковь поедем…

– Нет, мои хорошие, мы поедем сегодня.

– А зачем в церковь? Чтобы приехал батюшка и прогнал привидений? – догадалась Марта.

И откуда дети знают, как называют православных священников? И тут Ника вспомнила, что в школе специально интересовались их вероисповеданием, и, вроде как, регулярно возили в храм.

– Да, именно для этого.

– Ну, тогда крот точно подождет, – махнула рукой Майя.

– Конечно, – согласилась Марта, – батюшка приедет, и они сразу испугаются!

– Мамочка, как ты здорово придумала! – восхитилась Майя.

– Да, и этот волосатый больше не придет! А я вчера совсем не испугалась, когда он меня схватил! Правда же, мама?

– Правда, правда, – вздохнула Ника. Как быстро они забыли об ужасной истерике, в которой бились вчера до полуночи.

– И синяя тетка тоже испугается! – обрадовалась Майя.

– Только котика пусть не прогоняет, котик хороший.

– Что, еще и котик? – переспросила Ника и вспомнила, как поливала кота из газового баллончика. Она, кстати, так и не поняла, куда он после этого исчез, ей было не до него.

– Да, котик. Полосатый, пушистый такой. Он говорит человеческим голосом. Пусть котика оставит.

– Нет, никаких котиков батюшка вам оставлять не будет, – скривилась Ника.

Выехали часов в пять, дорога оказалась недолгой, лишь раз Ника останавливала машину и спросила, где в поселке находится церковь. Найти ее оказалась просто, и к храму подъехали рано, когда никого из прихожан еще не было, лишь по церковному двору сновали туда-сюда две средних лет женщины в длинных закрытых темных платьях. Ника огляделась и решительно направилась к ним.

Расспросив более пожилую, с кротким лицом, которая показалась ей приветливой, она узнала, где и когда можно поговорить со священником. По личным вопросам к отцу Артемию следует обращаться после службы, сейчас он занят в алтаре, и пройти к нему нельзя. Женщина отвечала тихо, но толково, смотрела ласково, и постоянно улыбалась чуть виноватой улыбкой. Вторая, лет ближе к сорока, была некрасива, неопрятна, один глаз ее косил вверх, и впечатление производила странное. Она, не переставая, что-то бурчала себе под нос, но Вероника не прислушивалась. Лишь, закончив беседу и повернувшись, чтобы уйти, она услышала, как та неожиданно внятно выкрикнула ей в спину:

– Волоса-то прикрой, как в храм пойдешь, срамота, – и вновь забормотала уже неразборчиво.

Ника вздрогнула и резко обернулась, пораженная этой недоброжелательной выходкой. Лицо ее пылало гневом.

– Да, уж вы платочком голову-то повяжите, не забудьте, и девочкам тоже, – пояснила та, что постарше, – нельзя, матушка, в храм с непокрытой головой, права Наталья. А ты не груби людям, не знал человек, так скажи спокойно, – обратилась с увещеванием она к своей слабоумной напарнице.

«Действительно, не подумала», – упрекнула себя Ника. Ей было неприятно, что она сделала что-то неправильно, она вспомнила, что когда-то и вправду повязывала голову платком, когда появлялась в Лавре, но сейчас совершенно забыла об этом. Хорошо хоть вовремя вспомнила, что в церковь не пускают женщин в брюках. Но грубое замечание от незнакомой и находящейся явно не в своем уме, женщины, по такому ничтожному поводу, как платок, показалось ей незаслуженным и больно ее зацепило. Так больно, что в жар бросило. Определенно, церковь – это не для нее, она никогда не согласиться выполнять эти дурацкие правила, задевающие ее женское достоинство.

Времени до начала службы было достаточно, и, съездив в местный универмаг, Ника успела купить себе и девчонкам шелковые косынки симпатичной расцветки. Майя с Мартой повязали их друг дружке тут же у прилавка – обновка им понравилась. Настроение у Ники слегка улучшилось – ну, хоть детям радость от этого неприятного обычая.

С некоторой робостью переступив порог храма, и оглядевшись по сторонам, она неожиданно успокоилась, и ей подумалось, что, может, не так все плохо, как ей казалось. Скромная, но торжественная обстановка старинной деревянной церкви настраивала на возвышенный лад. Началась служба, и вел ее нестарый еще священник, густым хорошим голосом вычитывавший из большой старинной в сафьяновом переплете Библии диковинные церковнославянские слова, сплетавшиеся в затейливое кружево. Но минут через десять Ника почувствовала, что устала стоять. Аромат ладана и горящих свечей обволакивал ее терпким облаком, навевая полудремотное состояние, пока она не поняла, что ей нечем дышать. За последний месяц она привыкла жить на свежем воздухе, вдыхать запах леса и реки, и духота угнетала ее, ей мучительно хотелось выйти во двор и присесть на крыльцо.