Приключения иммигранта - Алистер

– Зачем он вам?

– Совершенно без надобности, но Дейв так трогательно просит...

– Это достаточная причина?

– Ну... в общем да.

– Я думал, вы его не любите за дотошность.

– Что ты, его все обожают!
– похоже, искренне воскликнул Риэл.
– Дотошный - это да, конечно, но ты не представляешь, как с ним спокойно работать. Дейви единственный, кто в любой момент времени не пошлет тебя вместе с твоей бесценной информацией подальше, а внимательно ее просмотрит или, по крайней мере, заметит. Эрвин, оторвись от развлечений, к тебе пришла работа!

В огромном каменном тренировочном зале стоял шум и гам. Тренажеров здесь не было, музыки или видео - тоже, но все как-то умудрялись заниматься и развлекаться без них. Эрвин фехтовал с кем-то незнакомым, прекращать это занятие не спешил, и Алистер только сейчас, при прямом сравнении, оценил, насколько он мал ростом... и Риэл, кстати, тоже, да и вообще все в гнезде. Это то, что имел в виду Райвен, говоря, что они через десять лет перестанут расти?

– Риэл, почему вы все такие... невысокие?

– Мы все или какая-то группа?

– Я сначала думал, что все, но теперь вижу, что это не так.

– А. То, что ты видишь, это разница в возрасте. Ты не заметил, что Элис тоже выше, нет? Мы растем постепенно, а не рывками, как вы в подростковом возрасте. Но мы вообще так, как вы, не вырастаем. В баскетбольную команду никого не возьмут.

– И какой у вас средний рост?

– Не знаю, - мотнул головой Риэл.
– Я сомневаюсь, что кто-то мерил... Но ты выше. Вер, обезоружь его наконец, и пусть он чуть-чуть поработает, пожалуйста!

Меньше чем через минуту меч (или что это за железка) Эрвина с лязгом впечатался в камни, а сам он схватился за правую кисть. Вер хлопнул его по плечу и отошел; Эрвин, левой рукой подобрав оружие, подбежал к ним с Риэлом.

– Что случилось?
– спросил он.

– Алистер хочет с тобой поговорить.

– Ну, пошли. Риэл, ты не положишь на место?

Риэл без возражений подхватил слегка зазубренную железку и потащил ее куда-то в глубь зала.

– Интересуешься старинными видами спорта?
– спросил Алистер, следуя за Эрвином из зала. Начинать серьезный разговор в коридоре ему не хотелось.

– Для нас они не такие старинные. Что ты хотел?
– имперец явно не разделял нелюбви собеседника к людным местам.

– Задать пару вопросов.

– Валяй.

– Допустим, я не захочу на вас работать.

– Допустим.

– Что со мной будет?

– Найдешь другое занятие.

– Например?

– Поскольку целоваться с девочками - не профессия, то без понятия. Может, будешь детям страшные сказки рассказывать.

Как бы Элис ни готовил этот экземпляр в свои заместители, ядовитый и раздвоенный язык он ему уже передал... Но что ж теперь, ждать Райвена? Можно и подождать, конечно...

– А почему ты не спрашиваешь, как именно мы будем тебя заставлять?
– поинтересовался Эрвин, сворачивая на лестницу, где Алистер еще не бывал.

– Мне уже говорили, что вы не будете.

– И ты поверил?

– Нет. Принял за рабочую версию.

Эрвин рассмеялся, перепрыгивая через ступеньку. Алистер, решив не обращать на его непредсказуемые реакции внимания, продолжил:

– В любом случае, что вы хотите от меня получить? Раз вы предлагаете, значит, как-то заинтересованы. Объясни, почему.

– У тебя светлая голова, перпендикулярный нашему взгляд на вещи, ты знаешь Федерацию. Можешь быть очень полезен. Можешь и не быть, конечно, но это как пойдет.

– Допустим, я соглашаюсь, а в какой-то момент меняю решение. Какие будут последствия?

– Никаких. Не хочешь - не надо.

