Приключения 1968
Шрифт:
Маршан старательно своею курткой оттер от грязи ее поцарапанные бока. Стекло над шкалой было разбито, а других повреждений не заметно, и батареи остались почти сухими, они были с водозащитным покрытием, во рту щипало, когда Борис их проверял, но сколько ни крутили, пробуя все диапазоны, приемник молчал. Неисправен ли он или весь мир умолк?
Этого они не знали. Опять и опять крутили на всех волнах. Вольский прижимался к приемнику ухом, сдерживал дыхание — ничего!
— Надо быстрее выходить на побережье, — сказал он и, понимая, что сил становится все меньше, добавил: — Давайте условимся: на поиски
Они снова разбрелись по долине.
Борис нес приемник, то подавляя желание бросить свое первое приобретение, то еще на что-то надеясь, крутил регулятор, прислушиваясь.
Басов искал очень старательно, спускался в промоины, со всех сторон осматривал каменные выступы.
«Весь мир молчит, — думал он, — а старик не хочет осознать обстановку. Главное сейчас — от голодной смерти спастись».
Он точно помнил весь перечень: сколько было у них банок консервов, пачек концентрата, крупы, макарон. Если найти хотя бы десятую часть, можно долго продержаться. В землю всосать не могло, это Вольский верно сказал, надо искать!
Шагая по глинистому намыву, он почувствовал: что-то под ногами пружинит. Камнем, как лопатой, прорыл желоб и выругался — обнаружилась доска, почерневшая от времени.
В долине уже не осталось тени. Камни нагрелись, подсыхал песок, парило, как перед дождем.
Вулкан был весь виден — тихий, спокойный, словно умытый утренней росой. Его Басов побаивался, от него ждал любого подвоха, а про цунами даже и не думал.
Он зорко всматривался, разрывал все подозрительные намывы и ругал себя — выбрал же специальность! Разумные люди живут дома, тихо, спокойно, за тысячи километров от огненного кольца землетрясений и вулканов.
Вскоре, словно в награду за усердие, он попал на богатую струю. В сухой промоине валялся их стол, расплющенная кастрюля, выглядывал хвост спального мешка.
Все это Басов вытащил, аккуратно сложил так, чтобы спальник побыстрее высох и был издалека хорошо заметен. Он надежно прижал его крупными камнями.
Поблизости, на середине озерка, безмятежно плавал надувной матрац. Метко швыряя камни, Басов подогнал его к берегу, выпустил воздух, взял с собой — эта вещь всегда пригодится.
Еще полсотни шагов — и он поспешно встал на колени.
Между глыбами порфирита из песка, как затонувший корабль, торчал ящик, обитый железной полоской, — верней, один его уголок.
Не жалея рук, разгребал Басов песок и скоро сквозь щель между досками увидел шеренгу золотистых банок, густо покрытых смазкой.
Да, это было чудо! Уцелел, не развалился тяжелый ящик, и наносы не смогли его скрыть! Только одна доска лопнула поперек, словно специально для того, чтобы Басову было легче внутрь проникнуть.
— Раз, два, три, четыре, — вслух считал он, вытаскивая банки.
«На день каждому по одной», — так решил было он, но тотчас же вспомнил, что в ящике-то их всего двадцать четыре. Этак не хватит и на неделю! А дальше что — помирать с голоду? Надо экономить, кто знает, что будет дальше.
Он посмотрел в небо, словно проверяя, не летят ли уже вертолеты. Ни облачка, ни птицы — холодная голубая пустота. Надеяться можно только на себя.
Он отложил две банки назад, в ящик. Слюни бежали так, что глотать не успевал, усы
намокли. Вытянув шею, он огляделся. Взобрался на камень и снова огляделся во все стороны по кругу. Правее, далеко впереди, повесив голову, шел Маршан, споткнулся, но даже не посмотрел обо что.— Такой разве найдет чего… — пробормотал Басов и возмутился: — Не нянька я им, каждый о себе заботиться должен! Конечно, когда надо будет, я на помощь приду, но для этого в первую очередь я сам должен сохранить силы.
Он еще раз огляделся очень внимательно, подумал: «И вообще им что — вдовец да два холостяка, а у меня дети!» Маленькими и беспомощными представились они ему, какими были назад лет пятнадцать.
Присев между камнями, он достал нож, одним движением вскрыл банку.
Даже верхний слой — застывшее, похожее на стеарин сало показалось таким вкусным! Он глотал торопясь, тяжело дыша.
Когда банка наполовину опустела, он обтер губы, осторожно приподнялся, посмотрел из-за камней и продолжал уже спокойно. Тщательно жевал неподатливое, волокнистое мясо. От холодного жира его начало мутить, но он понимал, что привередничать не время, в такой обстановке каждая калория дорога. Все съел и обсосал лавровые листы. Пустую банку зарыл, ящик присыпал песком, очень тщательно вытер лицо и руки.
Приятное тепло разлилось по всему телу. Жить стало куда веселее, захотелось вздремнуть.
Басов заставил себя подняться. Огляделся — правее за озерком брел Маршан, сутулясь, бессильно опустив голову.
«Другой бы на моем месте черта с два стал бы о нем заботиться, — подумал он, — но я не такой человек!»
Он решительно достал еще три банки, обтер их и тщательно замаскировал ящик.
Затем взобрался на камень и долго запоминал место, но все же, не надеясь на память, достал измятую, подмокшую записную книжку и начертил схему, показал на ней все приметные детали рельефа, скалы, озера. Крестом обозначил самое главное.
Конец неизвестности
Вольский пришел первым, поставил стул возле дуба на том месте, где сидел вчера.
«Всего лишь вчера, а будто вечность отделяет», — подумал он, присматриваясь, пытаясь привыкнуть к тому, что здесь теперь лишь черный камень и нет больше ни кустарника, ни травы, ни почвы. Нет, будто и не существовал никогда зеленый оазис, райский уголок. И даже ручей перестал бормотать, исчез под наносами.
Только дуб уцелел среди мертвой каменной пустыни. Заметно накренившись, стоял он ободранный, по пояс голый. Корни кое-где обнажились, торчали, не касаясь земли. И все же была в нем, почти поверженном, такая гордая сила и красота, что щемило сердце.
Вольский пристально посмотрел вниз, в долину, туда, где ночью виднелись огни. Разогретый над скалами воздух струился столбиками, переливался, дрожал. Затем он сел. «Мой долг подробно и точно рассказать обо всем, что произошло», — подумал он и достал записную книжку.
За весь путь по долине ему, словно в насмешку, попалась только бутылка из-под коньяка. Теперь он решил, если сбудется худшее, в бутылку он поместит листки своих записей, привяжет к дубу так, чтобы была хорошо видна.
«Это еще успеется, — оборвал он себя. — Сейчас прежде всего нужно позаботиться о воде».