Приключения-70
Шрифт:
8
Стук в дверь… Есть в нем что-то похожее на кошку — такой же вкрадчивый. Крыша тенью окутывает маленькое крыльцо, и, хотя двор и улица освещены лунным светом, мы плохо видим Матвея, стоящего перед дверью.
Собаки не лают. Вернее, лают, но где-то далеко, на горе, а может быть, и за горою. На этой улице тихо, вот только стук в дверь. Он беспокоит меня. Настораживает. Я сжался, точно для прыжка. Что ждет нас за дверью?
Обстановка такая: Матвей на крыльце. Мы все на улице, за забором. Двое поддерживают Миколу. А я стою у них
Если в доме засада, я, возможно, сумел бы убежать, но не бросать же в беде Сгорихату…
Кто-то отворил дверь. И Матвей с кем-то шепчется. О чем?..
Я еще не рассказал, почему мы здесь. Когда за бочками они перевязывали Сгорихату, то, увидев, сколько крови он потерял, решили, что его надо обязательно показать врачу. У них был надежный врач, которого они называли Илья Ильич. Пустыми переулками, дворами мы пробрались к его дому.
Клавдия Ивановна смотрит на меня с улыбкой. У нее очень добрый, располагающий взгляд. И я бы, конечно, верил ей, если бы у меня отшибло память и я забыл бы, как она держала в руке пистолет. И в глазах ее не было ничего, кроме холода.
Спускается с крыльца Матвей. Товарищ ли он? Луна украсила его голову серебром, и он сейчас не очень похож на старого путиловского рабочего.
Эх, было бы оружие!
— Они мобилизовали всех городских врачей, — говорит Матвей.
— Мой доктор не мобилизован, — возражает Клавдия Ивановна.
— Что же он за доктор?
— Возможно, дантист.
— Пусть так, — решает Матвей. — Все равно медик. Он сможет обработать рану. И даст таблеток.
— А можно ему довериться? — спрашиваю я. — Не выдаст?
— Не позволим, — отвечает Матвей. И достает из кармана револьвер. — Кстати, у вас есть оружие?
— Нет, — признаюсь я.
— Возьмите. Пригодится.
Сжав рукоятку увесистого револьвера, я не просто почувствовал себя увереннее, меня покинуло, если так можно сказать, чувство неполного доверия к этим повстречавшим нас людям.
— Предстоит миновать опасный район. Будем следовать так. Мы четверо впереди. Клава и Кравец сзади. Идите медленно под ручку. Воркуйте о чем-нибудь. В случае опасности Семен заиграет на гармошке…
Робость охватила меня. Уж лучше с парочкой деникинцев повстречаться, разрядить в них револьвер. И дело с концом… А тут под ручку топать с избалованной девицей.
Мы почти одного роста? Нет. Это прическа у нее высокая. А плечами она пониже меня. И одеколона, чувствую, не пожалела. Виноват, духов.
— Кравец, согните руку в локте. Я сама возьму вас. Так будет удобнее.
Я сгибаю руку, но, оказывается, не ту. Нужно левую, а я согнул правую.
Нежные у нее пальцы. Интересно, у всех женщин вот такие нежные, теплые руки? И походка легкая.
— Так дело не пойдет, Кравец, — капризно произносит она. И добавляет назидательно: — Давайте идти в ногу.
— Как в строю?
— Верно. Только не печатая шаг.
— Это можно, — говорю я. — Это раз плюнуть…
— Кравец, на вас форма! Разве можно отпускать такие выражения в присутствии девушки!
— Забылся.
— Сегодня в
полдень вы вели себя приличнее.— Может, вам так показалось… Теперь-то вы знаете, что я не офицер.
— Все равно. Прежде чем произнести слово, неплохо и подумать.
— Вам нужно служить учительницей.
— Уже лучше… Свою мысль о том, что я люблю поучать друзей, вы подали как вполне светский человек.
Неожиданно впереди грохнул выстрел. Кто-то страшно и громко закричал: «Держи!», выругался. По улице навстречу нам, догоняя свои тени, бежали люди.
Торопливо заиграла гармошка. Я видел, наши ребята подались влево, уступая кому-то дорогу. Клавдия Ивановна увлекла меня к забору. И, обняв за плечи, прижалась щека к щеке. Требовательно прошептала:
— Не стойте как истукан. Обнимите меня.
Это было сказано кстати. Мимо нас пробежал казак с узлом за спиной. Его преследовали два офицера-пехотинца. Один из них был капитаном, погоны другого я не разглядел. Офицеры на ходу стреляли из пистолетов. Возле нас капитан остановился, прицелился. И казак рухнул на землю…
Тот, второй, подобрал узел, выстрелил в лежащего. Потом он подошел к капитану, кивком указал в нашу сторону.
Капитан был пьян. Приблизившись к забору, он уставился на нас.
Клавдия Ивановна по-прежнему обнимала меня. Я опустил руку в карман, где лежал револьвер. Но мне еще нужно было достать оружие, а мой противник держал его в руке. Наконец, тщательно и с усилием произнося слова, как это делают изрядно выпившие люди, капитан спросил:
— Вы сейчас что-нибудь видели, поручик?
— Никак нет. Не видел ничего.
— А где ваша фуражка?
— Я потерял ее, господин капитан.
— Возьмите мою, — со щедростью пьяного предложил он.
— Не могу себе позволить такую вольность.
— «Вольность», — передразнил капитан. — Лучше не увлекайтесь, поручик, в этом заштатном городе свирепствует триппер.
Он слащаво хихикнул и нетвердо повернулся кругом.
Ушли.
Мы вздохнули свободно. Теперь незачем было обнимать друг друга за плечи. И Клавдия Ивановна отстранилась от меня.
— Бежим? — предложил я.
— Страшно? — спросила она.
— Жутковато.
— Мне тоже. Но бежать нельзя. Пойдем быстрым шагом.
Она мыслила спокойно и последовательно, эта загадочная девушка, которую я несколько часов назад не жалеючи огрел крышкой от корзины. Не сильно ли? Я спросил об этом. Она ответила:
— Нет. И ваше счастье, что я опешила.
— Смешно: я счастливый.
Сейчас, когда мы шли. быстро, ей неудобно было держать меня под руку. И мы просто ступали рядом. И я чувствовал себя непринужденнее.
Фигуры наших друзей маячили впереди. Ребята шли в обнимку, покачиваясь. И конечно, их легко было принять за подвыпившую компанию. Но я понимал, как трудно Миколе. И Клавдия Ивановна понимала. Она даже сказала:
— Господи, хотя бы мой доктор оказался дома!
Не думаю, что там, на небесах, услышали ее просьбу, но еще с улицы мы увидели освещенное окно. Хлопнув в ладоши, Клавдия Ивановна радостно, словно маленькая девочка, воскликнула: