Придуманная любовь

Да и не позволили бы мне родители работать параллельно учебе.

В итоге, к субботе, я, сбросив с плеч груз ответственности под названием «работа», собрала не только рюкзак с вещами, но и свои внутренние осколки, которых становилось все больше и больше.

Женя же был полон сил, воодушевлен как никогда. Вообще, в последнее время, его настроение было диаметрально противоположным моему. Там, где я уходила в себя, он отвешивал шутки и щелкал меня по носу, как младшую сестренку.

Стало понятно, что факт того, что совсем скоро я съеду из его квартиры, несомненно, радовал его. Эти мысли погружали меня в еще большее уныние, хотелось прямо сейчас собрать все свои вещи и уйти красиво в закат, лишь бы не видеть его.

Как и в предыдущий раз, решили ехать на машине Димы. Алинка села на заднее сиденье, вместе со мной, чтобы поболтать по дороге.

— Катюш, между вами все хорошо? — тихо спросила она, пока на переднем сидении ребята обсуждали какие–то свои темы.

— Всё отлично, — горько усмехнулась я. — Почему ты спрашиваешь?

— На вас обоих лица нет, — подруга поджала губы и пытливо уставилась на меня.

— Как это нет? Вон, у Жени веселье не прекращается, — съязвила я, и как раз в этот момент парни засмеялись какой–то своей шутке.

— Веселье–то может и не прекращается, а вот до глаз оно не доходит, — заметила Алинка.

— Я не смотрю ему в глаза последнее время, — честно призналась я и отвернулась от окна.

— А ты посмотри, — прошептала мне на ухо, — потому что там нет ничего веселого. Только грусть и тревога.

Градус моего настроения скатывался все ниже и ниже, поэтому, чтобы не портить настроение другим, я меньше участвовала в диалогах, да и вообще, старалась не напоминать о себе, лишь тихонько поглядывала в окно.

Через несколько часов синий седан Димы заехал на территорию уже знакомой базы отдыха.

Осень в горах приходит раньше, поэтому нас встречал уже ставший желтым лес. Смена сезона чувствовалась в оттенках, звуках и запахах. Не было такого яркого пения птиц, как весной, в воздухе витал запах сухой листвы, которая вскоре начнет превращаться в перегной. Весенние цветы давно отцвели, отставляя вместо себя пустые стебли, трава утратила былую зелень и превращаясь в обычное сено.

Выходя из автомобиля, я машинально посмотрела на пруд. К пирсу было привязано теперь уже две лодки, а не одна. А на самом деревянном настиле стопкой лежали надутые сапы.

Значит, Вадим, как и планировал, решил устраивать прогулки по пруду.

Здесь все было по–старому, но ощущалось иначе, природа имела собственную жизнь, в которую мы вторглись. Она дышала, росла, сбрасывала листву, засыпала, а потом снова зарождала жизнь весной. Единственной неизменностью оставались зеленые ели. Зимой и летом одним цветом — весьма точное определение.

Алина быстро достала из чехла фотоаппарат и начала фотографировать деревья, воду на пруду и нас.

Подоспевший Вадим тепло поприветствовал всех, а я с теплой улыбкой вспомнила, как совсем недавно, на этой же самой базе думала о том, чтобы познакомиться поближе с этим парнем.

Назло Жене хотела переключить свое внимание на другого, лишь бы выкинуть из мыслей навязчивый образ голубоглазого Мельника.

— Привет, ребят. Как добрались? — с широкой добродушной улыбкой на лице спросил он, пожимая парням руки.

— Отлично, — ответил Дима. — Мы первые приехали?

— Да, остальные уже на подходе, можете пока располагаться в вашем старом домике, — и протянул Диме два ключа. — Девчонки, если возникнет желание прокатиться на лодке — они обе в вашем распоряжении, — подколол нас с Алинкой.

Вспоминая прошлую прогулку на пруду, после которой моей подруге пришлось плыть в ледяной воде, а я сломала ногу — всякое желание водных прогулок отпадало.

Вадим изменился за это лето — отрастил густую бороду и шевелюру, он все больше стал походить на медведя. Широкая растянутая черная футболка и легкие спортивные штаны сидели на нем отменно, являя миру шикарные накачанные руки и спину.

Вообще по парню было заметно, что работы он не боится. Наверняка сам рубит дрова, и, насколько мне известно, в стройке базы принимает активное участие.

— Дыру сделаешь, — шикнули у меня над ухом.

Я вынырнула из своих размышлений и уставилась на Женю. Его желваки не могли найти покоя и постоянно дергались, а взгляд метал молнии в мою сторону.

— О чем это ты? — решила прикинуться дурочкой.

— Я о том, что если ты не перестанешь так поедать глазами нашего шерстяного друга, то я заберу у Димы ключи и увезу тебя обратно в город.

Сказал, развернулся и ушел за остальными, оставляя меня стоять с открытым ртом. Это что сейчас были за заскоки собственника? И на каком, мне интересно, основании?

Возле домика, который представлял из себя двухэтажное здание с номерами на первом и втором этажах с отдельными входами, уже находились Женя и Дима с Алиной.

— Это наш, — сказала Алинка, выхватила ключ, взяла своего парня за руку и побежала на второй этаж, счастливо мне подмигивала.

Еле сдержалась, чтобы не закатить глаза, тяжело вздохнула и вошла в уже знакомый номер, в котором жили в прошлый раз с подругой. Здесь все было по–старому — та же кровать, диван, стол и стул. Но все будто иное.

Женя бросил наши рюкзаки на небольшой диванчик и развалился в позе звезды на кровати. Подошла, и встала рядом, поставив руки в бок:

— Уважаемый Евгений, — обратилась к нему официально, от чего тот опешил и, подняв голову, удивленно уставился не меня. — Не соизволите ли вы спать на диване?

Парень посмотрел на маленький диван, который больше напоминал кресло, затем поднял взгляд на меня и спросил:

— Я похож на идиота?

Устало плюхнулась на этот самый диван и выдохнула:

— Ну, я должна была попытаться.

— Мы с тобой практически два месяца спим в одной кровати, какие проблемы возникли сейчас?

Мне хотелось сказать ему, что я не могу находиться к парню так близко, что схожу с ума и нахожусь на грани нервного срыва, борясь с самой собой и собственными желаниями. Но вместо этого пролепетала что–то в духе:

— Нет никаких проблем, все хорошо.

Несколько минут мы молча буравили друг друга взглядами, потом голод оказался сильнее, и мы выползли из своего номера, направляясь в сторону домика, который был кухней с огромной печью.