Приходи вчера (сборник)
Шрифт:
Да и тихо все было, пока лед совсем на речке не вскрылся и не сошел да не зазеленело по берегам. На майские вечерком потащил Серега очередную зазнобу гулять, да что-то быстренько вернулись они обратно. Девка в три ручья ревет, трясется. Вроде Наташка пропавшая к ним пристала.
Казалось бы, ну радуйтесь, что нашлась. Мамаше ейной сообщите (она к тому времени к родне переехала в поселок). Чего реветь-то.
А Серый, тот молчал, пока его братовья девкины не поколотили. Там вызнали наконец, что только парочка любезничать на траве разложилась у лавочки-то, так слышат: шшшшвык, шшшвык, шшшвык… Крупный кто-то по траве шарится. И прям к лавочке.
А это Наташка. Волосы мокрые лицо облепили, платье влажное, будто только из воды.
— Сереженька, — шепчет так жалостно, губами синими шлепает. — Можно я с вами немножечко посижу? Мне так одиноко, так одиноко…
А сама подтягивается к ним: шшшшвык, шшшвык, шшшвык…
Подгнившая, мертвенькая. Зазноба Серегина сразу это просекла. А чего не просечь: нос рыбы отъели, глаза белые.
< image l:href="#"/>Наташка тогда, год назад, его у лавочки умоляла вернуться, попрекала, в любви вечной клялась. Серега ее в раздражении кулаком и пнул, достала его. Силы только не рассчитал. Наталья-то и упала, а головой приложилась об землю и будто не дышит. Так ему показалось. Запаниковал, оттащил тело да в Колбасонку и кинул. Видать, Наташка все же не мертвая тогда была, только обморочная. Получается, так-таки сердечный дружок и убил ее, утопил.
Сергей-то потом из Башмакино уехал неизвестно куда. Больше не слышали ничего про него особенного. Хотя вроде через год-два дружки его трепались, что прирезали Серегу, какая-то гопота напала, обчистила и бросила в закоулке помирать. Получил-таки свое. А то даже дела тогда не завели. Так оно было или нет, но Наташкино тело так до сих пор и не нашли.
А она, как вода с речки сойдет, приползает к парочкам, которые на лавочке припозднились, или если ребятня вечерком рыбачит. Грустно ей, поди, одной болтаться на дне. Только вот ходить не может, ноги в воде размякли. Так она руками гребет. Кого схватит, так непременно за ногу. И за собой тянет, сильно так. Если не вырвался — сгинул. А если вырвался, то все равно потом ближе к зиме заболеет и помрет.
В народе верили, что умершие не своей смертью — в результате несчастного случая, болезни, убийства или самоубийства, то есть раньше положенного им срока, — становятся заложными покойниками и находятся в этом состоянии до тех пор, пока не выйдет их установленный жизненный срок. Не всегда эти покойники понимают, что умерли, пытаются вернуться к прежней жизни, а когда не получается, злятся на живых и стараются им всячески вредить. Заложных покойников относят к нечистой силе, поскольку нечисть с удовольствием использует их в своих гнусных делах. К заложным покойникам относятся и русалки, которыми становятся утонувшие или утопившиеся девушки.
ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ЗАБРОШЕК
Я люблю смотреть у бабушки в деревне видео про заброшенные деревни. Может быть, такая заброшка окажется недалеко от нас, и я сам смогу туда съездить. Любители полазить по брошенным домам в мертвых деревнях называют себя исследователями, в домах только снимают на камеру и, по их словам, никогда ничего из заброшек себе на память не берут принципиально. По-настоящему интересные места стараются не расшифровывать, не давать ни названий, ни координат, чтобы не привлекать черных копателей и прочих мародеров.
Приехал к бабушке после долгого отсутствия и даже убедил родителей не появляться здесь, пока гощу я. Бабушка по-прежнему относилась ко мне как к десятилетнему мальчишке. Где еще меня будут так встречать и лелеять? По вечерам в деревне
делать ну абсолютно нечего, так что я заваливался в своей комнате с ноутбуком и смотрел все подряд, пока меня не вырубал сон.Так вот, заброшки.
