Приговор судьи

– Мы все обязаны… Обязаны Анатолию и тем людям, что были с ним, – вместо своего подчиненного прохрипел Крайчек. – Не понимаю как, но им удалось… Они освободились. И не просто освободились, они добрались до пульта управления клетками.

– То, как освободились, это мы примерно представляем, – Леший многозначительно хмыкнул. – Что дальше?

– Дальше на очереди оказалась криогенная тюрьма. Вместе с Нестеровым пришел какой-то старик, то ли ученый, то ли механик, он довольно быстро разобрался что там и к чему и запустил разморозку.

Я слушал Томаса и понимал, что одобрительно киваю и про себя как молитву повторяю одну и ту же фразу: «Вместе мы собрали неплохую команду». Цирк-зоопарк, это же не моя фраза, не мои слова! Их ведь произнес Главный, когда мы вновь встретились в Подольске. Осознав это, я почувствовал, как на лбу сквозь корку из крови и солярки пробиваются капельки холодного пота. Неужели он знал или хотя бы догадывался обо всем этом дерьме… о том, что нас здесь поджидает?!

Возможно, я и впрямь стал бы искать ответ на свой вопрос, но все мысли вмиг переколошматил обеспокоенный голос сына:

– А женщины? Вы освободили женщин?

– За ними отправились четверо. Те, что были вместе с Анатолием. Повел их капитан, вон из его команды, – произнося эти слова, Крайчек вяло кивнул в сторону Загребельного, но поднять глаза уже не смог.

– Всего четверо! Вы отправили туда всего четверых! – не поверил своим ушам Гром.

– Только они могли… Только они были чистыми… – у Томаса явно не хватало сил, чтобы продолжать этот разговор.

– А Нестеров? Почему не пошел Нестеров? – подполковник ФСБ не желал замечать состояния раненного, ему требовалась информация, причем вся, одним куском.

– Хватит! – я остановил друга и тут же переключился на Кальцева, который, стоя на коленях, поддерживал голову своего раненого начальника. – Саша, оставляю Томаса на тебя. Заберите его отсюда, как следует перевяжите и позаботьтесь.

– Почему не пошел Нестеров? – Леший вновь задал свой вопрос, правда, на этот раз он обращался уже к тому мужику, который так подло обвинил меня в смерти милиционера.

Одинцовец с честью выдержал суровый взгляд чекиста и проскрежетал сквозь плотно сжатые зубы:

– Анатолий Иванович сказал, что пришел, чтобы отключить петлю, а если не получится, то он обязан указать полковнику Ветрову как это сделать.

– Цирк-зоопарк, откуда он знал, что мы придем? – прошептал я очень тихо.

– Да, я был в той группе, что добралась до петли, – за треском статического электричества и гулом все еще функционирующих систем подземного комплекса Николай не расслышал моих слов, полумрак скрыл шевеление моих губ, а потому ничто не помешало ему продолжить: – Да, я видел как погиб наш друг и учитель.

Конечно же, они знали друг друга, притом знали очень хорошо и давно. Вот откуда эта боль и гнев. Толя погиб у него на глазах и скорее всего смерть его оказалась по-настоящему лютой. Я подумал об этом, и нервный озноб сразу прошиб все тело, а поперек горла стал каменный комок.

– Как Нестеров попал в луч? – Леший владел собой куда лучше меня.

– Он прыгнул туда сам.

– Какого хрена…! – этот стон все-таки сумел вырваться из моей глотки.

– Ханхи напирали. Петлю погасить не получалось, хотя мы и крушили все подряд. Когда нас уже почти отбросили, Иваныч расшвырял этих тварей и прямо туда… – Николай запнулся, скривился как от боли и напоследок добавил: – Геройский был мужик.

После того как этот короткий рассказ был закончен, все вокруг смолкли. Люди как бы отдавали дань памяти своему спасителю, настоящему бойцу, героическому человеку Анатолию Ивановичу Нестерову. И только я как последняя падла, думал о том, что на самом деле все могло происходить совершенно не так. Толя мог оказаться просто куклой. Им могла управлять чья-то невидимая властная рука. Вот только вопрос чья она? Кто отдает приказы и старательно маскируется под полковника Ветрова?

Мои раздумья, как и минута молчания, продлились ровно до тех пор, пока их не прервал тихий голос Крайчека:

– Коля, теперь бегите в женский блок. Там могут быть проблемы. Помогите им… – Томас с трудом проглотил слюну, тем самым промочив пересохшее горло, после чего смог продолжил: – И не стоит никого винить. Мы ведь тоже погнали людей на смерть. Не спросили их. Так надо. Это война. По-другому не победить… никак не победить.

Николай ничего не ответил, просто угрюмо кивнул. После этого он прогудел: «За мной, мужики!» и бесцеремонно, можно даже сказать грубо расталкивая людей, стал пробираться к ближайшему из овальных отверстий. Одинцовец их действительно расталкивал, так как большинство героических повстанцев, которые всего четверть часа назад буквально рвали зубами ненавистного врага, даже не подумали сдвинуться с места. За Николаем последовало всего лишь десятка полтора бойцов, хотя вокруг собралось уже как минимум человек двести.

– Вперед, чего стоите! – выкрикнул Гром и тоже кинулся за уходящим авангардом. Его послушали лишь семеро уцелевших в побоище «серых», которые были готовы следовать за своим командиром хоть к черту на рога, но больше никто.

Все это показалось мне очень странным, даже диким, однако митинговать, поднимать боевой дух масс времени совершенно не оставалось. Где-то там, в женском блоке находилась Лиза, и она ждала нашей… моей помощи.

– Кальцев, Томас на твоей ответственности, – еще раз напомнил я и шагнул в коридор из сутулящихся под прессом нерешительности и страха, жмущихся друг к другу человеческих фигур.

Коридоры «тупика забвения» оказались тихи и пустынны. В них по-прежнему работало освещение, и чувствовался ток кондиционированного воздуха. И все же это была уже вовсе не та База, в которую мы вломились всего пару часов назад. Кое-что изменилось. На стенах проступили какие-то странные тревожно пульсирующие надписи и указатели, а на полу то и дело обнаруживались разнообразные предметы, предназначение которых даже было сложно себе представить. Их либо потеряли, либо выбросили, либо уже успели использовать. Определение «успели использовать» по большей части касалось небольших устройств, напоминающих прозрачные, изготовленные из небьющегося стекла аэрозоли с довольно зловещего вида иглами на концах. Такие штуковины попадались чаще всего. В некоторых из них все еще оставалось немного темной, маслянистой жидкости, очень смахивающей на печальноизвестную тянучку.

Наверное, именно по этой причине мы и старались на них не наступать, даже не касаться. Выполнить это было легко, поскольку передвигалась наша группа узкой колонной всего по двое или по трое. И это при том, что большая часть коридоров позволяла обеспечить проход десяти, а то и более человек в ряд.

По мере того, как мы забирались все дальше вглубь Базы, эта диспропорция все больше и больше давила на мозги, я все чаще и чаще задавался вопросом: «Цирк-зоопарк, почему нас так мало? Какого хрена большая часть повстанцев отказалась от борьбы, когда победа уже так близка, когда проклятых головастых стоит лишь дожать?» И как оказалось, в этих своих мыслях полковник Ветров был вовсе не одинок.