Приказ простой…

— Как это?

— А вот так! Бюрократические заморочки, которыми воспользовался наш многоопытный в этих делах старший прапорщик, пусть земля ему будет стек… пухом.

— Ладно… — поджал губы полковник Овсиенко, заметив, как словно загонные псы напряглись замполит и особист, коим только дай повод вновь вцепиться в проблемного подчиненного, дабы разорвать его на клочки. — Поехали посмотрим, что ты опять наворотил…

— Предлагаю для сравнительного анализа использовать еще штатный бронежилет.

— Черт с тобой! Делай!

Выехали на полигон, вкопали два заранее подготовленных для испытания деревянных болвана, на которые нацепили бронежилеты.

— И как предлагаешь проверять?

— Постреляем из автоматов с двухсот метров. Хорошо бы из китайских тоже опробовать, у них пуля тяжелее… Посмотрим и зафиксируем повреждения. Потом гранаты покидаем. Далее можно минометную мину бахнуть…

В целом презентация прошла на ура. Защищенность «витязя», как обозвал свой комплекс защиты Киборгин, показала хорошие результаты.

Штатный бронежилет выглядел по сравнению с ним бледно.

Офицеры постреляли из пистолетов с двадцати метров и «витязь» с честью выдержал это испытание.

От «бура» при прямом попадании конечно не спасет, но есть надежда, что при некоторых обстоятельствах, все же уйдет в рикошет.

— Что скажете товарищ полковник?

— И что ты хочешь от меня услышать?

— Будем переделывать в нормальную защиту или дюралевыми вязанками будем обходиться, кои разве что пальцем не проткнуть? — кивнул лейтенант на истрепанный 6Б2.

Все ожидающе посмотрели на комбата.

— Переделывайте… — буквально прошипел он, после несколько затянувшейся паузы.

— Есть переделать!

По доспехам все же выявился недостаток, а именно при падении на землю жесть все же деформировалась и потом причиняла неудобство вдавливаясь в тело. Впрочем, эту проблему решили за счет использования алюминиевых трубок от обычных телевизионных антенн, кои срочно пришлось заказать, из которых делалась рама и на нее цепляли уже броню, теперь можно было падать на живот или спину.

Так же Анатолий сшил нормальный рюкзак с отделениями для всякого разного с возможностью зацепа на броню, а не просто накидывания на плечи как туристический. А то эти мешки-сидоры реально вымораживали, потому как найти в них что-то в условиях боя просто невозможно, нужно все просто вывалить на землю…

что-то вроде этого всего вместе

Глава 15

* * *

Одиннадцатого мая случился первый по-настоящему «Черный день» в истории Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, о котором спустя два дня сообщил на общем собрании офицеров хмурый командир батальона:

— В ущелье Хара в провинции Кунар попал в засаду 1-й батальон 66-й ОМСБр и потерял половину своего состава погибшими… Почтим память павших минутой молчания, товарищи.

Все встали со скорбными лицами. Хотя не только скорбь в них проглядывала, но и какая-то растерянность пополам с тревогой. Сейчас стоящие невольно примеряли судьбу 1-го батальона 66-го ОМСБр на себя и им всем стало резко не по себе. Только сейчас, наверное, до всех в полной мере окончательно дошло, что они на настоящей войне и… запустился процесс разложения. С этого момента начало неуклонно расти потребление спиртного, коим офицеры пытались заглушить зародившийся в их душе червячок страха.

Их бы наоборот стоило сейчас всех бросить в бой и выжечь огнем, появившуюся в их душах гниль, но увы. Сидение же на месте, приводило к тому, что они «умирали» каждый день, ожидание неизбежного-возможного только приводило к тому, что гниение душ продолжалось.

Лишь те, кто успел побывать в реальной переделке в Панджшерском ущелье, тем самым пройдя моральную «закалку» огнем, переносили дальнейшую службу более вменяемо.

Анатолий вдруг вспомнил, что это нападение, первое в своей истории, совершил печально известный отряд «Черные аисты», тот самый про который потом сняли в фильме «Девятая рота».

По одной из версий, этот отряд являлся фактически штрафным, хоть его и называют элитным, потому как в его состав входили люди, совершившие преступление перед Аллахом: убили, украли, изнасиловали и прочее. И теперь должны были искупить свою вину в бою с неверными. Чтобы доказать свою храбрость в кармане каждого имелся диктофон на который записывалось, как конкретный «аист» прославляет Аллаха и ведет бой.

По другой версии это был элитный отряд в полном понимании смысла этого слова, каждый член которого специалист во многих областях военного дела, набранных из отпетых исламских фундаменталистов и наемников.

После того как минута молчания закончилась и все сели, Анатолий прошептал своему сослуживцу по роте, но так, чтобы услышали все:

— А были бы у них решетчатые экраны на бронемашинах, а также что-то вроде бомбометов, то глядишь, может быть и отбились бы…

Вообще Киборгин был в курсе, что батальон (вообще шло восемьдесят четыре человека) действовал в пешем порядке — узнал об этом уже после войны, и высокие потери были вызваны в первую очередь распоряжением политработника — старшего лейтенанта Шкурникова (фамилия изменена), приказавшего строиться в колонны для движения по дороге вдоль реки, чтобы значит все по Уставу было. Батальон встал, начали ожидать отставших и именно в тот момент, когда все скучковались в эту клятую колонну по ним ударили с трех сторон из более чем ста стволов и двух ДШК.

Если бы не уплотнились, то потери были бы в разы меньше, а так половину сразу срезало убитыми и ранеными, а потом завязался тяжелейший десятичасовой бой…

Все-таки нельзя допускать до командования боевым подразделением политработников. Одно радует, в этом конкретном случае, он подох сам, а не получил потом, как это обычно в таких случаях водится орден за «умелое руководство в бою».

Но тут комбат сам виноват, объявив о происшествии не уточнил детали, может и не знал. Сам узнал без подробностей, а Анатолий решил этим воспользоваться, действуя по принципу: хочешь забить гвоздь — бей по шляпке молотком снова и снова, пока не забьешь.

В штабе повисла звенящая тишина и многие затаив дыхание скосились на комбата, упершего свой тяжелый взгляд в Киборгина.

Вообще образ командира батальона как-то потускнел в глазах Анатолия. Раньше полковник воспринимался как настоящий батя, что за своих горой, в огонь и воду, и даже что-то такое было, но… лейтенанту имевшего теперь опыт прожитых лет, сейчас стало ясно, что это по большей части наносное, для подержания образа. Даже вот эта минута молчания сейчас показалась какой-то фальшивой.