Приключения Арсена Люпена

Ганимар не принадлежит к тем талантливым и блестящим сыщикам, чей опыт изучают и чьи имена остаются в анналах правосудия. Ему не хватает гениальных озарений, которые вдохновляют Дюпенов, Лекоков и Херлоков Шолмсов. Но у него есть отличные рабочие качества: он наблюдателен, прозорлив, упорен и даже обладает интуицией. Его достоинство в том, что он умеет работать совершенно независимо. Ничто, разве только воздействие гипноза Арсена Люпена, не способно смутить его или оказать на него влияние.

Какой бы она ни была, его роль в это утро принесла ему известность, и его участие в расследовании высоко оценил бы любой судья.

– Прежде всего, – начал он, – я попросил бы господина Шарля уточнить следующее: все ли предметы, которые он видел перевернутыми или переставленными куда-то, точно возвращены на свои обычные места?

– Совершенно точно.

– Стало быть, очевидно, что предметы эти были поставлены на свои места кем-то, кто прекрасно знал, где они стояли.

Это замечание поразило всех присутствующих. Ганимар заговорил снова:

– Еще один вопрос, господин Шарль… Вас разбудил звонок… Как по-вашему, кто звал вас?

– Господин барон, черт побери.

– Пусть так, но в какой момент он мог позвонить?

– После схватки… когда умирал.

– Это невозможно, потому что вы нашли его распростертым, без признаков жизни, в четырех метрах от кнопки звонка.

– Значит, он звонил, когда шла борьба.

– Тоже невозможно, потому что, как вы сказали, звонок был долгим, звонили беспрерывно семь или восемь секунд. Вы полагаете, что тот, кто напал на барона, мог позволить ему звонить так долго?

– Значит, это было до того, как на него напали.

– Невозможно, вы же нам сказали, что от звонка до того момента, когда вы вошли в комнату, прошло самое большее три минуты. Таким образом, если барон звонил раньше, борьба, убийство, агония и бегство должны были произойти в этот короткий промежуток в три минуты. Повторяю, это невозможно.

– И однако, – сказал следователь, – кто-то ведь звонил. Если не барон, то кто же?

– Убийца.

– Зачем?

– Я не знаю, зачем ему это было нужно. Но в любом случае это доказывает нам, что он знал, что звонок соединен с комнатой слуги. А кто мог знать эту подробность, кроме человека, живущего в доме?

Круг подозрений сужался. Несколькими быстрыми, четкими и логичными фразами Ганимар ставил все с головы на ноги, мысль старого полицейского становилась понятной, и никто не удивился, когда следователь сделал вывод:

– Короче, в двух словах, вы подозреваете Антуанетту Бреа.

– Я не подозреваю ее, я ее обвиняю.

– Вы обвиняете ее в соучастии в убийстве?

– Я обвиняю ее в том, что она убила генерала барона д’Отрека.

– Ну и ну! А где доказательства?

– Волосы, которые я обнаружил в правой руке жертвы: когда барон с силой сжал руку, ногти впились ему в ладонь и волосы попали под кожу.

Он показал эти волосы: они были невероятно яркого цвета, похожие на золотые нити, и Шарль прошептал:

– Это волосы мадемуазель Антуанетты, без всякого сомнения, ошибиться никак невозможно.

И добавил:

– Потом… вот еще что… Я уверен, что нож, которого я потом не увидел… это был ее нож… Она пользовалась им для разрезания страниц в книгах.

Молчание было долгим и мучительным, словно преступление становилось еще более ужасным, оттого что его совершила женщина. Следователь начал размышлять вслух:

– Предположим, до получения более подробных сведений, что барон убит Антуанеттой Бреа. Но надо будет еще объяснить, каким путем она могла выйти после того, как совершила преступление, войти после ухода Шарля и снова выйти до того, как появился комиссар. У вас есть мнение по этому поводу, Ганимар?

– Никакого.

– Так как же?

У Ганимара был обескураженный вид. Наконец он заговорил, с видимым усилием:

– По этому поводу я могу сказать только то, что мы сталкиваемся здесь с тем же, что было в деле с билетом пятьсот четырнадцать – двадцать три, с тем же феноменом, который можно назвать способностью исчезать. Антуанетта Бреа появляется и исчезает в этом особняке так же таинственно, как Арсен Люпен оказался у мэтра Дэтинана и сбежал оттуда вместе с Белокурой дамой.

– Что значит?..

– Что значит, что я не могу не думать о двух совпадениях по меньшей мере странных: Антуанетта Бреа была нанята сестрой Августой двенадцать дней назад, то есть на следующий день после того, как Белокурая дама выскользнула у меня из рук. И второе: волосы Белокурой дамы точно такого же яркого цвета, с тем же золотым отблеском, как и те, которые мы обнаружили здесь.

– Иными словами, по-вашему, Антуанетта Бреа…

– Не кто иная, как Белокурая дама.

– И следовательно, Арсен Люпен провернул обе эти аферы?

– Я полагаю, что так.

Кто-то рассмеялся. Это был шеф Сюрте, ему было весело.

– Люпен! Как всегда, Люпен! Люпен во всем, Люпен повсюду!

– Где он есть, там он и есть, – раздельно и обиженно произнес Ганимар.

– Но ведь у него должны быть какие-то причины, чтобы оказываться там или сям, – заметил господин Дюдуи, – а в данном случае его резоны совершенно не ясны мне. Секретер не взломали, кошелек не был украден. На столе даже осталось золото.

– Да, но знаменитый бриллиант?

– Какой бриллиант?

– Голубой бриллиант! Знаменитый голубой бриллиант из французской королевской короны, подаренный герцогом д’А. Леониду Л. и после смерти Леонида Л. купленный бароном д’Отреком в память актрисы, которую он безумно любил. Это одно из тех воспоминаний, что не забываются, тем более такими старыми парижанами, как я.

– Тогда, если бриллиант не найдется, – сказал следователь, – все станет очевидным, все разъяснится… Но где его искать?

– На пальце господина барона, – ответил Шарль. – Он никогда не снимал его со своей левой руки.

– Я видел эту руку, – заявил Ганимар, подходя к жертве, – и, как вы можете убедиться, на ней только обычное золотое кольцо.

– Посмотрите со стороны ладони, – сказал слуга. Ганимар разжал руку барона. Кольцо было повернуто оправой внутрь, и в центре ее сиял голубой бриллиант.

– Черт побери, – озадаченно прошептал Ганимар, – я уже ничего не понимаю.

– И надеюсь, больше не подозреваете бедного Люпена? – ухмыльнулся господин Дюдуи.

Ганимар выдержал паузу, подумал и ответил сентенцией: