Приказ есть приказ

Но с другой стороны — какого черта? Они солдаты и работа их — рисковать своей жизнью. Сами выбирали профессию. Риск — ее составляющая. Воевать они умеют. Уж наверное получше этой бандитской швали. Заперлись, понимаешь ли в «Президенте», укрылись за бетонными стенами и сидят, дрожат: «Не трогайте нас, господа хорошие! Мы вам зла не причиним!» А вот причиним! Надоело!

И он решился.

Посыльный оповестил о предстоящей вылазке весь личный состав. И надо сказать, решение было принято с восторгом. Людям хотелось настоящей драки, а не сидения в осаде. На месте было решено оставить только раненого и двух человек при нем. Остальные должны были идти в бой.

Но сначала нужно было дождаться очередной вылазки унитовцев, чтобы максимально увеличить потери противника. И вылазка не заставила себя ждать. Сначала несколько раз выстрелил с крыши Оруджев, но на этот раз, наверное, промахнулся, потому что в его направлении опять протянулась дымная полоса посланной гранаты. Борька родился в рубашке, как он сам неоднократно заявлял. Граната просвистела над его головой и канула в ночном ангольском небе, упав где-то за границей города.

На этот выпад Монастырев ответил двумя точными попаданиями из своего гранатомета, и Тибурон с Мироновым решили: «Пора!» А дальше начался уличный бой со всеми его прелестями и опасностями. Кубинцы и советские не стали бежать толпой через площадь, как это намедни сделали унитовцы. Они высыпали из отеля и мгновенно рассредоточились по сторонам, двигаясь стремительно и неуклонно, стреляя по противнику непрерывно, не жалея патронов.

Те унитовцы, что остались живы после точных попаданий Оруджева, бросились бежать. Их убивали в спину. Совместный отряд рассосался по окрестным улочкам, стреляя во все, что шевелится. Риска убить мирного жителя не было ни малейшего: кто же выйдет на улицу в такую вот военную ночь? Так что встретить здесь в эти минуты можно было только бандита.

Логично было предположить, что основные силы унитовцев должны находиться возле складов. Поэтому те, кто вчера привез оттуда продукты, перед боем подробно рассказали, где склады находятся и как там все расположено. Сейчас бойцы знали, куда им направляться.

Бой у складов проходил яростно и быстротечно. У больших шведских грузовиков «Скания», на которых приехали унитовцы, горели фары, поэтому атакующим было видно, куда стрелять. Бандиты никак не ожидали, что малочисленная по их сведениям группа противника, казалось бы, надежно запертая в отеле, вдруг вырвется и набросится на них. Им показалось, что произошла ошибка и в «Президенте» скрывалось гораздо больше вооруженных людей. Поэтому и сопротивление их, поначалу возникшее, быстро сломили. Унитовцы бросали автоматы, поднимали руки вверх и садились на землю, всем своим видом выражая покорность. Тем более, что, как оказалось, командира их убило одной из двух последних гранат, выпущенных Монастыревым с крыши отеля.

В живых осталось около двадцати бандитов. Потерь в рядах сводного отряда не было, не считая легкого ранения заместителя Тибурона. Но про своего лейтенанта Серхио и раньше по секрету говорил Евгению, что за тем увязалась слава невезучего. И малярией уже три раза болел, и подстрелили его однажды. Есть такие люди, к которым все беды вяжутся. Вот Маноло из их числа.

Огорчило, что во время атаки сильно пострадали грузовики, на которых приехали бандиты. Пули наделали в них множество дырок, и починить эти транспортные средства можно было, только раздобыв запчасти. А это — в Луанде.

Складские помещения выглядели довольно крепкими строениями и имели небольшие окошки, забранные решеткой. Строились, естественно, еще португальцами с учетом вороватой природы анголан. Они вполне подходили в качестве временного узилища. Пленных загнали в тот сарай, где хранились мешки с фасолью и мукой — чтобы чего не сожрали с голодухи — и заперли. У дверей оставили двух часовых, а сами отправились вылавливать тех унитовцев, кто мог еще спрятаться в садах и за заборами. Все были разгорячены боем, веселы. Говорили о том, что сразу нужно было разгромить эту банду, а не прятаться в «Президенте». Но это звучало уже перебором. Если бы не удалось часть банды перебить из-за укрытия, то не получилась бы и эта лихая атака.

Город снова перешел в руки законного правительства, если можно так выразиться, потому что ни один ангольский солдат и близко не появлялся. Но горожане не спешили выходить на улицы и праздновать победу. Во-первых, все-таки ночь, а во-вторых, кто его знает, может, власть скоро опять переменится. Так во время Гражданской войны в России бывали случаи, когда мелкие городишки по несколько раз на дню переходили из рук в руки.

Ближе к утру собрались перед отелем. Во время облавы при попытке к бегству застрелили еще двух унитовцев. Банду разгромили полностью. Это была настоящая виктория! Такое событие полагалось отметить, и Тибурон с Мироновым разрешили своим бойцам попробовать испанское вино, реквизированное со склада вместе с остальными продуктами для пропитания личного состава маленького гарнизона. Да и пиво с разбомбленного грузовика могло пригодиться. Евгений же с Серхио решили, что настала наконец пора открыть заветную бутылку рома.

Выпивали, закусывали прямо в холле «Президента», но до конца не расслаблялись, зорко поглядывали по сторонам. Опять же, комиссия должна была прилететь наутро. Плескали в гостиничные стаканы темно-красное вино из трехлитровых бутылей, закусывали ветчиной и сардинами. Вот с хлебом было напряженно. Вернее сказать, вовсе не было хлеба. Но его вполне заменяли сухие пресные галеты. Много говорили, вспоминали подробности боя, хохоча, рассказывали друг другу смешные моменты.

За такими занятиями застал их рассвет. У кого-то появилась мысль — пойти искупаться на океан. Мысль обдумали и по зрелому размышлению отвергли. Утренний океанский прибой — самый сильный, может и утащить человека от берега. А потом, все же не стоит до конца расслабляться.

Люди Миронова окончательно перемешались с кубинцами, о чем-то разговаривали, спорили, подкалывали друг друга, и, посмотрев на такое братание, Евгений осознал наконец, что разницы между этими молодыми, крепкими ребятами, живущими по разные стороны Атлантики, нет, в сущности, никакой. И это было здорово.

А потом послышался клекот вертолетных винтов, и на песок пляжа стали садиться два «Ми-8».

— Елы-палы! — опомнился Евгений. — Мы же в Луанду ни о чем не доложили!

— Спохватился! — хлопнул его по плечу Серхио. — Я доложил. И твоим просил передать, поскольку ты участвуешь в зачистке города и не можешь оторваться от автомата.

— Ну, спасибо, брат! — с облегчением выдохнул Миронов. — А то бы мне сейчас устроили… Не знаешь ты наших отцов-командиров.

— Думаешь, у нас лучше? Надо приводить себя в порядок и идти встречать гостей.

Генерал Куропаткин на этот раз отменил свое правило — не летать на вертолете и прибыл самолично вместе с каким-то кубинским начальством. Два генерала стояли у дверцы винтокрылой машины и высокомерно оглядывали окрестности. Тут же неподвижно стояли два ангольских военных чина, судя по звездочкам на погонах — не маленьких. Двигатель вертолет не глушил, и было ясно, что при малейшей опасности птичка упорхнет, унося в своем брюхе высокопоставленный груз.

Вторая машина привезла солдат.

Миронов и Тибурон одновременно подошли к начальству, отдали честь и представились. Куропаткин, разглядывая Евгения, недовольно морщил нос. Помолчал немного, потом еле уловимым жестом показал: «Отойдем!». Они удалились от вертолета шагов на пятьдесят, кубинцы ушли в другую сторону. Анголане остались у вертолета.

— Ну, — сказал Куропаткин, — докладывай, майор! Что ты здесь такое учинил?

Стараясь быть кратким и не «растекаться мыслью по древу», Евгений стал докладывать. Генерал во время всего доклада не переставал морщиться, как будто только что съел дольку лимона.