Приказ есть приказ

Евгений покачал головой. Библию ему и впрямь читать не доводилось, но выражение это он слышал.

— Одно скажу, — продолжал Симонов. — Никогда не гонись за деньгами. Твои кровные тебя всегда найдут. А неправедные до добра не доводят и счастья не приносят.

— У нас работа с деньгами не связана, — напомнил ему Евгений.

— У кого как, — возразил майор. Потом хлопнул ладонью по столу. — Ладно, поговорили и будет. Ты иди, капитан, тебя дома жена, наверное, ждет. А я еще посижу, подумаю. — И заметив невольное движение собеседника, добавил: — За меня не беспокойся, доберусь.

Что оставалось делать? Евгений поднялся, пожал майору руку, прощаясь. Тот его ладонь из своей не выпустил, притянул к себе и выдохнул в ухо:

— Арестуют меня скоро, капитан!

Потом руку отпустил и махнул, прощаясь: иди, мол, иди!

Ошеломленный Евгений получил свой плащ в гардеробе и вышел на улицу. Всю дорогу до дома он размышлял над последними словами Симонова и не придумал ничего лучше версии о том, что майор банально проворовался. Где и как он ухитрился это сделать? В народе говорят: свинья грязь всегда найдет. Очевидно, были в финансовой системе СОБ лазейки, через которые майор и позаимствовал некие суммы. Наверное, довольно крупные, раз так переживает. Неспроста, значит, его вызвали в Москву и держат здесь, ничего не объясняя.

Назавтра, ближе к обеду, выйдя со Ступиным в курилку, он рассказал ему о встрече с опальным майором. Заодно поделился и своими размышлениями по этому поводу. Старший лейтенант хмыкнул и посоветовал не брать в голову. «В армии всякое бывает, — философски заявил он. — И воруют иногда почище, чем на гражданке. Тебе что, жалко его?». Симонова Евгению жалко не было. В конце концов, кто ему этот майор? Дядя родной? Вот и пусть сам разбирается со своими проблемами!

А еще через день по Управлению поползли слухи о том, что выявили «крота». То есть агента, работавшего на противника. Такое случается во всех секретных учреждениях. Евгений свой разговор с Симоновым и эту новость никак не сопоставил. А зря.

Потому что уже к вечеру этого же дня его вызвал к себе начальник отдела «Л» полковник Сундуков. Хорошо еще, что Ступин, пришедший передать вызов, успел шепнуть одну фамилию: «Симонов». Так что Миронов в какой-то мере был готов к предстоящему разговору.

Именно, что в какой-то. Потому что услышанное от полковника было настолько диким, что не укладывалось в голове.

Постучав и услышав из-за дверей резкое «Да!», он вошел. Полковник Сундуков сидел за своим столом и, как обычно, перебирал какие-то бумаги. Миронов терпеливо ждал, остановившись у дверей.

Наконец хозяин кабинета поднял голову и уставился на Евгения своими желтыми тигриными глазами. У того опять, как при первой встрече, возник в груди неприятный холодок. Так мог смотреть, наверное, Сталин на очередную будущую свою жертву.

Сундуков изучал Миронова несколько секунд, потом вкрадчиво спросил:

— Ну что, капитан, врагу пособничаешь?

— Не понял, товарищ полковник! — честно признался Евгений.

— Не понял, говоришь? — хищно улыбнулся Сундуков. — Знаком тебе некий майор Симонов?

— Так точно. По Георгиевскому отделению.

— Когда с ним последний раз виделся?

— Позавчера.

— По какому поводу?

— Ужинали вместе. Майор пригласил.

Евгений старался отвечать кратко, чтобы не сболтнуть случайно ничего лишнего. Он уже понял, что попал в неприятную историю, но не определил еще — насколько неприятную. Выпивка в компании сослуживца — разве это проступок? «Сухого закона» никто не объявлял. Да и ужин прошел безо всяких эксцессов.

— Почему он именно тебя пригласил?

— Не могу знать, товарищ полковник!

— О чем говорили?

Евгений задумался. А действительно, о чем?

— Майор жаловался на какие-то неприятности по службе…

— Какие именно? — жадно перебил Сундуков, и Евгению показалось, что еще мгновение — и полковник перепрыгнет через свой стол, схватит его за грудки, станет трясти, выбивая правду.

— Он не конкретизировал. Жаловался, что вызвали в Москву, а разговаривать не хотят.

— Что еще?

— Ничего больше. Выпили, закусили и разошлись.

— Все?

— Вроде бы все…

— Вроде бы?

— Нет, все.

Полковник в задумчивости побарабанил пальцами по столу, не отрывая взгляда от лица Евгения, потом решительно сказал:

— Вот что, капитан. Я отстраняю тебя от операции. Отправишься на Полигон, будешь дожидаться там следователей. С территории — ни на шаг. Никаких звонков. Сидеть и ждать. Все ясно?

— Так точно.

У него имелась масса вопросов, но сейчас для них было не время. Главное, что ни в чем виноватым он себя не чувствовал. Впрочем, мало ли у нас наказанных невиновных?

На Полигон его отвез незнакомый капитан в сопровождении вооруженного солдата. Но об аресте Евгению никто не объявлял. В нарушение приказа он успел шепнуть Ступину, чтобы тот позвонил Наташке и сказал о неожиданной командировке. Незачем девчонку попусту волновать. У нее сессия на носу. Старший лейтенант незаметно кивнул и проводил товарища долгим взглядом.

Первую неделю Евгений вспоминал все свои встречи и разговоры с Симоновым и лишний раз убеждался, что ничего криминального в этих встречах и разговорах не было. Вот разве что письмо, которое он передал по указанному адресу… Так ведь и здесь странностей не наблюдалось. Ну, попросил вышестоящий офицер передать весточку с оказией! Так что из этого? Надо было отказаться и сразу же бежать в особый отдел — докладывать? Не те времена, уважаемые! Врагов народа сейчас нет! Как не было их, впрочем, и тогда… Воровал этот майор у государства — пусть государство с ним и разбирается. При чем здесь капитан Миронов?

По территории Полигона он не разгуливал. Ему намекнули, что это было бы нежелательно. Поэтому Евгений в основном сидел у себя в комнате, лишь изредка выходил на веранду покурить. Читал, смотрел маленький черно-белый телевизор со слабой надеждой услышать что-либо, касающееся его дела, в новостях. Тщетно, как и ожидалось. Страна жила своей жизнью: пахала, сеяла, плавила, строила, ставила рекорды. Изредка показывали скучные фильмы. Новости неизменно начинались со слов: «Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев…», далее следовали сообщения о приеме делегаций, визитах и прочих свершениях «дорогого и любимого». Обычная тягомотина. Кое-что увидев во время операций, Евгений знал, что телевидение не обязательно должно быть таким серым и тоскливым, что в мире существует масса веселых и занимательных программ. Вот только советскому зрителю их не показывают.

Единственным утешением было отсутствие навязчивой и тупой рекламы, которая в других странах просто не давала спокойно смотреть эти самые передачи, перебивала их в самых интересных местах. Может быть, ее не имелось потому, что нечего было рекламировать в Советском Союзе? Все производимые или ввозимые товары раскупались народом «на раз», безо всякой рекламы.

Потом приехал следователь, в чем-то даже симпатичный молодой человек с уже седыми висками. Он так и представился:

— Капитан Расулов, следователь по особо важным делам.