Приказ есть приказ

Евгений поймал себя на мысли, что уже практически не замечает дождя. Вода продолжала беспрепятственно литься с небес, и напор ее не уменьшился. Просто сейчас он был уже в операции, он работал, поэтому все остальное отошло на задний план. Внутри него словно включился тайный механизм, подчинивший тело и душу одному — работе. Нужно идти — он идет и будет идти, сколько нужно. Нужно будет драться, стрелять — он выполнит все это без тени колебаний, решительно и быстро. Главное — выполнить задание, прочее не в счет. За годы, прошедшие со дня поступления на службу в СОБ, он стал отличной машиной для исполнения этой работы. И она ему нравилась.

Через два километра их встретил дозор, в точности выполнивший приказ. На своем пути они ничего и никого не обнаружили. Лес, поливаемый дождем, словно вымер. И будь тут человек несведущий, он с чистой совестью мог бы пожать плечами и заявить: «Помилуйте, какая секретная лаборатория? Да на десятки километров ни одной живой души!». Но они-то знали, что лаборатория существует, и стражи ее, готовые отразить любое нападение, следят за окружающим лесом с помощью хитроумной техники. Им предстояло обмануть этих стражей, сделать так, чтобы до последнего момента они ничего не заметили и не подняли тревогу. И в конце концов убить сначала их, а потом и всех, кто населял адскую кухню. После ухода отряда на этом месте должны остаться дымящиеся развалины. Возможно, и старинная церковь тоже будет разрушена, но такова уж ее участь, расплата за грехи ее хозяев. Она и была построена для неправедного дела: крещения будущих рабов, обращения их в веру, допускающую рабство. А сейчас и вовсе служила прикрытием для людишек, в греховных своих помыслах и деяниях замахнувшихся на Природу. Так что разрушение ее будет только справедливо. Не достоин существовать храм Божий, если он приютил детей сатаны.

Такими мыслями Евгений развлекался, чтобы скрасить трудную дорогу. Он не был набожен, но истинно верующих людей уважал и в вопросах веры старался с ними не спорить. Верить или не верить каждый решает для себя.

И вместе с тем он ни на секунду не ослаблял внимания. Здесь за каждым кустом могла таиться смертельная опасность. Вперед пустили Штефырцу и его ученика-кубинца. Среди снаряжения, привезенного Сидихиным, нашелся и портативный миноискатель. Теперь Мишка, пригнувшись, медленно продвигался вперед, поводя перед собой щупом с детектором и вслушиваясь в писк, звучавший в наушниках. Иногда он останавливался, опускался на колени и при тонком, как карандаш свете фонарика, начинал действовать ножом и руками. Там, где мину не удавалось обезвредить, помощник его втыкал в землю маленький красный флажок, как предупреждения для остальных: «Сюда не наступать!». И каждый боец, заранее предупрежденный о флажках, очень осторожно проходил это место.

Штефырца не делал широкого прохода. Это было ни к чему, лишь замедлило бы движение отряда. По тропе, которую он расчищал, могли пройти плечом к плечу три человека, не больше.

Мины имелись, и обильно. Противопехотные «лягушки», хитроумные растяжки. Один раз попалась даже противотанковая. Для чего ее установили — непонятно. Неужели рассчитывали преградить путь тяжелой технике? Но какая техника попрется по самому краю высокого обрыва?

Продвижение отряда сильно замедлилось, и уже почти рассвело, когда они добрались до охраняемого периметра. Если, конечно, можно назвать рассветом слабое просветление низкого, затянутого облаками мокрого неба. Бойцы залегли в высокой траве, а три офицера проползли немного вперед, туда, откуда уже можно было увидеть лагерь.

Темная башня церкви выделялась на фоне серого неба. Там не светился ни один огонек, но они знали, что дозор у церкви, а то и внутри нее, есть обязательно. Лагерь расположился дальше. За пеленой дождя виднелись четыре серых одноэтажных строения с красным крестом на крыше одного из них.

— Под католическую миссию канают, — заметил Сидихин. — Даже вышек караульных не поставили.

— Что, совсем нет? — не поверил Евгений. И правильно не поверил.

