Приговоренные
Шрифт:
— Будьте добры.
… «Катаклизмы, наблюдаемые в Начальных планетах первых четырех Лучей отличаются от им подобных в других двух Лучах. Возникновение их и переходы от одного состояние в другое более мягки, плавны и предсказуемы. Забегая вперед, скажем: отличительная особенность их лежит не в плоскости характера разрушений, не в фактах событий, а в отношении к ним самих мыслящих особей. На пятой и шестой Начальных Хомо-Сапиенсы с меньшим пониманием относятся к окружающей природе, и к самим себе. Отсюда и проистекают малопредсказуемые крайности. Эмоциональные взрывы. И потому там над разумом
Цвикнув краем губ, Пытливый размашисто пишет: «Объяснение меня не устраивает!»
— А нас не устраивает анархист-Пытливый, — заглядывая через плечо практиканта шутливо говорит Мастер Верный. — Давай возвращайся. Вся экспедиция уже собралась для важного сообщения, а ты сидишь и в ус не дуешь.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— Ничего особенного, — сказал Верный. — Из Резиденции на имя экспедиции пришла телеграмма.
Сдав архивариусу выданные ему материалы, Пытливый покинул архив.
— Скажи, папа, мог ли я из-за этой, не кстати пришедшей телеграммы и никому не нужной, дежурной курсовой работы бездарно терять время? Отказаться от самого главного зачем посылал нас Всевышний? Ведь я стоял у цели.
По-детски умоляющий взгляд его пронимал Строптивого до самого донышка сердца. Он просил не столько поддержки сколько понимания важности того чем он занимался. И получил бы его, если бы Строптивого не захватил рассказ мальчика. Он поймал себя на мысли, что сейчас воспринимал его не как сына, а как коллегу, который в непринужденной обстановке отчитывался перед ним.
Строптивый уже угадал предмет поиска. Ему действительно было интересно. И вопрос сына звучал в нем на фоне именно этих мыслей. Необычный подход. Нестандартный.
«Я бы такой не нашел», — подумал он, а вслух, чтобы подстегнуть Пытливого к развязке, сказал:
— Но до цели, на сколько я понимаю, было еще далеко.
— Ха! — воскликнул сын. — Совсем рядом.
3. Дневник
Пытливый уже точно знал, что ищет. Оставалось немного. Но это немногое было отнюдь не легким…
— Нимб при тебе? — спросил он отца.
— Всегда, — односложно ответил фантом Строптивый.
— Дневник мой в городке… Мы бы его полистали.
— Дневник?! — удивился Мастер.
Пытливый кивнул. Неподдельнное удивление отца он понял по-своему.
Ведь на ВКМ все, от школяров до серьезных деятелей науки, в работе пользуются кристаллами. Надежней помощника — не сыскать. Он и запомнит, и подберет нужную литературу, и соотнесет с аналогичными или близко лежащими мыслями, изложенными в трудах известных и малоизвестных ученых. Кроме того, все — вплоть до спонтанных и случайно возникших мыслей и догадок — записывается на кристалл, кототый автоматом фиксирует их в компьютерной Службе.
Такие службы имеются на каждой из Венечных и, разумеется, в Резиденции. Так что не беда, если кристалл вдруг потеряется. Компьютерная Служба выдаст тебе все, что в нем содержалось. Да
вдобавок к каждому из записанных там положений присовокупит свой анализ. Верна она, та мысль, или нет и почему? Укажет на вывих в логической цепочке доказательств. Порекомендует оптимальный вариант поиска, характер экспериментов, подбросит идей и подскажет все из опубликованного по кругу интересующей тебя проблемы…Все это Пытливому, конечно же, было известно. И было известно, что все, попавшее на кристалл, затем читают и пропускают через себя сотрудники компьютерной Службы. Ими то и составляются замечания и советы. Именно эта сторона дела и не устраивала Пытливого.
Пусть роятся в ком угодно, только не в нем. А он обойдется без кристалла. Ручка с бумагой ничуть не хуже. Бумага стерпит все. Любой бред. И за него, за бред этот, ему краснеть не придется. Бумага не попеняет ему. И с высокомерием всезнайки не станет лезть с советами.
Все интимное — самое уязвимое. Самое беззащитное. И единственно кому до него нет дела, так это бумаге. И потому Пытливый универсальным кристаллам предпочитал обыкновенные тетради. Тут, конечно, имелись свои минусы. Он терял в скорости. Зато имелся существенный плюс. Он заключался в свободе думать как хочешь, не связывая себя путами несокрушимых аксиом.
Строптивому это было знакомо. Он сам, как правило, работал ручкой. И потому, здорово удивился, когда услышал от сына о дневнике.
«Ну и ну! — подумал Мастер. — Шельмец и в этом похож на меня…»
— Я в твоей комнате. Где тетрадь?
— Под матрацем.
Строптовый заразительно и от души расхохотался.
— Ну ты даешь, сынок!
— Не люблю, когда… — принялся было объяснять Пытливый, но отец перебил его.
— Я тоже не люблю, когда заглядывают через плечо.
Пытливый еще доверчивей прижался к отцу.
— Я разберусь в твоих каракулях? — поинтересовался Строптивый.
— Не знаю… Начинай со второго марта.
Пролистав несколько страниц Строптивый сокрушенно вздохнул:
— Нет. Не смогу. Читай сам.
«2 марта. 7 часов 42 мин. по ВКМ.
Я на Альфе Начальной. В условленном месте жду сотрудника Службы Времени ВКМ, одного из дежурных, наблюдающего за работой спиралей Времени первого Луча. До его появления есть три минуты. Наблюдаю за альфийцами»…
— Стоп! — остановил сына Строптивый. — Лишних подробностей не надо. Только то, что раскрывает суть.
— Хорошо. Начну с последних трех дней, — соглашается Пытливый и добавляет:
— Hо тут я пришел к весьма любопытному выводу.
«Процессы, — заглядывая в дневник, читает он, — в природе планеты и людском сообществе провоцирует Время. И не Время, а коды играют вспомагательную роль…
Итак, 7, 8, 9 марта.
Самое изнуряющее, самое трудоемкое — позади. Пропустил через себя 21.190 альфийцев. Почему один талантив, а другой — без всяких талантов; один умен, другой — не очень; один ленив, другой деятелен; один добр, другой — мерзавец; один преступен, другой — нет. И т. д. Почему, положим, глядя на одно и то же, люди видят его, и думают о нем по-разному. А то и вовсе не видят в упор.