Приходи вчера (сборник)

Раньше, в моем детстве, раз в неделю — иногда чаще, иногда реже — приезжал грузовик с необходимыми товарами: хлебом, молоком, сахаром, мукой, макаронами, колбасой и разными конфетами. Могли по заказу привезти что-то определенное, даже мебель или вот репродукции картин. Но за все время моего пребывания у бабушки такой грузовик ни разу ни приезжал. Я как-то не задумывался, а теперь удивился. Откуда свежий хлеб? Откуда молочные продукты, если крупный скот, ни коров, ни коз, никто в деревне не держит? И печет бабушка регулярно всякие пирожки да булки, как всегда пекла мне маленькому. Ладно, мясо — я лично привез ей с хорошим запасом, хотя в основном сам ем, бабушка клюет как птичка, говорит, зубы уже не те — мясо грызть.

О каких глупостях я думаю! Конечно, на видео — чужая, заброшенная деревня. Чужой сапог, чужая кроссовка, чужой коник. А я живой. В живой деревне. У живой бабушки. Дядя Паша, сосед, — вполне себе живой.

Я боюсь возвращаться домой, в город. Хочу, чтобы и дальше здесь все было живым.

По народным представлениям, бывает, что души людей, умерших внезапной смертью, не понимают, что мертвы, и пытаются существовать так же, как и при жизни.

ЗА СТЕНОЙ

Рассказывал мне парень, сокурсник. Когда он в родительской квартире жил, часто слышал, как сумасшедшая бабушка-соседка по вечерам шлепает ладонью по стене. Как раз там, где у него кровать стояла. Только, конечно, со своей стороны. Не каждый день, но с завидной регулярностью, и делала это довольно громко. Звонко так. Парень даже привык к этим шлепкам и ради прикола пару раз перестукивался с ней. Где стукнет — с той стороны бабка шлепнет. Развлекался так. Подросток, ему это казалось забавным. Нашел как-то в интернете азбуку Морзе и простучал «привет». Неизвестно, почему ему пришло в голову внести хоть какой-то смысл в эту игру. А представлялось все именно как игра.

И тут из-за стены ему в ответ, представляешь, бабка прошлепала: «Выпусти меня отсюда». Парень, понятно, обалдел от этого, и так его проняло, что решил больше не издеваться над больной женщиной. Все ладони ведь отобьет.

На самом деле неприятно резануло его. Он не мог уже перестать слышать, что она теперь все время шлепала ему: «Выпусти меня!» И место ведь всегда выбирала прямо рядом с ухом.

Но все равно это воспринималось как некая развлекуха, пока однажды он не узнал, что между стеной соседской квартиры и его стеной проходит что-то типа вентиляционной трубы или технического шкафа. И кто оттуда ему шлепал?.. Там человек не поместится, разве что ребенок. Совсем маленький ребенок.

А ведь бабка, оказывается, тоже жаловалась на шлепки в стену; но ей никто не верил, конечно. Она же сумасшедшая, реальность неадекватно воспринимает.

А вот каково быть этим самым, кто с той стороны шлепал?

3 декабря (20 ноября по старому стилю), день Прокла и Проклы, называют Проклинатели нечисти. «На Прокла проклинай нечистъ», — говорят в народе, чтобы она подольше не вылезала из своего мира и не баламутила жизнь человеку. Ведь, по поверью, темные силы зимой, прежде всего ночью, пытались попасть в дом через трубу, вентиляционные отверстия, окно или дверь, если оставляли их открытыми и не осеняли крестным знамением.

ДОМ У ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

У моей подруги детства Нюты Богдановой дедушка работал бригадиром железнодорожных путей. Нюта рассказывала, что он следит, чтобы поезд не сошел с рельсов и не погибло из-за этого множество народу.

Его маленький, но очень уютный домик, в котором Нюта проводила каждое лето, стоял рядом с железной дорогой, отгороженный от нее только невысоким забором. Нютина мама говорила, что бабушка с дедушкой живут «на будке», а Нютин дедушка иногда называл свое жилище «казармой».

С другой стороны домика, сразу за палисадником и огородиком, буйно плодоносящим благодаря стараниям Нютиной бабушки, начинался лес. И по ту сторону железки тоже был лес. Настоящий, там даже волки и медведи водились. И будто бы одной суровой зимой волки даже подходили к самому дому, не боясь ни запаха железной дороги, ни проносящихся поездов.

Никакой станции или там платформы поблизости от домика не было. Местный поезд останавливался, насколько я понимаю сейчас, по требованию, буквально на минуту, чтобы высадить или забрать пассажиров. Называлось это «остановочный пункт».

А в остальное время поезда пролетали мимо, и в сумерках мелькающие вагоны со светящимися квадратиками окон, где, как на экране, виднелись пассажиры, даже не подозревавшие о чьем-то присутствии, выглядели таинственно и волшебно. К шуму поездов и стуку колес довольно быстро привыкаешь, да и направление это было не самым ходовым, поэтому поезда можно было наблюдать только несколько раз в день, ночью же жизнь вообще замирала.

Чтобы добраться до настоящей станции, нужно было пройти приличное расстояние вдоль рельсов. Во всяком случае, нам с Нютой казалось, что это очень далеко и долго.

Сейчас уже Нютины дедушка с бабушкой умерли, домик их заколотили. Как-то пару лет назад я проезжала мимо на поезде и с грустью увидела остатки забора, то есть даже не остатки, а пару покосившихся гнилых досок с петлей для калитки, прохудившуюся крышу и тусклые грязные окошки, в которые уже никто никогда не будет с замиранием сердца наблюдать за жизнью пассажиров.

В то лето, когда я упросила родителей отпустить меня пожить вместе с Нютой у ее бабушки с дедушкой, все было иначе.

Нютин дедушка встретил нас на станции, и всю дорогу до домика Нюта рассказывала мне, как надо себя вести, чтобы не попасть под поезд, не повредить рельсы, не пропасть в лесу, не отравиться ядовитыми ягодами и избежать прочих замечательных опасностей, которые нас могли подстерегать. Ее дедушка пыхтел, увешанный нашими сумками, и только посмеивался над Нютиным учительским тоном. В моем детстве все было проще, само собой разумелось, что особо цацкаться с тобой никто не будет и чем раньше ты примешь на себя ответственность, тем лучше.

Домик у железной дороги мне сразу понравился. И Нютины бабушка с дедушкой — тоже. Места в комнатках было мало, поэтому нам стелили железную кровать, на которой мы с Нютой спали валетом. На стене для тепла висел гобеленовый коврик с изображением мультяшной сценки. Медведь с вытянутой мордой и круглыми ушами, сидя на пеньке, играл на гармошке, а два веселых зайца отплясывали, помахивая платочками.

Больше всего мне запомнилось, как дедушка брал нас с собой на работу: он обходил пути на своем участке. Мы понятия не имели, что именно он делал, но было интересно.

Мы целыми днями качались на качелях, собирали малину и ежевику, ловили бабочек и играли в куколок, сделанных из одуванчиков. Ели бабушкино варенье, помогали ей в саду и на огороде. Висли на заборе и махали проезжавшим мимо составам. Иногда машинисты специально гудели нам, и тогда Нютин дедушка говорил бабушке, кивая на нас: «Так это ж потому как начальство приехало!»

В непогодицу бабушка ставила нам на проигрывателе пластинки: «Бременских музыкантов», «Приключения Буратино», «Незнайку». А вечером мы играли в лото и смотрели телевизор, если из-за грозы не отключалось электричество. Без электричества, по нашему с Нютой мнению, было даже лучше. Бабушка зажигала повсюду свечи, дедушка приносил керосинку, и все казалось каким-то сказочным. Нам с Нютой и дела не было до оханья бабушки из-за потекшего холодильника.