Приговор судьи

Когда мы двинулись по направлению к воротам, люди перед нами расступались. Вряд ли кто-то из них знал, что именно мы несем и куда направляемся, но видать вид у нас был уж очень жуткий.

Так мы преодолели метров тридцать, когда неожиданно напоролись на Лизу и Олега. Они разговаривали с каким-то бородатым мужиком и не сразу отреагировали на наше появление.

– Лиза! – позвал я, резонно пологая, что ей тоже вовсе не помешало бы отправиться вместе с нами.

– Максим! – девушка обернулась и сразу кинулась ко мне. – Не нашли! Понимаешь, мы его не нашли! Никто не знает… – с отчаянием в голосе и со слезами на глазах простонала она.

– Плохо, – я обнял свою подругу и словно маленькую девочку погладил ее по волосам.

Вот уже около часа Пашка и Лиза метались в толпе все прибывающего народа и без устали расспрашивали о майоре Орлове, их отце. Майор, как и отправившиеся в странствие обитатели Одинцово, угодил в ловчую сеть или вернее сказать ловчий туман головастых, из чего следовало, что он тоже должен был оказаться здесь, в «тупике забвения». Конечно шансы на то, что спустя полгода после своего исчезновения отец ребятишек все еще оставался в живых были ничтожными. Лиза с Пашкой это прекрасно понимали, но, тем не менее, при первой же возможности кинулись его искать. Им взялся помогать Олег, что не вызвало у меня ни малейшего удивления, раздражения или ревности. Я откуда-то знал, что все идет так, как ему и положено идти.

– Вам лучше встать у коридоров, которые выходят в ангар, – со знанием дела посоветовал Леший.

– Да… Конечно… Пашка уже побежал…- Лиза оторвала от моей груди свое изможденное лицо. – Это только мы задержались. Этот человек… – девушка кивнула в сторону мужика, с которым они с Олегом только что разговаривали. – Он давно здесь. Много видел. Со многими говорил. Но только вот о майоре Орлове ничего не слышал.

– О майоре Орлове…? – подполковник ФСБ горестно покачал головой. – Девочка, какой тут, к дьяволу, майор Орлов?! В этом проклятом месте люди как «мама» или «папа» сказать забывали, а ты тут толкуешь о воинском звании и фамилии.

– Как же быть? – задал вопрос подошедший к нам Олег.

– Какое имя у твоего отца? – Загребельный говорил с девушкой, а сам с каменным лицом глядел в сторону ворот, выискивая там Николая и его людей.

– Михаил, – пролепетала Лиза.

– Так уже лучше, – чекист медленно перевел глаза на мою подругу. – Вы должны расспрашивать о военном по имени Михаил или лучше Миша. И еще не плохо бы приметы какие-нибудь добавить. Может, у него родинка на лице была или шрам.

– Шрам был! Вот тут… – воскликнула воспрявшая духом Лиза и схватилась своей чумазой ладонью за шею. – Большой шрам, приметный. Папу в Южной Осетии грузинским осколком ранило. Он тогда едва выжил.

Радостный возглас наивной маленькой девочки полоснул по всем нам, как немилосердный, сдирающий кожу удар кнута. От этой неожиданной жгучей боли бронзовое лицо Олега исказила страшная судорога, взгляд Лешего остекленел, а вокруг ожогов на щеке и подбородке проступили белые, будто трупные пятна. Однако тяжелее и мучительней всех пришлось мне, человеку, рука которого и надавила на спусковой крючок.

Сердце практически перестало биться, в голове помутилось, а в ушах со скоростью урагана стал нарастать какой-то шум. Вернее это сперва было шумом, но потом все яснее и четче из него стали складываться слова: «Убей… Скорее… Помоги… Больше не могу так…». Шепот того подкидыша, закованного в броню пулеметчика, который напал на нас около БДК, становился все громче, заполняя весь мозг. От него, казалось, начинала вибрировать, гудеть как церковный колокол сама черепная коробка. Мне все больше и больше хотелось схватиться за голову и что есть силы завопить: «Нет! Это не ты! Это не можешь быть ты! Орлов, я не хочу, чтобы это был ты! Так не бывает! Так не справедливо!». Может, если бы я и впрямь прокричал все это в лицо посетившего меня фантома из прошлого, он бы ушел, рассеялся, признав, что мы все обознались, и он вовсе не отец Лизы и Пашки. Но только вот я не мог это сделать… никак не мог. И все потому, что проклятая память воскресила глаза погибшего майора… карие и бездонные… точно такие же, как и у Лизы.

– Идите и ищите! – властный хриплый бас прозвучал, словно раскат грома, он пробил брешь в серой стене воспоминаний, соединил прошлое и настоящее.

– Искать, но как же…! – автором второго восклицания был уже мой сын.

– Как? Так как я вам и сказал: расспрашивайте о военном средних лет по имени Михаил со шрамом на шее, – ФСБшник буравил Грома своим суровым, не терпящим возражения взглядом. – Сержант, ты все понял?

На этот раз Олег промолчал. Он лишь перевел взгляд с подполковника на меня. Честно говоря, я был вовсе не уверен прав ли Загребельный, собиравшийся утаить от Лизы горькую правду, но все же промолчал. Нет, это было вовсе не малодушие и не страх. Просто этот день и так принес столько горя, смерти и ужаса, что, пожалуй, на сегодня хватит. Сердце, душа и разум этой девочки, они ведь вовсе не из железа, они могут и не выдержать. Подумав об этом, я как бы случайно сделал полшага в сторону и заслонил от Лизы окровавленный баул, который держал в руках Андрюха.

– Тогда нам надо бежать! – Лиза схватила Олега за руку и потянула вслед за собой. Окрыленная новой надеждой, она жила лишь ею и не замечала ничего иного вокруг.

– Бегите, – прошептал я уже им в спину. Хотя Олег все же на миг обернулся. Отвечая на его немой вопрос, я отрицательно покачал головой, молчи, мол, так будет лучше.

Лучше… Ну, кому как, а мне лучше точно не будет. И я уже никогда не буду чувствовать себя рядом с Лизой легко и спокойно, стану боязливо отводить глаза, чтобы она вдруг ненароком не прочитала в них ужасную правду, не заметила страх убийцы своего отца. А все это значит, что я потерял Лизу… Потерял навсегда!

– Макс, очнись! – Леший тронул меня за плечо.

– Ты думаешь, это правильно? – я исподлобья поглядел на Андрюху.

– То что мы ей не сказали?

– Да, – я кивнул.

– Ее отца убили головастые. Слышишь, не ты, не я, не твой сын, а именно эти твари. Такова истинная святая правда. Поэтому пусть они с Павлом ненавидят их и всю подобную им нечисть. Это будет правильно. Это будет полезней как для самих ребят, так и для нашего общего дела.

– «Для нашего общего дела», – мои губы искривила улыбка, похожая на гримасу боли. – Гребанное ФСБ…! Ты даже на том свете не изменишься.

– А у нас с тобой только это самое дело и осталось. Другого смысла для продолжения нашего унылого существования лично я не нахожу.

Вообще-то с Лешим было трудно не согласиться. Дело… Последние годы я действительно жил только им. Самой большой наградой для меня были радостные улыбки людей, которым я привозил оружие и боеприпасы, а вместе с ними и надежду дожить до следующего дня. Мне становилось легче дышать, когда пули крупнокалиберного КПВТ разрывали на куски какую-нибудь пакостную тварь, которая держала в страхе всю округу. А бочка солярки радовала куда больше, чем ящик консервов. Правда, в тот день, когда я повстречал Лизу, старому танкисту показалось, что в жизни появилось что-то еще кроме войны, новый смысл, новое предназначение. Но только какой там… Все развалилось, будто карточный домик. Наверное, Андрюха прав – есть люди, которые обречены делать свою, зачастую страшную и опасную работу. Кроме них больше некому. Вот как раз мы с Лешим из этой породы. И он тоже… был…

Мой взгляд помимо воли опустился на баул, который держал Загребельный. Темно-красные пятна, растекшиеся по грязному камуфляжу, больше не внушали ни страха, ни отвращения. Вмиг позабылось, как мы собирали разбросанные по шлюзовой камере кости. Осталась лишь щемящая боль, да смертная тоска по ушедшему… нет, даже не товарищу, а скорее брату.

– Они уже нас ждут, – Леший привлек мое внимание и кивком указал в сторону огромных распахнутых ворот.

– Да, конечно, – пытаясь набраться сил, а заодно и мужества, я глубоко вздохнул. – Идем.

Тяжело переставляя ноги, мы двинулись вперед. Шли молча, каждый погруженный в свои, ох какие невеселые мысли. Обогнув передок раздавленного или лучше сказать перерубленного пополам грузовика, я едва не споткнулся о лежащее на полу тело.

Нестеров лежал на спине. Руки, как и положено усопшим, ему сложили на груди, а глаза закрыли. Сейчас Анатолий выглядел очень мирно и кротко, причем это даже несмотря на странную иссохшую кожу и пугающие черные прожилки, которые виднелись на всех открытых участках тела. Ничто не напоминало о тех жутких, можно сказать, сверхъестественных событиях с участием милиционера, свидетелями которых мы все были всего несколько часов назад. Просто мертвый пожилой человек. А, впрочем, вру. Три или четыре рваные раны на худощавом торсе были совсем свежими. Стальной крюк прорвал грязную майку и несколько раз безуспешно пытался зацепиться за ребра. Только когда это удалось, труп майора таки стащили с той огромной радиоактивной сковородки, на которую он рухнул.