Ролик профессионального любителя покинутых деревень, выложенный в сеть два месяца назад, появился у меня в предложке. Куча комментариев и довольно большое количество просмотров — хорошая рекомендация для такого рода видео, так что я начал смотреть.
Наша деревня — бабушкина, в которой вот я прямо сейчас и нахожусь. Не могут же быть такие совпадения! Или могут?
Понятно, что я полностью сосредоточился на том, что происходило на мониторе. Видео было представлено как путешествие в мертвую деревню, так что у меня, кажется, наконец появился шанс самому совершить вылазку в заброшку. Если автор видео проезжал сквозь бабушкину деревню, то, уж конечно, искомое — рядом. Правда, я ни разу не слышал ни от бабушки, ни от местных жителей об оставленных деревнях поблизости. Но они могли не упоминать об этом, потому что тема эта совсем им не интересна.
Однако вопреки моим ожиданиям машина на видео остановилась на знакомой полянке у дома нашего соседа, дяди Паши.
— Деревня вымерла почти десять лет назад, когда ее покинули последние жители, — безапелляционно заявил исследователь, проведя камерой вдоль покосившихся заборов.
Да что ты врешь?! Наша деревня жилая!
Я сначала хотел написать гневный комментарий, а потом передумал. Во-первых, на видео — совершенно точно заброшенная деревня. Просто похожая деревня. Просто похожие дома.
Несмотря на день, никто не копошился в огородах, соседки не перекрикивались через забор. Не слышно было никаких привычных деревенских звуков. Хотя вот дом дяди Паши, вот бабушкин дом, вот тут живет вредная баба Света…
У меня сразу нашлось логичное объяснение происходящему на экране, но я все же непроизвольно сжался, когда исследователь, слегка поколебавшись между «домом дяди Паши» и «домом моей бабушки», направился прямиком к «нашей» калитке.
Согласитесь, напряжешься тут, когда на как бы чужом заборе торчит сапог, который для просушки и последующей починки насадил на штакетник твой дедушка, не зная, что буквально через две недели прямо посреди двора его сразит сердечный приступ и ему уже больше никогда не понадобятся сапоги… И ты этот сапог знаешь до мельчайших деталей, до малейших потертостей. Бабушка оставила его на том же самом месте, как некий символ присутствия мужа. Понятно, что я могу отличить чужой сапог на заборе от дедушкиного. Так вот сейчас на мониторе я видел именно дедушкин сапог…
Замка на двери, разумеется, не было. Не помню, чтобы в деревне кто-то запирался. Зато у бабушки был коварный порожек, о который все впервые пришедшие в гости спотыкались. Уж и не знаю, для чего порожек был сделан так неудобно, но бабушка упорно сопротивлялась любым переделкам в доме.
Исследователь тоже споткнулся, я радостно хмыкнул, а потом опять замер.
Это не наш дом, не наш!
Вот печка, любовно вышитый бабушкой рушник, уже изрядно потрепанный временем. Исследователь тоже на него внимание обратил. Потом зашел в большую комнату.
— Вот известная картина, — говорит. — Где-то я ее видел.
Ему сразу сто тысяч комментариев, что это не просто известная картина, а «Незнакомка» Крамского. В советские времена репродукции классических картин массово завозили в сельпо, чтобы народ культурно украшал свои избы.
У всех, кажется, висела либо «Незнакомка», либо «Охотники на привале», либо «Девочка с персиками». Иногда как раз репродукции, иногда вырезанные из журнала «Огонек».
Я обернулся на картину великого художника в уже основательно засиженной мухами раме — ее было отлично видно через открытую дверь. Даже полосатые обои, когда-то ярко-салатовые, а теперь изрядно потускневшие (за столько лет салат имел право несколько увянуть), были точь-в-точь как на экране планшета.