Свежо предание... Хотя, судя по Ленни и компании, о последствиях они склонны предупреждать заранее. Может быть, конечно, только своих...

– Вы рассчитываете, что я соглашусь. Почему?

– Потому что ты не дурак.
– Оказалось, Эрвин вел его на плоскую крышу здания, и сейчас они вышли на окруженную балюстрадой пустую площадку, с которой, несмотря на быстро заволакивавшую остров темноту, открывался чудесный вид на город и море.

– И любишь свою семью и друзей, уж не знаю, какие у тебя сейчас отношения с Федерацией вообще. И со временем поймешь, что твое сотрудничество поможет нам выиграть эту войну с минимумом жертв с обеих сторон. А так как это единственный вариант завершения конфликта, который может устроить нормального человека, то ты захочешь приложить к нему руку. Понятно объясняю?

Ох, понятно... И логично. И очень обидно, тем более что, увы, похоже на правду, как Алистер ни старается эту правду игнорировать...

– Если я увижу, что вы бомбите мирное население, или пытаете пленных, или практикуете политические убийства...

– Откажешься работать в тот же день, я знаю. Отсутствие убийств не гарантирую, но это будет военный персонал.

– Все остальное гарантируешь?

– С высокой степенью вероятности. Хотя соблазн приложить половину наших иммигрантов чем потяжелее меня уже который год не оставляет. А зачем ты меня спрашиваешь, Алистер, ты же все равно не веришь?

– Я не очень верю, но другого способа получить информацию не существует, поэтому приходится так.

– А. Ну дерзай.

Ты даже не спросишь, что я решил?

– Так ты не решил.
– Эрвин оседлал парапет и откинулся назад в позе, которая просто обязана была оказаться неудобной.
– Ты думаешь. Ну думай, что я могу сделать?

– Ты же был в тюрьме, ты совершенно точно знаешь, что.

– А. Да, знаю. Но я не буду; мне не надо. Мы никого не заставляем, Алистер, у нас для этого социальное устройство не то. Ну, так сложилось. Так что тебе придется самому разбираться, чего и почему ты хочешь. Знаю, для вас сложно. Не сочувствую совершенно.

– Да уж вижу.

Закат померк окончательно, и Алистеру захотелось подальше отсюда, домой, куда он никогда не сможет вернуться, к сестре, с маме, к знакомым с детства улицам и книжкам... В одном Эрвин прав: с имперцами или против них, но остаться в стороне, уехать из столицы и рассказывать детям младшего школьного возраста адаптированную версию "Спящей красавицы" он не сможет.

– Светлой ночи, - сказал Алистер и ушел, не оборачиваясь, вниз, смотреть на окончание мучений Миэли.

До конца пленки оставалось минут сорок: последний разговор с измученным имперцем, на котором живого места не осталось , короткое путешествие на носилках в шлюзовую камеру, расстрел. Дальше тело выбросили в шлюз, наверное, но этот кусок записи был обрезан. Алистер, стиснув зубы, просмотрел всю вышеупомянутую последовательность и уже готов был с облегчением отключить экран, сочтя свою миссию, в чем бы она ни заключалась, выполненной, как осознал, что в последних нескольких минутах было что-то странное, и перемотал пленку назад. Землистое лицо Миэли, не выражающее ничего, кроме изможденности, настороженные лица конвойных... Сейчас-то чего бояться - он вообще не может двигаться! Или может? Когда имперца сгрузили у стены в относительно-сидячем положении, он даже не поморщился, но сделал странный жест ладонью, как будто зачерпнул горстью воду, подержал... и рука безвольно упала на металлический пол. И дальше оставался таким же бесстрастным - до того, как в грудь ударили пули и его смазанные усталостью черты исказила болезненная судорога. Где-то Алистер уже видел этот жест... Может, в кино же и видел? Нет, уже позже, и не на экране... Ах, да: Ленни употреблял его, разговаривая с машинами, и, кажется, еще кто-то... Алистер нашел взглядом погруженного в экран соседа.