Приключения ДД. Глебовская Русь

«Дом разбойников скрывается за густой растительностью» – сообразил Дима. Он обвёл взглядом толпу и мягко, но достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми, произнёс:

– Приветствую вас добрый люд! Я желаю мира вашему дому!

Люди обомлели. Но оторопь и недоумение быстро сгинули. Кто-то глупо захихикал, остальные оживлённо загалдели.

Беззубый старик, присевший на поросшем мхом поваленном дереве, осклабился и зловеще прошамкал:

– Обожди. Удостоит Борзун тебя беседой.

После его замечания, прерывистый шепоток прибауток волной прошёлся по присутствующим. И тут воздух словно сгустился. Шутить и болтать люди перестали. Все разом как-то сникли. Дима уловил, что вот-вот появится главарь. Гнетущая тишина нарушалась только далёким постукиванием дятла и шелестом листвы. Дима радовался утренней прохладе, она остужала, придавала движениям нерасторопности, помогала скрывать его напряжение.

Чернава не пряталась за Димой. Девочка отошла в сторонку и беспечно разглядывала ещё сероватую наполовину отлинявшую белку, которая кружила по могущему стволу дуба.

Увидев вожака, Дима в глубине души содрогнулся от отвращения. На ум пришло высказывание французского историка Эммануэля Тодда о том, что управлять обществом, где есть только бедные и богатые, может или диктатор, или клоун. Перед ним стоял и шут, и деспот в одном лице. Притихшее окружение по сравнению с главарём выглядело голодранцами, а этот толстяк в богатейшем одеянии и шитым цветными каменьями колпаке на лысом черепе блистал как царь на празднике. Высокомерный тип разил радиоактивным фоном зажравшегося барыги. Дима ненароком отметил, что имя «Борзун» вожаку очень даже подходит. Широкий рот толстогубого главаря кривился в жадной ухмылке, пока он пристально впивался взглядом в Диму, как если бы на рынке выбирал коня.

«Благо хоть в зубы не заглядывает» – мысленно нашёл с чего улыбнуться юный волхв и сразу же себя осёк. Ветер настроения может резко подуть и в другую сторону. Как известно из истории, многие правители частенько обладают непредсказуемым поведением, потому как мало что их может сдержать, кроме внутренней морали. А у этого типа с моралью, судя по виду, было всё очень плохо.

Комичным комариным фальцетом Борзун изрёк:

– Что же, на каждый товар свой купец найдётся, а мы посодействуем их встрече, – он вспушил холёную бороду, поскрёб объёмный живот, театрально зевнул, и спросил, – сказывайте гости почтенные, кто такие?

Оставив издёвку без внимания, и подавляя неуместное желание рассмеяться, Дима отстранённым тоном представился и, указав на Чернаву, предупредил, что она под его защитой.

– Куда путь держите? – любезно осведомился Борзун, но взгляд его щипал лютым морозом.

– В стольный град идём, – не скрывая, ответил юный волхв.

Борзун стоял в пол-оборота, но теперь он полностью повернулся к пленнику, задёргал плечами в такт одной ему слышимой музыки и застучал пальцами по животу. Сказанное не на шутку возбудило его любопытство. Он пробежался по Диме взыскательным взглядом, словно убеждаясь, что пленник не врёт и с некоторой долей сомнения процедил:

– Мелкий люд в Глебурге сугубо по особому повелению князя привечается. По-иному дальней стороной обходит, чтобы лихо не будить. Кто же это вас, скитальцы, в столицу звал?

Дополнительные сведения о фантазийной Руси огорошили Диму. Ему пришлось спешно импровизировать.

– Дело имеется, – уклончиво ответил он и попробовал напустить туман секретности, а заодно и немного польстить вожаку бандитов, – даже такому важному человеку как вы, поведать не смею, ибо дал я обет молчания.

Но Чернава – невинная простота, их сдала. Она, позабыв про белку, встала подле главаря как ученик перед учителем и в мгновение ока всё выложила:

– Друга он ищет. А мне родителей обещал сыскать.

Борзун погладил её по макушке и с ехидной улыбочкой посмотрел на Диму. Юный волхв выдержал злобный взгляд и, склонив голову на бок, как это делают мудрые старцы, степенно проговорил:

– Нет пути к счастью, счастье – это путь. Любые превратности судьбы есть польза для оттачивания мудрости.

Каким-то образом Чернава поняла, что совершила оплошность. Густо покраснев, девочка уставилась в землю и, нещадно теребя прядь волос, шмыгнула за спину Димы. Борзун же выглядел ещё более заинтригованным. И тут он звонко ударил в ладоши. К Диме и Чернаве подскочили два бравых молодца с пиками.

– В «дальние хоромы» их. Искупать и накормить, – приказал главарь и назидательно прикрикнул, – и чтоб без тумаков и за чуб тоже не таскать! Наники за усладу много дают, но они до единого дрочёхи. Коли заприметят царапину али шишку на товаре, не видать нам прибытка, – и для пущей ясности он рыкнул, – лично зашибу, если сделка по глупости чьей-то сорвётся!

Упоминание в однозначно негативной коннотации о загадочных наниках подкинуло Диме новую шараду. Он помнил, что дрочёхой у славян назывался и омлет, и бездельник-неженка. И тогда юный волхв сформировал предположение: наники – это какие-то требовательные скупщики или взыскательные избалованные аристократы, которые приобретают предметы искусства и могут заплатить за рабов. В услужение попадать Дима не собирался. Он искал повод узнать о судьбе Акелы и намеривался при первой же оказии улизнуть вместе с подружкой по несчастью.

Путая следы, конвой повёл пленников по дебрям, петляя труднопроходимыми окольными путями. Они пробирались через выгоны коз на лесных опушках, бортные ухожья, где роились дикие пчёлы и обильно цвели мелкие садочки, ельник, дубраву, кущи… И вот показалась разбойничья слобода. Её окружал неприступный покрытый шелковистой травой земляной вал, построенный по всей науке античной фортификации: оборонительная стена с небольшими башнями и рвом. В ямине явно искусственного происхождения вода отсутствовала, но по наличию позеленевших голышей на дне, можно было предположить, что некогда здесь была водная преграда. Деревья к насыпи не примыкали. Вычищенные, будто слизанные пустоты позволяли пройти немалой шеренге или проехать пятёрке торговых возов, выставленных в один ряд. Такое защитное пространство не даст подобраться или выбраться незамеченным ни днём, ни ночью. Въезд хорошо охранялся: ворота на замке, многочисленные стражи по большей части рослые крепыши-богатыри.

Вопрос «Для чего из укреплённого селения к чужакам выходили жители?» отпал сам собой. Они не покидали защищённой территории. Поляна, где ни повстречались, входила в черту укрепрайона. Этот вывод Дима сложил из пройденного за сегодня пути. Перепады высот не что иное, как система охранных валов. Разбойники обитают на месте какого-то древнего города-крепости. Пришлых водят кругами, чтобы отсечь возможные «хвосты» и не завести «Троянского коня» в дом. Заодно отслеживают повадки чужаков. Выявляют, не пытаются ли те запомнить дорогу или приметы какие-то на пути оставить.

Внутрь вела дорога мощёная плитняком. Пластины природного камня плотно примыкали друг к другу, но всё же кое-где на уровне ниже просматривался щебень и битая керамика. Правильной формы глинобитные здания с черепичной крышей и рустованные строения – сложенные из квадратной формы почти необтёсанного камня, образовывали закруглённые очертания селения. Крепким каменным забором с циклопической кладкой оно делилось на три части по принципу матрёшки. Каждая часть имела врата, которые располагались не одни за другими, приходилось обойти примерно четверть круга, чтобы попасть дальше. Во внешнем дворе пленники натолкнулись на женщин, которые чинили рыбацкие сети, а мужчины сколачивали набойную ладью. Дима тут же вычислил, что имеется речной путь, и он где-то совсем рядом, ведь плоскодонное парусное судно нужно ещё дотащить до берега. У бандитов была и кузница: раздавался равномерный звук молота по наковальне. Где-то поблизости в поварне трудились кухари: пахло свежим хлебом и каким-то вкусным варевом. От таких ярких ароматов у Димы набегала слюна, а желудок мятежно урчал, требуя пищи. Только упитанным котам и горшечнику не было до них никакого дела: первые сладко спали, а мастеровой увлечённо формовал глиняную крынку. Остальные жители, недружелюбно щурясь, поглядывали на чужаков. Поджарые собаки, преимущественно остроухие лайки и вислоухие гончие, щетинились.