— Они посты наблюдения на деревьях оборудовали, — пояснил Герман. — Чтобы не было похоже на военный лагерь. Во-он, видишь, площадка небольшая? Но человечка там сейчас нет.

Миронов повел биноклем. А вот и вторая, и тоже пустая.

Никакого забора из колючей проволоки не существовало. Зато два из четырех дотов им удалось обнаружить. Невысокие бетонные полушария смотрели на лес сквозь траву узкими черными щелями. Остальные расположились по другую сторону лагеря, прикрывая его с севера.

Лагерь спал. На пространстве между бараками ничто не перемещалось. В такую дождливую погоду особенно не хочется просыпаться и вылезать из-под теплого одеяла. Что ж, это хорошо, пусть пока поспят. Для подготовки атаки отряду нужно еще час-полтора.

Все внимательно изучив, офицеры вернулись назад к залегшим бойцам и стали совещаться.

— Начинать нужно с церкви, — решил Сидихин. — Василич утверждал, что там камер наблюдения нет. Отправим двух бойцов, чтобы уничтожили дозорных. По возможности — взять «языка». После этого погасим телекамеры с этой стороны.

— Как? — поинтересовался Тибурон. — Из винтовок?

— Зачем? Есть у меня одно средство, бесшумное и эффективное именно для такого случая. Потом увидишь. Далее, нужно будет подобраться к этим двум дотам и успокоить их обитателей. Те, что на другой стороне, нас пока не волнуют. Ну, а потом без шума и крика проникаем на территорию лагеря и занимаемся его обитателями. Давайте решать, кого куда направлять. И через полчаса начинаем.

К церкви поползли Толик и тот кубинец, который ходил с ним в дозор. Миронов предложил Портосу свою бесшумную «беретту», но тот только улыбнулся и продемонстрировал любимый Годлесс. Кубинец, увидев, как Монастырев крутнул нож в пальцах, одобрительно поцокал языком. Он и его товарищи имели возможности убедиться, насколько виртуозно этот советский боец владеет грозным оружием.

Вернулись они минут через двадцать. Толик волок на спине связанного и оглушенного юаровского солдата. Свалил его с себя, вопросительно глянул на командира: ну как? Тот улыбнулся и показал большой палец — молодцом! Спросил:

— Что там?

— Трое было. Но все просто, спали ребята прямо в церкви, на тюфячках. Есть телефон, не звонил.

Подполз кубинец, волоча трофеи — три автоматические винтовки. Его одобрительно хлопнул по плечу Тибурон.

— Вот теперь наш черед, — сказал Сидихин. — За мной, покажу свое секретное оружие.

И они двинулись к тому месту, откуда ранее наблюдали за лагерем. Камеры наблюдения располагались на высоких столбиках и работали в переменном режиме. То есть первая некоторое время передавала картинку окружающего пространства, потом выключалась и начинала передавать следующая. Оператор где-то в лагере, если замечал что-то подозрительное, мог остановить это движение и присмотреться внимательнее.

Сидихин улегся поудобнее и достал из бокового кармана… рогатку! Но не обычную деревянную рогульку, а добротное металлическое изделие с обтянутой красной резиной ручкой.

— В Германии как-то по случаю приобрел, — пояснил он. — Очень полезная штука.

Достал из того же кармана глухо звякнувший мешочек. В нем оказались металлические шарики от подшипника. Идеальный снаряд! Подождал, пока маленький красный огонек на ближайшей к ним камере погаснет, прицелился и выстрелил. Издалека раздался тихий звон, объектив у камеры был разбит.

— Теперь они подумают, что камера вышла из строя. Но не сразу, а когда до нее очередь дойдет, примерно через полчаса.

Точно так же он поступил и со следующим телеглазом, когда пришел его черед передать смену. Обозреваемый охраной сектор значительно сузился. Можно было отправлять людей на захват дотов.

Пока все проходило по плану и бесшумно. Никто в лагере не догадывался, что атака уже началась. Но действовать нужно было быстро и решительно, потому что с минуты на минуту юаровцы начнут просыпаться и выходить из бараков.